Потерявшие солнце - Максим Есаулов

– Готово.

Он встрепенулся и взял протянутые листки.

– Ты сколько сегодня спал?

– Немерено.

Она покачала головой.

– Ехал бы ты домой. Как семья, кстати?

– Как всегда.

Он встал.

– Спасибо.

– Рада помочь. Заходи.

Взгляд у нее был внимательный и серьезный.

В дверях он обернулся:

– Тебе идет синий цвет.

Она улыбнулась и махнула рукой.

Спускаясь по лестнице, он слышал, как, обгоняя его, несутся по водосточным трубам дождевые струи.

* * *

В квартире было тихо и темно. Антон щелкнул выключателем. Белый тетрадный листок прилепился к краю зеркала.

«Антоша! Мы у мамы. Заезжай за нами в семь».

На часах было четверть девятого. Он с трудом стянул промокшие ботинки и прошел к телефону.

– Добрый вечер, Елена Игоревна. Оля с Пашей еще у вас?

– Куда же они по темноте и дождю поедут? – Голос у тещи был нервным. Здороваться с ним она не считала нужным.

– Посмотри на часы! Паше уже пора спать! – Ольга говорила истерическим фальцетом, как всегда, когда звонила от матери. – Я же просила заехать в семь…

– Я только пришел…

– Тебя интересует только работа. У тебя никаких обязательств перед семьей. Я сегодня буду ночевать у мамы, а может быть, не только…

Он аккуратно положил трубку и посмотрел в незанавешенное окно. Было темно. Стекло стремительно покрывалось дождевыми шрамами. Он подумал, что про «обязательства» – не Ольгины слова, что скандалы у них все чаще, что в чем-то она права и что еще он очень устал, чтобы об этом всем сейчас думать.

Телефон разбудил его около двенадцати. Ольга говорила шепотом:

– Там, на балконе, кисель остывает, а на табуретке – гречневая каша, в одеяле. Поешь утром. Мы приедем к двенадцати-часу. Я тебя очень люблю.

Он повесил трубку и мгновенно заснул под стук ветра в окна.

* * *

Цыбин сам удивился тому хорошему настроению, которое овладело им, едва он открыл глаза. Даже серая, прорезаемая дождевыми иглами муть за окном не окатывала такой тоской, как накануне. Он вдруг понял, что зревшее в нем последние дни решение принято. Причем окончательно и безоговорочно. Жизнь вступает в новую фазу.

Телефонный звонок застал его под горячими струями душа. Слегка размятое легкой зарядкой тело наполнялось бодростью. Он решил не прерывать процесса, но звонки настойчиво кромсали утреннюю субботнюю тишину дома.

– Слушаю. – Он немного поежился: в комнате было прохладно.

– Привет, это я. – Голос Анны был виноватым. – Извини, что пропала.

– Ничего, бывает. – В груди радостно, но настороженно кольнуло. Он автоматически подошел к окну. Телефонная будка у соседнего дома была пуста. Незнакомых машин и праздношатающихся людей тоже не видно. – Ты откуда?

– Из дома. Только приехала. – Она говорила торопливо. – Встретила университетскую подругу и спьяну забралась к ней на дачу, под Ивангород. Телефона еще у них нет, машина сломалась. Пришлось ждать, пока вчера вечером приехал ее муж и отвез меня сегодня на поезд. Только в пол-одиннадцатого в город добралась.

Цыбин молчал. Разные мысли вращались в голове со скоростью пропеллера.

– Ты сердишься? – Тон у нее стал совсем детским. – Не веришь мне?

– Верю. – Он перебросил трубку к другому уху и потянулся за рубашкой. – Просто я волновался.

В принципе, это была правда.

– Прости, – еще раз сказала она, – я сейчас приеду. Можно?

Секунду он считал в голове:

– Конечно. Даже нужно.

Чувствовалось, что она обрадовалась.

– Буду через час.

На кухне одновременно засвистел чайник и звякнула духовка с горячими бутербродами. Цыбин налил крепкого чая, откусил кусочек поджаристой булки с оплавившимся сыром и посмотрел на пустынную набережную Волковки. Небо уныло посыпало дождем грязный ноябрьский асфальт. Он сходил в комнату и, принеся телефон, набрал ее домашний номер.

– Алло. – Она ответила на третьем звонке.

– Милая, извини, тебе не трудно будет купить мне сигарет по пути?

– Конечно, нет! – Она рассмеялась. – Терпи. Я скоро.

Он подумал, что то, что она действительно дома, еще ничего не значит, и взял в руки телефонный справочник.

– Алло, это справочная Варшавского вокзала? Извините, у меня должна была приехать жена из Ивангорода, а что-то нет. Очень волнуюсь. Не подскажете, на каком поезде она могла приехать?.. Таллинский прибыл в десять двадцать восемь? Других нет? А вчера вечером? Тоже не было? Неужели так мало поездов? А-а, сложная обстановка на границе. Спасибо большое. Нет, видимо, она еще не добралась. Далеко от вокзала. Спасибо.

Цыбин допил чай и посмотрел на часы. На такси в субботу без «пробок» ей ехать минут двадцать. На транспорте она не поедет. Он встал и пошел одеваться.

Ветер был холодным и влажным. Дождь походил на водяные брызги. Пустынная набережная изредка оглашалась шорохом автомобильных шин. Народу почти не было видно. Только на остановке автобуса несколько человек забились в прозрачный павильон. Безлюдье объяснялось выходным днем и полным отсутствием в этом районе каких-либо присутственных мест, включая рюмочные и пивняки. Тонкая индустриальная коса между центровой Лиговкой и спальным Купчино.

Цыбин выбрал удачную позицию у лестничного окна дома, стоящего торцом к его жилищу. Подъезд с грехом пополам проглядывался. Грязное стекло немного очистилось дождем.

Анна появилась, когда он курил третью сигаретку. Она выбралась из желтого таксомотора и, осторожно ступая на высоких каблуках, направилась к парадной. Он сосредоточился. Больше никого не было видно. Ни людей, ни машин. Она не оглянулась ни разу. Не сделала паузы перед входом в подъезд.

Обшарпанная дверь громко хлопнула.

Прошло минут пятнадцать. Дождь неожиданно пошел сильнее. Стало более сумрачно. Цыбин представил себе, что она думает, звоня снова и снова в пустую квартиру.

Она вышла из подъезда. Наступал самый серьезный момент. Если она участвовала в чьей-то игре, то сейчас они поймут, что что-то идет не по плану и постараются выйти с ней на контакт, да и ей понадобятся новые инструкции. Дилетанты просто подойдут или подъедут. Профессионалы пошлют божью старушку спросить дорогу или мамашу с коляской, которая попросит подержать дверь в парадную. На худой конец, возможен подвыпивший парень с настойчивыми ухаживаниями. Анна спокойно побродила перед домом. Несколько раз посмотрела на окна, затем снова зашла в парадную. Прошло еще минут семь. Никого. Она вышла и, подойдя к дороге, посмотрела в одну и в другую стороны. Постояв минуту, прошла к одинокому таксофону, на который Цыбин двумя часами раньше взирал из окна. Этого он не предвидел. Автомат был старый, жетонный. Напрягая зрение, он увидел, как она, вставив жетон, крутит диск. Возможно, звонит ему, а возможно… Она повесила трубку. Цыбин успел заметить движение руки, вынимающей жетон. Не дозвонилась. Дождь хлестал сильнее и сильнее. На Анне не было шапки. Она раскрыла зонт, постояла опять в раздумье и пошла ловить машину.

Воспользовавшись тем, что дорога абсолютно пуста, мысленно надеясь, что успеет, Цыбин выскочил из подъезда, благо он выходил на противоположную набережной сторону дома, и бросился между домами в сторону пересечения Волковки и Камчатской улицы. Зеленая «семерка» осторожно пробиралась по лужам в сторону трассы. Он замахал руками:

– Полтинник до Металлистов. Очень надо.

Анна по-прежнему «голосовала» на залитой дождем набережной Волковки. Метров через сто от нее Цыбин попросил водителя остановиться и достал из бумажника две сотенные купюры.

– Жена моя, – кивнул он назад, – надо посмотреть, куда поедет. Гуляет – сил уже нет. Это аванс, командир, если далеко поедем – добавлю.

Водитель – молодой остроносый парень в черной кожанке – невозмутимо спрятал деньги в карман и заглушил двигатель. От него веяло абсолютным равнодушием к проблемам пассажира. Это Цыбина устраивало как нельзя лучше.

Анну подобрала старая, облезлая «бээмвэшка». Он внутренне сжался. Несмотря на внешний вид, движок у нее был посильнее, чем у «семерки». К счастью, погода не располагала к гонкам, и обе машины потихоньку выбрались на Лиговку, а затем на Староневский. Судя по маршруту, Анна направлялась в сторону дома. Нева под мостом Александра Невского пучилась стальными нервными волнами. Дождь нарастал стремительно и неумолимо, словно кто-то повернул ручку регулятора мощности в сторону увеличения. Захваченные врасплох прохожие испуганно забивались в укрытия или пытались внедриться в редкий городской транспорт. Анна вышла за полквартала до своего дома. Внутри у Цыбина нехорошо колыхнулась задремавшая вроде тревога, но снова улеглась, когда она направилась к продуктовому магазину. Внутри она долго выбирала продукты, не отвлекаясь ни на секунду. Цыбин следил за ней через витрину, куря последнюю сигаретку. Когда она вышла, волоча объемный пакет, и пошла в сторону дома, он позволил себе на секунду отвлечься и купил букет из трех желтых роз. Ей было сложно открыть дверь парадной из-за пакета. Он догнал ее и придержал створку.