Как в кино - Юлия Александровна Лавряшина

убедившись, что сестра не вернулась, направился к дому Антона.

«Его хозяина», – поправил себя Воскресенский и поморщился – вот до такого-то уж не стоит опускаться…

Кладбище Роман специально обошел, зная, что Лиза не пойдет в темноте напрямик. Нет, его сестра не была суеверной, но всегда опасалась в сумерках оступиться или споткнуться о чью-нибудь могильную плиту и упасть. Не дай бог еще и головой можно удариться…

Не встретив ее, Роман позвонил у калитки Антона, и тот вышел почти мгновенно, точно дежурил у двери. На ходу натянул куртку.

– Это вы? Я думал…

– Лиза у вас?

– Ее нет дома?

– А как вы думаете, почему я к вам пожаловал?

Задрав обшлаг куртки, Антон вывернул запястье так, чтобы свет фонаря попал на часы:

– Да уже одиннадцатый… Она ушла пару часов назад.

– Вы даже не проводили ее?

– Она… Мы немного повздорили.

– Из-за чего?

Роману показалось, что Антон замялся, потом махнул рукой:

– Не важно. Вы ей звонили?

– Ну, разумеется. У нее опять разрядился телефон.

– Почему вы не купите сестре новый?

– Лиза и сама в состоянии купить. Но ей жаль расставаться со старым.

– Жаль? Да, это похоже на нее…

– А вы так хорошо успели узнать мою сестру?

Не ответив, Антон шагнул за калитку:

– Разделимся. Вы идите направо, а я налево. Кто найдет ее первым, звонит другому. У вас-то телефон новый?

– Вполне.

– А черт! Погодите, мне нужно закрыть дом. Да вы идите, мы же все равно не вместе пойдем.

«Нам не по пути», – подумал Роман, уже отходя от калитки. Ему очень хотелось отыскать сестру первым.

* * *

Кажется, уже больше десяти лет, с тех самых пор как дочь научилась уверенно держаться на ногах, Антон не испытывал такой паники. Причем сейчас ситуация вроде не балансировала на грани жизни и смерти, да и не было повода волноваться за Лизу больше, чем за любого другого человека в этом мире, а дрожь внутри нарастала с каждым шагом. И, как всегда, стресс отзывался болезненными спазмами в левом локте, отчего немела вся рука. Если ему предстоит драться за Лизу (пока он даже не представлял – с кем!), победят его в два счета…

Антон взглянул на свою руку с оторванной фалангой мизинца и шрамом через всю ладонь и запястье. Когда он вообще махал кулаками в последний раз? В детском саду? Потом все берег руки… Да не уберег!

Задыхаясь с непривычки, он уже почти бежал по слабо освещенным улицам поселка, где особняки мирно соседствовали с покосившимися домишками в пару комнат. Заглядывая в темные кюветы, Антон отгонял жуткую мысль, что Лизу сбила в темноте машина и она лежит где-то, истекая кровью, а они с Романом могут и не заметить ее, проскочить мимо, подгоняемые страхом.

«А если ее похитили гастарбайтеры? – невольно нагнетал он. – Ей, конечно, не семнадцать лет, но им, изголодавшимся, плевать».

Это было несправедливо – огульно записывать всех в звериную стаю, и Антон понимал это, просто соображал все хуже и хуже. В голове шумело от усталости, он хватал ртом воздух, за шиворот струился пот, хотя после захода солнца совсем похолодало. Давно ему не приходилось бегать…

На повороте у старого колодца Антона догнала отчетливая и от того особенно болезненная мысль: «Если с Лизой что-то случилось, я обречен жить с чувством вины…» До сих пор если перед кем он и чувствовал себя виноватым, так перед собой: собственное будущее перечеркнул одним махом, оседлав в тот вечер мотоцикл.

«Хотя, может, она и не ушла бы, если б я оставался тем блестящим юношей за роялем, – подумал он о жене. – Я разочаровал ее… Виноват? Конечно. Она выходила замуж за талантливого пианиста, у которого график гастролей был расписан на пять лет вперед, а не за неудачника. В ее глазах я был ничем не лучше того алкаша из соседнего подъезда… И перед дочкой я виноват – с каким отчимом ей приходится жить под одной крышей!»

Это открылось в момент предельной усталости, когда, споткнувшись о что-то невидимое, Антон едва не упал, и от резкого рывка внезапно прояснилось в голове. И мысль о том, как неправильно оценивал он свою жизнь, взошла во всей ясности. Оказывается, он и так уже тащит непомерный воз вины, неужели еще трагедия Лизы навалится сверху?

«Если я не спасу ее, то задохнусь под этим гнетом… Неужели не найду?!»

И вдруг, точно Судьба подала знак, которого все так ждут и выпрашивают, в кармане зазвонил телефон. Содрогнувшись всем телом, Антон вытащил его и уставился на экран: «Роман Воскресенский».

– Алло? – произнес он с опаской.

– Я нашел Лизу.

«Он нашел. Не я…»

– С ней все в порядке, возвращайтесь домой.

– Где она была?

Роман отозвался не сразу:

– На Вариной могиле.

– Ох ты… Что она там делала в такой час? Впрочем, не важно. Значит, она не пострадала? Прекрасно. Всего доброго.

Отбив звонок, Антон громко рыкнул от злости. Быстроногий мальчишка опередил его, чего, собственно, и следовало ожидать. Догадался, где искать. Все же Роман лучше знает свою сестру… Но что она пыталась найти ночью на кладбище?

– Еще не ночь, – пробормотал Антон, повернув к дому. – Просто темно. Совсем темно.

Неожиданно ему захотелось спуститься к реке, послушать тихие утиные всплески, успокоиться видом черного медленного потока, в котором купается светлая луна. Он прошел между высокими каменными оградами, образующими узкий проулок, неровно вымощенный бетонными плитами, миновал крошечный скверик, обустроенный самими жителями поселка – высокие ели, беседка, качели, – и вышел к берегу Учи. Это был любимый пятачок местных, и не найдется по соседству человека, который не заглядывал бы сюда хотя бы раз в неделю.

В этом месте река казалась шириной метров пять, не больше, и Антон без труда разглядел на противоположном берегу забытую всеми корову. Она смотрела прямо на него, будто ожидала помощи и хотела сказать: «Отведи меня домой, человек».

– От меня никакого толка, – покаянно произнес он, глядя за реку. – Я никого не спас в своей жизни и тебе не сумею помочь. Понимаешь, здесь же нет мостика… Как я переберусь к тебе?

– Понимаю, – промычала она.

И тут же из темноты донесся резкий женский голос:

– Вот ты где, зараза такая! А я с ног сбилась, ищу тебя везде, блудня ты этакая!

Лица хозяйки, шустро подскочившей к корове, он, конечно, не разглядел, но увидел, как та вдруг обхватила шею животного, прижалась к кормилице всем телом, как делали еще ее бабушка и прабабушка, и они замерли, слившись в громоздкое черное