Охотник на ведьм (ЛП) - Блайт Гиффорд

Если ее мать осудят, то кровь ее будет на ее руках, не на его. Если Маргрет ведьма.

Он повернул в сторону деревни. Сегодня она не уедет. А завтра обязательно появится на воскресной службе. У него есть время подумать.

И в понедельник он отправит письмо в Глазго.

***

На следующее утро Александр сел не на графскую скамью рядом с Оксборо и его женой, а около священника, лицом к прихожанам. С этого места он сразу увидел вошедшую в церковь Маргрет. Ее волосы были покрыты белым платком, плечи закутаны в черно-белую шаль. Она шла, опустив глаза, даже не оглянулась на батрака, которого усадили на покаянную скамью в наказание за клевету против Изобел Бойл, которая тоже была здесь и довольно улыбалась.

Единственная из всех.

Несмотря на всю торжественность воскресенья, этот день, как правило, был посвящен общению. День длился долго, деревня хоть и была маленькая, но большинство дворов стояло на расстоянии друг от друга, и в воскресенье прихожане обычно без умолку разговаривали и под видом сплетен обменивались новостями.

Сегодня в церкви стояла гробовая тишина. В ожидании, когда Диксон начнет проповедь, люди только и делали, что подозрительно косились друг на друга.

Что, если справа от меня сидит ведьма?

Что, если сосед слева обвинит меня?

Диксон взошел на кафедру.

— Мы выступили в рискованный и трудный поход против сатанинского зла. Мистер Кинкейд находится здесь, чтобы быть нашим проводником на этом нелегком пути.

Люди повернулись в его сторону. Одни смотрели дерзко, со скептическим любопытством, но большинство — как на Моисея, которому предстояло вывести их из пустыни.

Были и те, кто не взглянул на него даже мельком — возможно, из опасения привлечь к себе его внимание.

— Многие из вас на этой неделе приходили свидетельствовать о странных видениях и звуках. Я прошу мистера Кинкейда рассказать нам о том, что уже произошло и что последует дальше.

Александр встал за кафедру и положил ладони на резную деревянную крышку.

— Мы начали допрашивать вдову Уилсон, — заговорил он, стараясь не смотреть на Маргрет. Она сцепила руки в замок и не поднимала глаз. — Она взята под стражу и лишена сна.

Диксон выступил вперед с подробностями о том, как проходил процесс, где ее держат и кто вызвался добровольцем сторожить ее и не давать спать. Дождавшись его кивка, Александр продолжил:

— Также была названа Элен Симберд. Она задержана и будет допрошена.

— Когда? — спросил кто-то из паствы. Он не заметил, кто.

— Сегодня воскресенье, — сказал Диксон. — Сегодня мы молимся, а завтра мистер Кинкейд…

Толпа, охваченная страхом, загудела.

Граф, сидевший на хорах с видом на паству, выпрямился во весь рост, походя снизу на божьего посланника, и его громкий, привыкший к повиновению, голос прорезал встревоженную болтовню:

— Когда же еще заниматься богоугодным делом, как не в божий день?

Диксон взглянул на Александра.

— Это разрешено?

— Что можно, а что нельзя в святое воскресение — вопрос к вам, преподобный, — ответил он.

— Нет более священного долга, чем тот, что стоит перед нами. — Голос графа разносился эхом меж каменных стен. — Все старосты здесь. Следует приступить немедленно.

Александр сошел с кафедры. Диксон, растерянный, взволнованный, взглянул на одного из старост, потом проговорил:

— С вами останется староста Пратт. До полудня он будет читать вам Второзаконие. Мы же вместе с мистером Кинкейдом продолжим нашу работу.

Они оставили Пратта у раскрытой Библии и пошли по проходу между рядами. Сворачивая головы, люди провожали их взглядом, пока староста дрожащим голосом зачитывал стих:

— Не должен находиться у тебя прорицатель, гадатель, ворожея, чародей...

И когда Александр шел мимо Маргрет, он увидел, как покраснели ее пальцы, как побелели костяшки, когда она сдавила руки в молитве.

***

Элен Симберд держали без сна в церковном амбаре, где хранилось десятинное зерно. Идти было недалеко, и Александр, шагая рядом с Диксоном, Оксборо и старостами, пытался сосредоточиться на насущной необходимости определить, чем было обвинение Бесси Уилсон — правдой или наговором.

Они уже подходили к амбару, как вдруг услышали доносящиеся из-за его каменных стен крики. Кричала женщина.

Александр побежал.

Обогнав своих спутников, он первым ворвался в амбар, и на мгновение сумрак внутри помещения ослепил его, окружив запахом сухого сена и влажными испарениями животных.

— Нет! — Женский визг. — Будь ты проклят!

Звон пощечины, потом тишина.

Александр пошел на эхо ее крика, оттащил нависшего над нею человека и швырнул его на покрытый грязной соломой пол.

Элен Симберд — в полуобмороке, еле держась на ногах — стягивала края разорванного лифа в попытке прикрыться.

— Что ты делаешь? — Он не знал ее мучителя, поскольку не слушал преподобного, когда тот зачитывал список крестьян, вызвавшихся сторожить ведьму.

Рыжеволосый, востроносый человек смотрел на него без малейшего стыда.

— Известно что. Ведьму надобно заголить, чтобы найти метку.

Гнев вернул ему энергию, растраченную за слишком короткую ночь.

— Не сейчас. Не здесь. И не так.

Подоспели Диксон, Оксборо и все остальные.

— Что здесь происходит? — вопросил граф.

— Можете смотреть, если хотите, — ответил крестьянин, вставая и отряхивая тунику. — Так ведь оно делается, верно? — Он развернулся к всхлипывающей Симберд. — Смотреть дозволено всем.

В глазах у него стояло какое-то дикое выражение. Слишком много власти. Слишком много фантазий. Слишком много времени наедине с беспомощной женщиной.

Перед мысленным взором Александра поплыли кошмарные воспоминания — виденные наяву, а не во сне. Он сжал кулаки, чтобы не дай бог не задушить этого человека.

— Решил заделаться охотником на ведьм? Стать тем, кто пятнает свои руки кровью и решает, кому жить, а кому умирать?

Крестьянин моргнул.

— Хотите ее сами, да? После того, как я сделал всю тяжелую работу, сидел с нею всю ночь и не давал ей спать? Не по справедливости это.

— Тебе было велено будить ее, — сказал Диксон. — И ничего больше. На следующей неделе ответишь перед собранием, Джеймс Грей.

Стиснув зубы, Александр попытался выровнять дыхание. Тяжелая работа… Попробовал бы он допросить одну, пять, десять или больше подозреваемых, ежесекундно умоляя небеса о поддержке и гадая, кто его направляет — Господь или Сатана.