Подражатель - Коул Дэниел

— Итак… — замялся Винтер… и струсил: — Ваш местный бар?

Маршалл закатила глаза.

— Когда-то был, — кивнул Чеймберс, c теплотой оглядывая зал. — Но я тут уже много лет не бывал. Почему-то это казалось верным решением… Вы все еще работаете в районе Шепердс Буш? — спросил он.

— В «Сэйнсбери», — весело ответил Винтер. — Но надеюсь скоро вернуться. Как раз сегодня встречался с медицинской службой.

— Хорошо, — кивнул Чеймберс. — Это хорошо.

Напряженная атмосфера вернулась, теперь они разом жадно отпили из своих бокалов.

— Итак, — начал Винтер, предпринимая новую попытку, — как я упоминал, мы хотели поговорить с вами о…

— Генри Долане, Альфонсе и Николетт Котиллард, — закончил за него Чеймберс.

— Верно.

— И как я упоминал, — твердо сказал Чеймберс, — я не заинтересован, и единственная помощь, которую вы от меня получите, это все, что успеете выспросить, пока я выпью еще две с половиной пинты.

— Зачем вы тогда вообще пришли? — с вызовом спросила Маршалл.

— Я могу уйти прямо сейчас, если угодно? — предложил он, вставая.

— Конечно же нет, — сказал Винтер, бросив недовольный взгляд на Маршалл. — Нам нужна ваша помощь.

Чеймберс выжидающе посмотрел на молодого детектива, чьи неохотные извинения были искренними ровно настолько, чтобы убедить его сесть обратно.

— Но это хороший вопрос. Вообще я здесь только лишь потому, что семь лет назад этот человек спас мне жизнь. Но, прошу, выкладывайте то, зачем пришли.

В течение последующих двадцати пяти минут и еще одного раунда напитков Маршалл объяснила свою связь с делом. Она рассказала ему о неофициальном признании Джимми Меткалфа и о тайном любовнике Генри Долана, а затем поделилась своей теорией относительно загадочных незнакомцев, внезапно появлявшихся в жизнях жертв.

— Я думаю, следующий шаг — снова поговорить с Робертом Коутсом, — сказала она ему. — Завтра. Я подстрою «случайную» встречу под видом студентки, начну устанавливать связь.

— «Устанавливать связь»? — оживленно закивал Чеймберс, прежде чем поднять свой бокал, залпом допить пиво и со стуком опустить его на стол. — Ну, будьте осторожны, — сказал он, вставая и уходя, не сказав больше ни слова.

— Какого черта? — повернулась Маршалл к Винтеру.

— У нас было очень мало шансов, — сказал он.

— Ему правда абсолютно до фонаря, да? — возмутилась она, хватая свое пальто.

— Эммм. Вы куда?

— Сказать ему все, что я о нем думаю.

— Погодите. Я не думаю, что это… Погодите! — слишком поздно позвал он, спеша выбраться из-за стола, пока она устремилась вслед за Чеймберсом.

— Эй! — рявкнула Маршалл, шагая вдоль темной набережной. — Чеймберс!

Раздраженно вздохнув, он остановился и обернулся, как раз когда Винтер подбежал к ним.

— Вам должно быть за себя стыдно, — сказала она.

— Неужели?

— Сколько именно лет требуется, чтобы стать таким жестким и отрешенным, что жертвы больше не кажутся настоящими людьми? — спросила она. — Вы смогли отвернуться с такой легкостью. Вам было плевать на Альфи или на то, чтобы найти его убийцу. Вам обоим было плевать! — закричала она, гневно взглянув на Винтера. — Вы просто делали все по правилам, получали зарплату, выжидая, чтобы вас перевели на дело полегче… или улучали возможность свалить на очередной больничный, — добавила она, снова глядя на Винтера.

— Вы понятия не имеете, о чем вы говорите, — спокойно сказал Чеймберс, но в его взгляде пылал огонь.

Спустя час передышки дождевые капли снова начали падать, создавая рябь на воде, как будто канал начинал закипать.

Чеймберс повернулся к Винтеру.

— Думаете, я позволю втянуть себя в крестовый поход этой разозленной девчонки? — спросил он, а затем повернулся обратно к Маршалл: — Вы — никакой не детектив. Не по-настоящему. Думаете, я не заметил Марию с Иисусом, выведенных на внутренней стороне вашей руки… поверх следов от уколов? А где оказался Роден? — Маршалл невольно бросила взгляд на свою вторую руку. — …Вы убеждаете себя, что делаете все это ради своей подростковой влюбленности? — спросил Чеймберс. — Хрень собачья. Могу поспорить, вы даже не помните, как он выглядел. Вы просто маленькая потерянная девочка, которая вцепилась в первую попавшуюся вещь, чтобы обрести какой-то смысл, используя ее для оправдания того, какой «необычной» вы притворяетесь. Если кому-нибудь здесь и накласть на жертв, так это вам.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Чеймберс! — сказал Винтер тоном, дающим понять, что он зашел слишком далеко. Маршал отвернулась, готовая расплакаться.

Чувствуя себя виноватым за свой срыв, Чеймберс вздохнул:

— Я просто хочу оставить это в прошлом. Каждый шаг здесь является воспоминанием. Больше мне не нужно.

— А вы думаете, мне нужно? — спросил его Винтер. — Почему, по-вашему, я ни разу не навестил вас в больнице? Почему, по-вашему, я смог протянуть лишь месяц, прежде чем уйти на больничный? Потому что каждый раз, как только закрываю глаза, я возвращаюсь туда — обматываю ремень вокруг вашей изуродованной культи, пока черные змеи извиваются вокруг нас, словно ад наконец-то выплеснулся наружу, глядя, как Реми умирает в одиночестве на дороге в двадцати футах от меня, потому что я зажимал вашу артерию!.. Я не мог вынести встречу с вами. — По его щекам катились слезы, когда небо над ними потемнело и пошел дождь. Он поднял голову и горько рассмеялся. — И знаете что?! Кошмары опять вернулись. Но я здесь, не так ли?

Маршалл не могла посмотреть ему в глаза, потому что это она втянула его в свою одержимость.

— Я понятия не имел, — сказал Чеймберс, успокаивающе похлопывая бывшего коллегу по спине. Он прочистил горло: — Раз мы все откровенничаем, я кое-чего вам не сказал… никому не говорил. Когда я сказал, что семь лет назад вы спасли мне жизнь, я говорил не о ноге. Может, я бы истек кровью, а может, нет, это неважно, потому что когда я лежал там… беспомощный… он вернулся ко мне.

— Убийца? — спросил Маршалл.

Чеймберс согласно кивнул:

— Он сдал назад. Вылез из фургона и подошел ко мне. — Теперь даже у Чеймберса покраснели глаза, пока он делился секретом, который хранил так много лет. — У него в руках была пила… — Маршалл прикрыла рот рукой. — Он схватил меня за волосы и повернул мою голову… я почувствовал зубцы лезвия, впивающиеся мне в кожу… Та рана у меня на затылке — не от аварии, — продолжал Чеймберс, а Винтер выглядел так, словно его сейчас стошнит. — Но когда вы выехали из-за угла, хотя даже не должны были там оказаться… Меня это спасло.

— Господи, — сказал Винтер, потирая лицо, пока Маршалл хранила молчание, осознавая, насколько несправедливо осудила этих мужчин, уже преследовавших убийцу в ад и обратно.

— Это дело когда-то почти стоило мне жизни, — сказал им промокший насквозь Чеймберс, — все потому, что я нарушил данное своей жене обещание. Мне жаль. Я не могу повторить ту же ошибку. Теперь, если вы меня извините, я дерьмово себя чувствую. — Он повернулся уходить, но напоследок добавил: — Будьте осторожны. Я серьезно… Оба.

Глава 18

Среда

Лезвие прорезало кожу с такой легкостью, первая капля крови стекла по его щеке, как алая слеза.

— Дерьмо, — пробормотал Чеймберс, не уверенный, как долго он пялился на себя в зеркало. Он отложил бритву и умылся.

— Мне нравилась твоя борода, — сказала Ева из спальни, натягивая колготки.

— Она поседела, — напомнил он ей, говоря в полотенце.

— Как по мне, ты с ней выглядел очень…

— Старым?

— …мудрым.

— Одно и то же.

— Я сделаю нам полезный омлет, — сказала Ева, пока он промакивал свою новую рану.

— С сыром? — с надеждой спросил он.

— Тебе нельзя сыр.

Все еще прижимая к щеке салфетку, Чеймберс отрешенно ковырял свой завтрак.