Романы Ильфа и Петрова - Юрий Константинович Щеглов

посетителей с 6 до 8 вечера»».

И еще об одной могиле,

«на которой изображена змея, держащая в пасти коробочку сапожной мази. Это могила короля одесских чистильщиков сапог, знаменитого Суны, покончившего самоубийством и оставившего записку следующего содержания: «Жизнь — вакса»» [Тур, братья, Одесса. I. Кладбища, КП 01.1929].

В. Катаевым приводится надпись, замеченная им на Втором еврейском кладбище: «Здесь покоится Лазарь Соломонович Вайншток, корректный игрок в картах» [Разбитая жизнь, 332].

16//19

Гвардейски размахивая ручищами, Балаганов… вручил ему повестку: «Тов. Бэрлагэ. С получэниэм сэго прэдлагаэтся нэмэдлэнно явиться…» — Ассоциация между «эканьем» машинки и «гвардейским» видом Балаганова (упоминаемым только здесь; Балаганову обычно придаются не военные, а морские черты) состоит в том, что «эканье» (произношение как «э» не только «е», но и «о») считалось особенностью гвардейского выговора: «— Нэ пэло-жен-н-о! — повторял [он] на гвардейский манер»; «…[Крупье] гвардейским голосом провозглашал: — Гэспэда, делайте вашу игру»; «— Кэк вы смээте находиться в эфицерской кэют-кэмпании! — крикнул он гвардейским тенором» [Катаев, Зимний ветер, Собр. соч., т. 6:129; Алмазный мой венец, 74; Кладбище в Скулянах, 197]. См. ЗТ 15//9.

16//20

Когда я был очень молод, очень беден и кормился тем, что показывал на херсонской ярмарке толстого, грудастого монаха, выдавая его за женщину с бородой… — Об этом «необъяснимом феномене природы», непременном номере площадных зрелищ, рассказывают многие. «В балаганах [в Киеве] показывали «женщину с бородой» и «сросшихся близнецов»». «Балаганы [на Красной площади], где можно было насладиться такими чудесами, как женщина с усами, или живая русалка, или теленок с двумя головами». Женщина с бородой была провербиальной: она упоминается, например, в статье В. Ходасевича «О Сирине», у Н. Эрдмана («Чего не бывает на свете, товарищи. Бывает даже женщина с бородой») или в приписываемых Маяковскому сатирических картинках «Паноптикум»: Только у нас! Женщина с бородой. Нами давно развенчана. / (Борода — Чернов, Брешко-Брешковская женщина). [Вертинский, Дорогой длинною…, 42; На переломе, 230; Жаров, Жизнь, театр, кино, 20; Ходасевич, Колеблемый треножник; Эрдман, Самоубийца, д. 5, явл. VI; Маяковский, Поли. собр. соч., т. 13].

16//21

Макдональд — это голова. Его идея классового мира в промышленности… — Рамзей Макдональд был лейбористским премьером Великобритании в 1929-31. Доктрина «мира в промышленности», выдвинутая лейбористским руководством после грандиозных рабочих забастовок 20-х гг., обличалась советской печатью как предательство интересов пролетариата [см., напр.: Кольцов, Стачка в тумане (1926), Избр., т. 2]. Политические симпатии Фунта, как видим, и здесь далеки от официальных советских.

16//22

— Да! — закричал вдруг Остап. — Где Козлевич?.. Паниковский отвел глаза и со вздохом сказал: — С Козлевичем нехорошо… Его охмурили ксендзы. — При этом курьер посмотрел на уполномоченного по копытам, и оба они грустно покачали головами. — Похожий диалог происходит между мистером Пиквиком и его спутниками по поводу исчезновения мистера Тапмена: Пиквик настойчиво выпытывает у друзей, куда делся Тапмен, те отворачиваются и молчат [Диккенс, Пиквикский клуб, гл. 11]. Поиски д’Артаньяном исчезнувших друзей — один из эпизодов «Трех мушкетеров» Дюма [гл. 24–26]; см. ЗТ 17//1.

17. Блудный сын возвращается домой

17//1

Адам Козлевич и ксендзы. — Костел и ксендзы были весьма заметным элементом старой Одессы (об этом вспоминает воспитывавшийся в католической вере Ю. Олеша, см.: Ни дня без строчки, 97–98). В 20-е гг. католическое духовенство, наряду со служителями других вер и сектантами, подвергалось многим нападкам и преследованиям: типичными обвинениями были связь с иностранными разведками, шпионаж в пользу Польши (в те годы усиленно клеймившейся как вражеское государство), антисоветская агитация и т. п. В Одессе, Киеве, Минске, Ленинграде и др. в 1925–1929 состоялись суды над ксендзами. [Суд: контрреволюционная и шпионская деятельность польского католического духовенства на территории СССР, Пр 25–26.01.28; Б. С. Пшибышевский, Ксендз-белогвардеец (очерк), Ог 12.02.28; Аграновский. На перевале. В его кн.: От Столбцов до Бухары; Ог 22.05.27; Ог 01.05.27 идр.]

«Блудный сын возвращается домой» — запись в ИЗК [с. 269] и название рассказа И. Ильфа [Ог 15.01.30]. Фамилия «Кушаковский» (ксендз в ЗТ) записана в ИЗК [с. 220].

Эпизод имеет общие черты с несостоявшимся превращением Арамиса в иезуита в «Трех мушкетерах» Дюма [гл. 26: Диссертация Арамиса]: (а) обращение Арамиса происходит в отсутствие д’Артаньяна; (б) последний, подобно Бендеру, ищет друга и застает его в молельне, в набожной позе, между кюре и офицером ордена иезуитов; (в) д’Артаньян заводит с Арамисом разговор, в то время как духовные особы бросают на него недовольные взгляды; (г) следует диалог, пересыпанный латынью (ср. «пуэр, соцер…» Бендера); (д) с помощью любовного письма д’Артаньяну удается вернуть друга к земным делам, и мушкетеры заказывают обед с четырьмя бутылками вина (ср. остановку антилоповцев с Козлевичем в пивной). Можно указать и другую параллель — в «Хулио Хуренито» И. Эренбурга, где герои встречают в Ватикане своего компаньона Эрколе Бамбучи, ставшего монахом, и извлекают его оттуда [гл. 18].

В этих эпизодах проявляется и более универсальный мотив: «извлечение друга» из-под власти чуждых сил, которым удалось овладеть его душой и памятью. Ср. «Вокруг света в 80 дней» Ж. Верна (Паспарту в цирке, гл. 23), «Каштанку» Чехова (сцена в цирке, возможно, зависимая от предыдущей), фильм «Охотник на оленей» М. Чимино (трагическая сцена с «русской рулеткой» в конце фильма, когда вьетнамский ветеран [Р. Де Ниро] пытается вызволить своего утратившего память друга [К. Уокен] из гибельного азиатского притона и отвезти его на родину) и многочисленные другие сюжеты, где друзья или родные пускаются на поиски героя, покинувшего родной дом, забывшего свою личность, имя и среду, — такие, как «Повесть о Савве Грудцыне», «Станционный смотритель», «Дэвид Копперфилд» (странствия м-ра Пегготти в поисках Эмили), «Зигфрид и Лимузэн» Ж. Жироду и др. Увещаниями, а то и хитростью пытаются они пробудить в герое воспоминание о его прошлом, о местах и событиях, связанных с прошлым (баллада «Емшан» А. Майкова, «Дама с камелиями»/«Травиата» с арией отца: «Ты забыл край милый свой, бросил ты Прованс родной» и др.). Вопреки названию комментируемой главы, библейская притча о блудном сыне к этому типу сюжетов не относится.

Популярность данного сюжета питается его архетипическими корнями. В мифологии разных народов распространен мотив ухода/увода героя в другой (удаленный или потусторонний) мир, что сопровождается амнезией, а затем его возвращения/привода назад и восстановления памяти. В древних своих версиях — например — индийских, миф этот интерпретируется как духовная смерть, как временное забвение человеком своей высшей сущности ради земных забот и наслаждений [см. об этом: Eliade, Myth and Reality, 114–118]. Напротив, в антирелигиозных произведениях новой литературы, как в случаях Арамиса — Бамбучи — Козлевича, именно уход в духовную (церковную) сферу рисуется как недоразумение, а возвращение