Лихая гастроль - Евгений Сухов

– Я не купчиха, чтобы считать, а только мои прелести подороже стоят!

– Вот только я не приметил в них особой дороговизны. А чтобы грузчикам четвертной заработать, им приходится все лето горбиться, мешки тяжелые таскать, а вы за одну ночь такие деньжища захотели! Сотенную вам подавай! Ежели с каждой девицей я по сотенной стану расплачиваться, так без портов останусь.

– Ах, так! – Телеса оперной певицы пришли в волнительное движение. – Тогда я песню про вас бесстыдную сочиню, запишу ее потом на пластинку и продам по всей России! Пусть тогда народ над вами потешается! Пусть же все знают, какой вы мошенник и подлец, будете знать, как женщину обманывать. Приедете вы в свой город, а там из каждого граммофона песня будет звучать:

Девки голосистые звонко поют, —

затянула оперная дива, —

Ворюге Ануфриеву спать не дают. Раньше гуляла я в зеленом саду, А теперь с подлецом и мошенником Ануфриевым никуда не пойду!

– Что за баба такая досталась! За такие деньги мамзельки маман Пузыревой меня месяц обслуживать станут. А еще и водкой поить будут!

– Запомните, я вам не какая-то там маман Пузырева! – уперла женщина в бока руки.

– Возьмите! – вытащил Евдоким Ануфриев сотенную. Кто знает, может, и в самом деле способна ославить, тогда честным людям на глаза не покажешься. – И больше я вас не знаю, мадам Мальцева!

Подхватив лежавшую на стуле шляпу, Евдоким Филиппович вышел в коридор и быстрым шагом затопал в свою каюту.

Глава 10

СЕКРЕТНАЯ ДЕПЕША

Пошел уже четвертый месяц, как Григорий Васильевич Аристов заступил в должность начальника сыскной полиции Москвы. Первое ознакомление с московскими делами ввергло его в небывалое уныние. Необычайно низок был процент раскрываемости преступлений, в особенности тяжких. А полученная статистика была такова, что имелась тенденция к ухудшению обстановки.

Сыскной аппарат представлялся необычайно громоздким и выглядел весьма неэффективным. Надзиратели сыскной полиции в своем большинстве были люди преклонного возраста и больше были озабочены размером предстоящей пенсии, чем процентом раскрываемости преступлений. Велико было и количество агентов-осведомителей, получавших значительное государственное жалованье. И у Григория Васильевича имелись веские причины предполагать, что основная часть выделенных средств оседает в карманах надзирателей. Большинство надзирателей и чиновников по особым поручениям работали на своих местах не один год, прекрасно зная криминогенную обстановку в районе, но ничего не делая к ее улучшению. А иные настолько прижились на своих местах, что у них с разного рода преступным элементом выработались дружеские отношения. Именно через них происходила утечка информации о готовящейся облаве в неблагополучных районах; именно они предупреждали держателей притонов о полицейской засаде. Так что без откровенной корысти со стороны чиновников здесь не обходилось. И Аристов всерьез намеревался покончить со служебными злоупотреблениями.

Неделю назад к нему попала записка от личного агента, получавшего за свои труды небольшое жалованье. Он сообщал о том, что на Мясницкой улице организовался притон-клуб, где местные шулеры обыгрывают в запрещенные игры доверчивых посетителей. А одного купца первой гильдии господина Желонкина обыграли до портков, так что обманутому пришлось топать в исподнем до ближайшей гостиницы. Уже у самых дверей бедняга попался на глаза городовому, который тотчас его заарестовал и двое суток продержал в кутузке за мелкие безобразия (расхаживал в непотребном виде по городу).

В день получения жалобы Григорий Аристов дал надзирателю задание проверить сигналы, поступившие на клубы, и тотчас доложить. Уже на следующий день на его стол легла короткая записка, в которой сообщалось о том, что полученная информация неверна и в клубе никаких запретных игр не наблюдается.

Такое поведение надзирателя выглядело странным, и Григорий Васильевич заподозрил, что тот состоит в сговоре с хозяином притон-клуба. Оставалось отправить чиновника по особым поручениям – дядьку предпенсионного возраста, который откровенно досиживал на своем месте. Еще через день Аристову положили на стол очередной рапорт, в котором подробно рассказывалось о том, что более благопристойного клуба не отыскать по всей Первопрестольной. А ежели кто и покидает заведение в подштанниках, так исключительно из-за собственной разнузданности и для потехи сограждан. У Григория Васильевича оставалось последнее средство – привлечь собственных тайных агентов, о существовании которых никто не подозревал. В списке его агентов значились приказчики, дворники, актеры, даже журналисты и чиновники средней руки. Некоторые из них служили полиции лишь из-за любви к потайной жизни, совершенно не нуждаясь в средствах. Наиболее доверенных агентов у него было шесть человек. Каждого из них он привлек к работе в разные годы своей службы, не забывал с ними встречаться и сейчас, когда уже стал генералом. Не было задания, с которым они бы не справились, и Григорий Васильевич их привлекал в том случае, когда ему нужна была достоверная информация.

После некоторых раздумий Аристов решил задействовать для проверки заведения одного из опытнейших своих сыщиков – Иннокентия Спиридоновича Кривозубова. Разухабистый и боевой, с задатками размашистого кутилы, он, как никто, подходил для предстоящего задания. Уже через два дня Григорий Васильевич встретился со своим секретным агентом на конспиративной квартире.

Опасения оправдались всецело: как выяснилось, надзиратель был в сговоре с хозяином клуба и заблаговременно извещал того о целевых проверках, за что получал значительные комиссионные. Немало доставалось и чиновнику по особым поручениям, правда, точную сумму отчислений вряд ли удастся установить. Впрочем, этого для увольнения и не требовалось. Вызвав к себе в кабинет проштрафившихся надзирателя и чиновника по особым поручениям, Аристов безо всякого внутреннего содрогания объявил им о том, что служба их закончилась сегодняшним числом без причитающегося пенсиона, велел забрать свои вещички и уматываться восвояси. А еще через два часа вместо них Григорий Васильевич взял двух молодых людей, ревностно относящихся к государственной службе.

Первым человеком, известившим Григория Васильевича о появлении двойника Шаляпина, был городничий Чистополя. В срочной депеше он сообщал, что неожиданным образом в городе были развешаны афиши о прибытии «золотого баса» России. В ответ Аристов наказал ничего не предпринимать и тотчас отправил в Чистополь Иннокентия.

Вторым человеком, подавшим сигнал, был генерал-губернатор Нижнего Новгорода, с которым у Аристова сложились приятельские отношения, сообщавший, что Шаляпин будет выступать вместе с восходящей звездой Мальцевой. Однако в это самое время Федор Иванович находился в Милане и обещал прибыть в Россию лишь через месяц, а Анастасия Мальцева с аншлагом проводила свои концерты в Санкт-Петербурге и совершенно не подозревала о заявленном выступлении. Но зато в Чистополе, по данным тайного агента Кривозубова, объявился человек, весьма похожий на Федора Шаляпина как могучей позитурой, так и обликом. Не особенно веря в успех, Григорий Васильевич велел Иннокентию Кривозубову наблюдать за субъектом и ежедневно телеграфировать обо всех его передвижениях. А вскоре выяснилось, что тот купил билет первого класса на пароход «Колизей», курсировавший по маршруту Нижний Новгород – Чистополь. Григорий Васильевич, невольно крякнув от возможных расходов, велел соглядатаю купить билет на пароход первого класса и сделаться тенью самозванца.

* * *

На корабль Иннокентий Кривозубов забежал в самый последний момент, когда матросы стали поднимать трапы-сходни.

– Погодите, господа! – закричал Кривозубов: в правой руке он держал дорожный чемодан, а левой – размахивал тростью. – Я сейчас!

Раздвигая локтями провожающих, он прорвался к трапу.

– Чтобы его перекосило! – бросила ему в спину одна немолодая дама в белом платье с темно-серым широким зонтиком.

Не обращая внимания на озлобленные выкрики, Иннокентий подскочил к трапу и, уже не скрывая облегчения, произнес:

– Уф, кажись, успел!

Публика в первом классе собралась состоятельная, но разная, среди которой, будто алмазы в пустой породе, сверкали своими золочеными мундирами два генерала. Компанию им составлял архиепископ, облаченный в домашнюю рясу, но важности немереной. Особняком, приодетые в дорогие фраки, держались купцы; было много чиновников высокого ранга. Наверняка в этой пестрой толпе крутились и мошенники, которые слетаются на подобные сборища в поисках легкой наживы. Но человека, выдававшего себя за Шаляпина, пока не наблюдалось.

Однако внимание Кривозубова привлек молодой человек в черном фраке, явно из купцов, которого на пристани провожали с большой помпой. Один из приятелей говорил перед отправлением прочувственную речь, а священник на прощание даже дал ему поцеловать икону в золотом окладе.