Время зимы - Айя Субботина

Вокруг погребального кострища собрались все жители Яркии, в руке каждого, от мало до велика, горел факел. Мудрая долго молилась на родном языке, но слова ее молитв угадывались без труда. Когда речь закончилась, женщина обильно полила умерших маслом и первая подожгла траурное ложе. Ее примеру последовали остальные. Скоро языки пламени взвились к небесам, заревом осветив скорбь на лицах сельчан.

В "Медвежьей лапе" поселилась тишина. Столы пустовали, из-за шкуры не тянуло запахом свежеиспеченной сдобы и бараньей похлебки. Но к ужину им подали свежих колбасок с салом, вяленую рыбу и запеченные в горшках грибы с картофелем и луком. Арэн вяло орудовал ложкой и поглядывал, как Миэ снова заливает в себя вино.

— Наш проводник, — сказала женщина, икнув, — отдал душу Гартису. Видела бедолагу без руки и с вывороченными потрохами. Теперь, небось, горюет, что не унес ноги.

— Вряд ли мы выжили бы, попадись на пути людоедам. Напомните, чтобы я пожертвовал пару лорнов в храм Калисеи. — Раш, вытер пальцы тряпицей, подлили вина в кружки и кликнул хозяина. — Еще вина!

Банру оставался молчаливым. Он пришел только когда погребальный костер уже догорал. Мудрая подала сигнал, выпустив в воздух ленту разноцветных искр и за холмом подожгли трупы людоедов, чтобы те, своим смрадом, не омрачали последний поход павших воинов.

— Нам нужно ехать с рассветом, — сказал жрец с задумчивостью. На его загорелом лице пролегли морщины усталости, глаза пошли алой поволокой, а голос потеря цвет. — Я чувствую, как черная туча идет в Северные земли. Пора ехать, пока не поздно.

— С каких пор жрец солнца стал бояться темноты? — Арэн вопросительно взглянул на тутмосийца, припоминая — видел ли раньше на его лице подобную обреченность.

— Моя богиня не явит свой лик, пока здесь столько крови. Моя одежда, моя руки, моя кожа, — Банру поглядел на свои ладони так, как будто впервые видел их. — Все пропиталось запахом смерти. Только очищение поможет мне, долгая молитва в храме Ласии.

— Или крепкий хмельной сон, — хлопнул его по плечу Раш и проследил, чтоб жрец осушил кружку до последней капли. — Но в одном я с тобой согласен — стоит уносить ноги, да поживее. Не знаю, что за срань течет в жилах тварей, но ветер приносит нестерпимую вонь. Как бы не подхватить проказу.

Арэн, впервые за долгое время, был согласен с карманником. Он и сам мертвецки устал. В такие моменты дасириец вспоминал о родительском доме. Зимой в Орлином замке, которое частенько называли "гнездом Шаамов", растапливали хару, и в комнатах, расположенных над ней, сразу становилось тепло. К столу, согласно традиции, подавали семь блюд, После, в Орлином замке, сестры и мать пели, играя на арфе, а братья воевали игрушечными армиями, отлитыми из олова.

У Арэна, как и всякого зрелого дасирийца, давно был собственный дом, жены. В Замке всех ветров хару только строили, и в каменных стенах часто гостил холод. Зато была трофейная ванна, отделанная розовой эмалью и на ножках в виде отлитых из бронзы драконьих лап. Рабы доверху набирали ее теплой водой, постоянно подливая еще и еще.

Арэн не любил думать о своем доме, где его никто не ждал. Он согревал себя мыслями о месте, в котором провел детство. Сейчас дасириец отдал бы все содержимое своей мошны, лишь бы хоть на час оказаться в Орлином замке, в окружении родителей, братьев и сестер.

Ступени, ведущие наверх, скрипнули. Один из постояльцев, подумал дасириец, разглядывая мужчину, спускающегося вниз. Судя по дорогом сапогам, хорошо скроенному кафтану зеленого бархата, и тяжелой цепи из переплетенных золотых и серебряных звеньев, постоялец был из купеческой братии.

— Видел его сегодня на местном рынке, — шепнул Раш. — Товары дорогие, местным не по кошельку. Готов спорить, что не торговать приехал. И не проездом через Артум — дальше на север только Пепельные пустоши и Край.

— Может, как и мы, держит путь в столицу.

— Сейчас узнаем.

Раш сгреб в охапку круглолицую помощницу хозяина. Девушка не стала противиться, когда постоялец усадил ее себе на колени, ловким движением выудив из ее волнистых волос серебряный лорн.

— Красавица, — Раш скользнул ребром монеты по лицу, непринужденно и легко — кто не знал уловок карманника, не заметил бы греха. — Ты, я погляжу, расторопная и смекалистая. Не откажешься от лорна, так ведь?

Девушка моргнула, соглашаясь.

— Тот господин, в дорогих одеждах — давно он гостит в Яркии?

Монета снова "затерялась" в волосах, но только для того, чтобы снова вернуться к Рашу, теперь — в другую ладонь. Помощница хозяина призадумалась, принялась загибать пальцы.

— Восемь раз солнце встало, как приехал.

Раш положил монету ей в ладонь, девица, однако же, не торопилась уходить.

— А что он тут делает? — В свою очередь поинтересовался Арэн.

— Торгует, много у него всяких диковинных вещей.

Видя, что монет ей больше не дадут, она встала, собрала со стола посуду, нарочно несколько раз потеревшись пышной грудью о плечо Раша, и оставила их.

— Я видел у него кинжал, с пламенеющим лезвием и ртутной змеей на рукояти. Дорогой, сто́ит, что мой конь.

Банру, который оставался безучастен к разговору, встрепенулся.

— Со змеей? — Спросил он громко и Рашу пришлось шикнуть, чтоб заставить жреца быть тише.

Арэн перевел взгляд на купца — не заподозрил ли тот чего? Но мужчина, получив свой ужин, уплетал за обе щеки и ни на что не обращал внимания.

— В Тутмосе кинжалы со змеей на рукояти носят хасисины из Послесвета, — было заметно, как неприятно жрецу упоминание об убийцах. — И братья Послесвета никогда не отдают своих клинков, не продают их и убьют всякого, в чьи руки он попал по воле случая.

— Этот торгаш выглядит вполне живым и в здравии, на убийцу не похож и, здается мне, не слишком прячется…

— … или не знает, что попало ему в руки, — закончил слова Раша Арэн.

— Хасисины Послесвета — мастера перевоплощений, — добавил Банру. Теперь в его взгляде, обращенном на купца, сквозил священный гнев, жрец для себя уже решил, что перед ним — истинный убийца. — Нужно скорее покидать северные земли. Если здесь есть место одному убийце, значит есть много других, скрытых.

— Не похож на убийцу, — подавив зевоту, сказала Миэ. — Купечишка, ручки холеные, щеки в пудре, глядите, как щурится — близорук, что старый кот моей тетки. Прав Арэн — не знает, что несет и чем светит. Хотя, кто его тут найдет?

— Найдут, — упрямо твердил Банру, — Поселсвет чтит священное оружие убийц, новый хасисин получает его в дар, после ритуала, каждый кинжал сделан по руке хозяина: рукоять, лезвие. Говорят, что их благословляют сами Близнецы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});