Время зимы - Айя Субботина

Фигурки разлетелись каскадом в стороны, доска треснула, ударившись об пол.

На шум влетела стража, и затопталась у двери, несколько пар глаз уставились на царя, ожидая одного приказа. На короткий миг Катарине показалось, что Ракел отдаст его, и остаток дней она скоротает в заточении. Но мысль рассеялась, как только царь взглянул на нее.

— Прочь, — прогнал он стражников и те, громко звеня доспехами, оставил зал.

— Мне нравились шахматы, Ваше Величество. Надеюсь, у вас есть еще одна доска и набор фигурок, чтобы мы сыграли мировую партию, когда договоримся. — Катарина подняла фигурку белого короля, по иронии судьбы скатившегося к ее ногам.

— Дочь моя… Она…

— Она маленькая потаскушка, Ваше Величество. — Теперь, когда игра в маски были закончена и личины пали, таремка не стеснялась в выражениях. Она держала Ракела за яйца, — любимая фраза брата Фиранда, — и царь мог лишь корчиться в бессильной злобе. — Полагаю, вам лучше меня известно, что за участь ждет Яфу, если станет известно об утраченном до брака целомудрии.

— Что вам нужно? — Ракел, наконец, справился с эмоциями и сел на трон.

Катарина знала, что он сделал это намеренно, опустив ее до ранга обычных дворян и дипломатов.

— Приехали сказать, что все договоры между нами расторгнуты? Свадьбы не будет? Или вам и вашему брату хочется крови, леди Ластрик? Имейте в виду — никто не причинит вред моей дочери; я пойду на все, чтобы защитить Яфу.

— Для начала, Ваше Величество, вам стоило бы выпороть девчонку, как следует, да подержать в черном теле и молитвах где-нибудь на окраине рхельского царства.

Царь скрипнул зубами, с остервенением вцепившись в подлокотники трона.

— Тем не менее, — Катарина смягчила тон, — никому из Ластриков нет необходимости порочить вас. По крайней мере, до тех пор, пока мы, Ваше Величество, будем поддерживать доверительные отношения. Вы сажаете на цепь своего племянника, а Ластрики держать язык за зубами. Более того… — Катарина спрятала вещи обратно в мешочек и надежно затянула на нем ремешки. Тем самым она давала понять, что чем бы ни окончился разговор, доказательства бесчестия Яфы останутся у Ластриков. — Я готова просить моего почтенного брата принять Яфу в свою семью и закрыть глаза на ее позор. Конечно, девочке придется прибегнуть к хитростям, чтоб облапошить беднягу Руфуса, но если она проявит сноровку и смекалку, тайна останется за семью печатями.

— А как же менестрель? — Прищурился царь. — Если он так треплет языком.

— Ваше Величество, слухи разобьются о славное имя Ластриков. Неужели вы думаете, что после того, как царевна войдет в нашу семью, мы станет чернить себя таким позором? — На лице таремки появилась тень презрения.

— Я должен подумать.

— Нет, — решительно отрезала она. — Разговор, Ваше Величество, будет последним. Либо мы договоримся сейчас и разойдемся миром, готовясь к свадебному торжеству, либо разойдемся каждый при своем интересе.

Катарина знала, что царь Рхеля попробует тянуть время. Стоит ей дать слабину, как он нанесет ответный удар. Какой — угадать она не могла, но зная изворотливый ум Ракела, ожидать стоило чего угодно. Наверняка, царь попытается найти менестреля, чтобы заткнуть ему рот, или сделает ответный ход, заставив рифмоплета сознаться в лживости хвастовства. Катарина не стала говорить, что менестрель не покидал Замок на Пике, а остался там, одурманенный хмельными напитками, куреньем хасиса и развратницами-рабынями. Только так леди Ластрик оставалась в полной уверенности, что держит все ниточки.

— Я не могу приказывать Шиалистану. — Когда царь заговорил, голос его сделался ровным, глазам вернулась прежняя зелень, но печать отчаяния осталась вспухшими веками и обескровленными губами. — За ним стоит рхельская знать здесь и купленные на рхельское золото советники в Дасирии. Если я откажусь сейчас, мои дни на троне будут сочтены.

Катарина безразлично передернула плечами.

— На кону стоит жизнь царевны, Ваше Величество. И каким способом вы приструните молодчика, меня мало интересует. С дасирийскими советниками Тарем и сам управится. Вы же должны приструнить руку своего племянника здесь, лишить рхельской поддержки. Тарему не нужен торговый путь в обход и новый дасириецский император Шиалистан.

Ракел снова вскочил, взбешенной собакой заметался по залу.

Катарина не смогла найти в себе жалости к царю. Она не относилась к тем, кто испытывает удовольствие, глядя на чужие страдания. Но мягкость, свойственная женщинам, у таремок отсыхала вместе с пуповиной, и леди Ластрик не была исключением. Ракел нравился ей, некоторое время назад она даже смотрела на него с вожделением. Наваждение минуло, плоть успокоилась ласками другого мужчины, голова остыла. Сейчас, глядя, как царь не находит себе места, охваченный бессилием, Катарина не чувствовала даже жалости. Она хотела лишь одного — покоя Тарему любой ценой.

И не сомневалась, что Ракел найдет выход, лишь бы отвести удар от дочери.

И он нашел его. Смуглое лицо правителя рхельского царства просветлело, он пригласил гостью к столу. Катарина отказалась от вина, а Ракел, наполнив свой кубок, сделал жадный глоток, будто долго мучился жаждой.

— Я готов обменять тайну на тайну, — сказал он, после того, как дыхание его сделалось ровным. — Большой секрет дасириецской регентствующей императрицы-матери, в обмен на скорейший брак между Яфой и Руфусом, до окончания месяца вера́ля.

Катарина недоверчиво глянула на Ракела.

— Фарилисса — битая фигура, Ваше Величество. С момента, как было объявлено о помолвке Шиалистана и малолетней императрицы, ее мало что решает.

— А что бы вы сказали, леди Ластрик, скажи я вам, что в Нинэвель нет ни капли императорской крови?

Леди Ластрик откинулась на спинку стула, вся обращаясь в слух.

— Я бы попросила Ваше Величество не томить меня недомолвками и продолжать.

Глава пятая

Весь день до вечера, Арэн не видел Банру. Знал только, что жрец заботиться о раненых вместе с несколькими девочками, воспитанием которых занималась Мудрая. Воспитанницы были на несколько лет младше Хани, но не боялись ни вида крови, ни лика смерти в застывших взорах умерших.

Тех, кто пережил нападение, осталось немного: из амбара раздавались стоны раненых, женщины успокаивал детей и оплакивали погибших мужей, мужчины слаживали костер по приказу Мудрой. К первым звездам, в северной части деревни, он был готов — широкий, в половину роста взрослого человека, помост, из скрещенных бревен, помазанных древесной смолой. Когда на него стали сносить тела, Арэн понял, что погибших много больше, чем ему казалось.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});