Теософические архивы (сборник) - Елена Блаватская

«Многие названы, но очень мало избранных. Что ж, не надо скорбеть сердцем над пролитым молоком. Ступай куда можешь, а я умру на своем посту, со стягом теософии в руке, а пока живу, я лихорадочно надеюсь, что все комья грязи, брошенные в теософию, угодят лично в меня. Во всяком случае, я намереваюсь продолжать защищать величественную истину даже с помощью моего дряблого старого тела до тех пор, пока она существует. А когда я упаду замертво ради добра, надеюсь, что каждый теософ… в свою очередь продолжит эту работу и защитит знамя теософии. О! Я чувствую такую боль в сердце, оглядываясь вокруг и не видя ничего, кроме эгоизма, личного тщеславия и мелких амбиций. А как же быть с тем, что «солдат не бывает свободным»?[506] Конечно, солдат не может свободно перемещать свое физическое тело всякий раз, когда ему заблагорассудится. Но какое отношение имеет эзотерическое учение к внутреннему человеку? Солдат может быть привязан к своей будке часового, как моряк к своему кораблю, а эго солдата будет при этом свободно и может отправиться куда угодно и размышлять о том, что считает приятным… Ни от кого не требуется взвалить на себя ношу тяжелее, чем человек может вынести; никто не сможет сделать больше, чем может. Человеку действия, независимому и свободному от всех обязанностей, придется идти и идти, подобно миссионеру, чтобы обучать теософии саддукеев и христианских иноверцев. Человек привязан своим долгом к одному месту и не имеет права бросить его, чтобы выполнять другие обязанности, пусть они даже будут намного важнее; ибо первый долг, которому учит оккультизм – это выполнять одну обязанность, категорически отклоняя все остальные. Извините за эти кажущиеся нелепыми парадоксы и за «ирландских быков»; но мне придется повторять это ad nausean usque [до тошноты (лат.)] весь последний месяц. «Осмелюсь ли я оставить жену, бросить детей и дом, если я дал торжественный обет?» – спрашивает некто. На что я отвечаю: «Нет, поскольку тому, кто играет такую легкомысленную роль в одном, нельзя доверять в другом. Ни один истинный Мастер не примет к себе в ученики того, кто пожертвовал кем-то кроме себя, чтобы отправиться к этому Мастеру». Если некто не может из-за обстоятельств или положения в жизни полностью стать адептом в этой жизни, пусть готовит свой ментальный багаж для следующей, чтобы быть готовым явиться по первому зову и заново возродиться. Что придется сделать тому, кто сам решил дать торжественный обет, чтобы испытать свой характер до самых его глубин ради самодисциплины – то основано на самопознании. Где-то говорилось, что самодисциплина часто ведет к состоянию самонадеянности, которая с течением времени становится тщеславием и чванством. Я скажу так: тот, кто произнес эти слова, сказал глупость. Это может случиться, когда наши мотивы носят всемирный характер или корыстно-эгоистический; напротив, самонадеянность – это первый шаг к своего рода ВОЛЕ, которая сможет сдвинуть горы. «Твое собственное я станет истиной, и она придет, как ночь сменяется днем, и тогда ты не сможешь стать лживым по отношению к любому человеку». Можно не сомневаться, что Полониус имел здесь в виду мировую мудрость или оккультное знание; а под «собственным я» подразумевал фальшивое эго (или земную личность) или такую искру в нас, которая есть отражение «Единого Вселенского Эго».

Но я засыпаю. Мне бы поспать четыре часа… Отнеситесь ко мне искренне, по-братски… и пусть он попробует ощутить мою старую руку, передающую ему рукопожатие Мастера, крепкий захват лапы Пенджабского Льва (не из племени Иуды) через Атлантику. С вечной привязанностью и благодарностью

Ваша Е.П.Б.»

«Жить как кошка с собакой в Теософическом обществе – это категорически против всех Правил и желаний «Мастеров», как и против нашего так называемого Братства и всех его правил. ИМ это противно. ОНИ наблюдают, и в этом взгляде (о, Боже! Если ты мог бы видеть то, что вижу я!) – целый океан скорбного сожаления, презрения и печали… Идеал был испачкан грязью, но поскольку это не золотой идол на глиняных ногах, он стоит и по сей день недвижимый… а профан видит лишь свою собственную грязь, которую швыряет своими же руками и которая создает покров, непроходимый барьер между ними и идеалом… не портя последнего… Надо иметь большое Общество, чем больше, тем лучше; все это наносное и внешнее надо со временем отбросить; а зерно останется. Однако в плохом и злом человеке заложено то же семя, что и в хороших людях, – только его намного труднее вызвать к жизни и сделать так, чтобы оно дало ростки. Опытный земледелец беспрестанно разбрасывает семена из пригоршни. Он предоставляет всем им шанс, и даже некоторые наполовину сгнившие семена оживают, когда брошены в унавоженную почву. А эта почва… Посмотрите на меня: универсальное теософическое удобрение – веревка для тех, кто оплетает ее, сделана из льна, посеянного мною, и все, что в нее вплетено, скручено из моих так называемых «ошибок». Так что, если в вашем отборе из десяти случаев вы ошибались девять раз, то в десятый раз вы все же добились цели, и большей, чем многие другие теософы… Эти несколько праведных душ станут ядром для будущего успеха, и их дети станут… Дайте им сеять добро – и тогда неожиданно появившееся зло унесет ветром, как и все другое в этой жизни – в свое время».

«Я – Мать и Создатель Общества; оно обладает моими магнетическими флюидами, и эти дети унаследовали все физические, психические и духовные качества его родителей – пороки, добродетели и многое другое. Тем самым, я единственное колено… способное послужить для этого светлым проводником кармы. Меня спрашивали, когда я пребывала на пороге смерти, хочу ли я этого – и я ответила: „да“ – ибо это единственный способ спасти дело. Поэтому я согласна жить – что в моем случае означает испытывать муки физически двенадцать часов в день и ментально – двенадцать часов ночью, пока я не избавлюсь от своей физической оболочки… Все, что сказано по поводу Калиюги – правда. Однажды, когда я сама предложила себя в качестве козла отпущения, Калиюга признала это сама – в то время как любой другой съежился бы от страха от подобной вещи – но так уж мне судьбою суждено перегружаться сверх меры в этой жизни больше любого несчастного вьючного осла, тянущего телегу, наполненную тяжеленными камнями. Вы первый, кому я это рассказываю, поскольку вынудила себя на признание… У вас впереди обширные и благородные перспективы, если вы, конечно, не потеряете терпения… Попробуйте тогда прислушаться к тихому голосу внутри вас».

«Да, во мне „два человека“. Ну и что из этого? Поскольку эти двое в одном – это лишь мое сознание и ответственность – а у вас их нет. Поэтому вы счастливее меня. Я знаю, что вы симпатизируете мне, и делаете это потому, что чувствуете, что я всегда отстаивала вас и буду это делать до горького или счастливого конца – тут уж какая мне выпадет участь».

«Его могут обуревать сомнения – а ведь это начало мудрости».

«Что ж, сэр и мой единственный друг, кризис близится. Я заканчиваю мою «Тайную Доктрину», а вы собираетесь сместить меня или занять мое место в Америке. Мне известно, что вы добьетесь успеха, если не впадете в уныние и у вас не опустятся руки; так делайте же это, оставьте правду Мастерам и Их теософии и именам… Да помогут Они вам и позволят нам послать вам наше благословение…»

«Существуют предатели, сознательные и бессознательные. Существует ложь и несправедливость… Поэтому убедительно прошу, не воображайте, что я из-за того, что держу язык на замке, ибо связана клятвой и долгом, не знаю, кто есть кто… Я могу не сказать ничего, но тем не менее я могу испытывать омерзение. Но поскольку наши ряды довольно редки и часто случается так, что самые лучшие носители интеллекта покидают нас один за другим, переходя во вражеский стан, то я говорю: Благословите чистых сердцем, которые обладают только интуицией, ибо интуиция – лучше, чем интеллект».

«Долг – оставим пока в покое счастье – каждого теософа, и особенно эзотерического, это, безусловно, помощь другим нести их ношу; но ни теософ, ни кто-либо другой не имеет права жертвовать собой, пока он не узнает с полной уверенностью, чем обернулась его помощь ближнему, а не пожертвовал ли он собою тщетно ради пустой славы абстрактной добродетели… Психическая и жизненная энергия в каждом человеке ограничены. Это как капитал. Если у вас есть доллар в день, а вы тратите два, то к концу месяца у вас будет нехватка в 30 долларов».

«Кто-то не соглашается давать обет не выслушивать без протеста любые злобные слова, высказанные собратом – как будто о нашем божественном Будде или Христе или о каком-либо другом великом посвященном никогда не ходили всяческие слухи! Ах, бедные, несчастные слепцы, не ведающие разницы между словесным осуждением – которое бывает весьма жестоко – и отстранение в молчаливом сожалении от виновного, тем самым наказывая его, но все же предоставляя ему шанс раскаяться в своих поступках. Пусть никто не будет говорить плохо о своем собрате без причины и доказательства его нечестивого деяния, и пусть воздержится от всей клеветы и злословия, порочащей молвы и слухов. Пусть ни один человек никогда не скажет за спиною собрата, чего он не скажет открыто ему в лицо. Порочащие выпады кого-либо против соседа часто вызывают намного более прискорбные последствия, нежели крупная и грязная клевета. Каждому теософу приходится бороться и сражаться против зла, но он должен обладать смелостью в своих словах и поступках, и то, что он делает, должно прежде всего делаться открыто и честно».