Подражатель - Коул Дэниел

— А что насчет Тобиаса Слипа? — спросил Винтер. — Мы списываем его со счетов только из-за расплывчатого описания Джимми Меткалфа из воспоминания семилетней давности?

— Не только поэтому. — Маршалл кивнула в сторону могильного камня, у которого они остановились, пока ветер шелестел в кронах деревьев.

Тобиас Персиваль Слип

1932–1996

Предан своей работе

— Это все еще мог быть он, — заметил Винтер, с презрением читая надпись.

— Мог быть, — согласилась Маршалл, слегка побледнев. — Боже, надеюсь, это был он. Но мне нужно знать наверняка.

Воскресенье

Глава 16

Винтер проснулся в темноте.

Взмокнув от пота, он осознал, что сел в кровати, отброшенное одеяло валялось раздутой кучей на другом конце комнаты. Все еще тяжело дыша, он панически потянулся к своим ногам, чувствуя необходимость проверить, что они на месте, прежде чем включить лампу и увидеть блеклые четыре стены, не приносящие успокоения.

— Черт, — прошептал он, протирая глаза, вылез из кровати и подошел к окну, выглядывая на все еще темную улицу, где единственным признаком жизни являлся шум в пекарне внизу, уже работающей вовсю.

Когда он отпустил штору, обрамленная награда, стоявшая на подоконнике, упала стеклом вниз на ковер. Его подмывало ее там и оставить, но он наклонился поднять ее, думая, зачем он вообще так долго ее хранил — хвалу его «смелости», постоянное напоминание о ночи, которую он хотел забыть.

Каким он был смелым, глядя, как его напарница умирает на дороге, как животное.

Как смело он плакал, сжимая края раны на ноге Чеймберса.

И какую отвагу проявил во время пяти разных перерывов в работе, потому что у него не хватило мужества справиться со своими воспоминаниями.

Выйдя на кухню, он бросил ее в мусорное ведро, мгновенно почувствовав себя немного лучше.

Сквозняк с легкостью пробирался сквозь стекло его плохо подогнанного окна в ванной, где в дальнем углу полки он нашел пачку пароксетина — тот факт, что он все еще хранил таблетки, только доказывал, как мало он в себя верил.

Он запил две таблетки глотком воды и оглядел свое отражение в зеркале: располневший, лысеющий, неспособный делать свою работу, а теперь, как и столько раз до этого, опасающийся даже спать. Жалкий.

Намереваясь поправиться, он вернулся в спальню, надел спортивные штаны и свитшот, собираясь на пробежку, пока мир не проснулся. Выйдя на цыпочках, чтобы не потревожить соседей, он тихо закрыл за собой дверь.

Маршалл протопала по коридору, заставив соседскую собаку разлаяться, пинком открыла дверь и повалилась на кровать лицом вниз, слишком изможденная, чтобы снять хотя бы ботинки.

За годы ее необычная внешность часто привлекала сравнения с вампиром, но это сходство становилось наиболее точным после ночных смен зимой, когда она могла сутками не видеть солнца, пренебрегая потребностью открыть жалюзи, что превращало ее студию размером с гроб в темную коробку для дневного сна.

Она так устала, колеблясь на пороге сна, но все равно сопротивляясь, застряв где-то посередине, где человек теряет контроль над тем, куда его ведут мысли…

Снег шел уже несколько дней подряд, огромными заносами осаждая старые железнодорожные арки, когда она прошла под мостом по практически непроходимой дороге, где порванный баннер закручивался к земле, как подвешенная змея:

…ого Нового года 1996!

Близлежащие здания стояли замерзшие и забытые, либо давно пустующие, либо все еще закрытые на продленные рождественские каникулы. Поэтому она вздохнула с облегчением, когда одинокая дорожка следов, за которой она последовала с главной дороги направо, резко закончилась у поржавевшей двери «Слип и Ко. Реставрация». Приглушенная снегом тишина явно играла с ее воображением, потому что она с легкостью могла представить призрака, все еще стоящего там в ожидании приглашения войти. Она подошла к двери и постучала в металл, провоцируя громоподобное эхо, обманчиво более уверенное, чем она себя ощущала…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Она перешагнула порог мира Слипа, и температура упала, а ее парящее дыхание выдало беспокойство, когда она взглянула на крышу над ними — острую, как лезвие, и сюрреалистичную под покровом миллиона сосулек.

Она крепко держала в руке свое абсолютно новое удостоверение, когда сгорбленный мужчина указал на блестящую лестницу — покрытый льдом металл, ведущий наверх.

В кабинете было тепло, древний обогреватель накалялся, как огонь, пока они обсуждали дела, раскрытые на столе.

Он дразнил ее, отравляя каждое слово враждебностью, ошибочно считая себя безупречным под защитой преклонного возраста.

Испытывая выраженное отвращение при виде его гнилой улыбки, она опустила взгляд на черно-белый снимок Альфи, казавшийся просто собранием напечатанных форм на скопированном документе. Ярость буквально закипала в ней, пока мужчина, который, вполне возможно, был ответственен за его смерть, смаковал последний шанс поиграться с полицией…

Они оба были на ногах, хрупкий мужчина отступал из маленькой комнаты от ее криков, и бумаги с печатью Городской полиции рассыпались по рабочей поверхности, как гигантские снежинки, когда она последовала за ним…

Маленькое тело лежало у подножия лестницы, островок алой лужи все еще расползался по полу.

Она глядела на него, казалось, очень долго, ожидая каких-то ощущений, но они так и не пришли.

Вернувшись в кабинет, она собрала документы и забрала запись наблюдения из видеопроигрывателя. Рукавом джемпера протерла стол, не забыв о дверной ручке и перилах на пути к выходу. Выудив последние размокшие документы из крови Слипа, она обмоталась шарфом и вышла обратно под снег.

Глава 17

Понедельник

После двух особенно изматывающих смен Маршалл немного позавидовала рабочему дню Винтера, заканчивавшемуся в девять; три рейда и координированная операция с лондонским аэропортом встали в приоритете перед ее расследованием вне работы. Отчаянно нуждаясь во сне, она почувствовала немалое облегчение, когда выяснилось, что бывшая девушка Генри Долана, Рита, не сможет встретиться с ней после работы.

Пробравшись под проливным дождем, Маршалл постучала в дверь салона красоты. Она почувствовала себя немного неловко, когда выглядящая безупречно женщина предложила ей сесть на диван в приемной, оглядывая ее с плохо скрываемой жалостью. Распаковывая сумку, она пыталась игнорировать схожие осуждающие взгляды других женщин, прибирающихся перед закрытием.

— О, я надеюсь, вы не будете против, я пригласила Дейва присоединиться к нам, — сказала Рита с эссекским акцентом, сочетающимся с ее эссекским загаром.

— Дейва? — переспросила Маршалл.

— Дейв Торнтон. Мой парень. Он знал Генри почти так же хорошо, как я.

Маршалл нацарапала пометку в блокноте, пока самый большой мужчина, которого ей доводилось видеть, усаживался рядом с ними. Он выглядел одновременно впечатляюще и абсурдно, передвигаясь с гибкостью робота, при этом выглядя так, будто лопнет, если Рита неосторожно ткнет его одним из своих когтеподобных ногтей.

— Мне нравятся качки, не так ли, дорогой? — сказала она, рискованно сжимая Дейва. Первые фонари зажглись за окнами.

— Спасибо, что встретились со мной, — начала Маршалл.

— Выбора особо нет, когда полиция просит, а?

Маршалл быстро продолжила:

— Я здесь не для того, чтобы бередить старые раны, и я знаю ваше оригинальное заявление наизусть, так что не собираюсь проходиться по вещам, которые вы уже обговаривали.

— Тогда по какому это поводу? — подавшись вперед, спросил Дейв, альфа-самец до мозга костей.