УТЕС ДРАКОНА. Палеофантастика русской эмиграции - Фоменко Михаил

Едва только лодка подошла к берегу, все бросились к пресной воде и пили, пили без конца.

Я никогда еще не испытывал такого наслаждения, как в эти минуты, захватывая полные пригоршни воды, набирая ее полный рот, обливая себе голову, лицо, шею…

Утолив жажду, я вспомнил об Анне. Девушка была так слаба, что не могла выйти из лодки и молча смотрела на нас жадными глазами. Мне стало стыдно, что животная потребность поскорее напиться самому заглушила во мне чувство человечности и, быстро вернувшись к лодке, я взял большую кружку, наполнил ее водой и отнес девушке, которая благодарно, со слезами на глазах смотрела на меня.

Напившись воды и вытащив лодку на берег, мы внезапно почувствовали такую усталость, что тотчас же, завернувшись в одеяла, легли спать и проспали, как убитые, целый день и всю ночь до следующего утра.

Было как-то странно после томительного девятидневного пребывания на лодке чувствовать под собой твердую почву и я с наслаждением потягивался на мягком прибрежном песке.

***

Утром меня разбудили горячие лучи солнца и я вскочил, протирая глаза, не веря себе, что я уже не на море, а на твердой земле, что мне не угрожает ежеминутная опасность попасть на обед рыбам.

Едва только я успел умыться, привести в порядок туалет и напиться холодной воды, которую я пил с особым наслаждением, как редкий напиток, ко мне подошел Брэдди, вставший раньше меня, и предложил пройтись по берегу поискать чего-либо съестного. Я охотно согласился, тем более что и меня самого интересовало поближе познакомиться с островом, куда нас занесла судьба и где мы должны будем провести неизвестно сколько времени, возможно, всю жизнь…

Пробираясь между скал и рискуя ежеминутно сломать ноги, мы направились вдоль песчаной полосы, держа направление к югу. В скором времени мы вышли на небольшую площадку, свободную от скал, покрытую мелким морским песком, на котором были разбросаны в беспорядке несколько больших темных камней. При нашем приближении камни эти задвигались в разные стороны. Я отскочил в ужасе.

— Черепахи!.. — радостно воскликнул Брэдди. — Живой черепаховый суп… Помогите-ка перевернуть.

Соединенными усилиями мы перевернули сопротивляющуюся черепаху на спину, потом другую, третью.

— Ну, довольно! — остановил Брэдди. — Пока хватит.

Оставив черепах, которые сами без посторонней помощи не могли перевернуться и уйти, довольные удачной охотой, мы свернули к горам, отстоявшим от нас в полумиле.

С трудом преодолев препятствия в виде беспорядочно нагроможденных скал и камней, мы наконец добрались до подошвы горы и увидели, что она не так недоступна, как это казалось издали. Подъем был возможен, хотя, правда, с большим трудом, так как гора была очень крута и нависшие скалы грозили каждую минуту оборваться.

Пока мы стояли и рассуждали, каким способом удобнее подняться на вершину, по ту сторону горы послышался сильный шум, гул и треск, продолжавшийся минут пять, потом раздался сильный плеск волны и все стихло.

— Обвал, — сказал Брэдди. — Видите, как опасно взбираться на эти горы… А все-таки попытаться надо… когда отдохнем получше.

— Попытаемся… — ответил я. — Да и интересно, что находится за этими горами…

Мы вернулись в лагерь и застали всех уже вставшими.

Черепаховый суп доставил всем огромное удовольствие, особенно же когда узнали, что черепах много и, следовательно, вопрос о продовольствии на время отпадает.

За обедом решили, прежде чем начать осмотр острова, отдохнуть несколько дней и набраться сил после перенесенных волнений.

***

Весь вечер я провел с Анной, гуляя по прибрежной полосе и ведя бесконечные, ничего не значащие разговоры. Анна, еще не совсем оправившаяся от болезни, опиралась о мою руку и мне было особенно приятно чувствовать ее молодое горячее тело около себя, особенно в такой обстановке, где я мог быть ее защитником и спорой.

Выспавшись накануне, нам не хотелось уходить в пещеру, служившую нам спальней, и после ужина, отойдя от лагеря, мы сели на камне у самого моря, наслаждаясь и дивным теплым вечером и тем, что мы находимся на твердой земле. В лагере все уже легли спать, когда вдруг до моего слуха донесся с той стороны горы отдаленный плеск воды.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Мало-помалу плеск становился все отчетливее, пока наконец не перешел в один сплошной гул разбрызгиваемой какой-то чудовищной силой воды. И вдруг до нас ясно донесся звук довольного пофыркиванья какого-то гигантского животного. Звук этот на мгновение заполнил воздух, затем послышался шум от падающих камней, продолжавшийся несколько минут, и все смолкло.

В ужасе мы сидели, прижавшись друг к другу, не зная, чем объяснить слышанное, не зная, что предпринять, пока наконец дрожащая от страха Анна не встала и повлекла меня за собой к лагерю, где все уже спали и никто не слышал странных звуков.

***

Ночь я спал неспокойно, просыпаясь каждые полчаса и подолгу прислушиваясь, не повторится ли слышанный мною звук, пока наконец не наступил рассвет.

Едва только стало достаточно светло, я разбудил Брэдди и предложил ему пройтись. Жизнерадостный ирландец быстро вскочил и, кое-как наскоро умывшись, последовал за мной. По дороге я рассказал ему все происшедшее накануне и Брэдди сомнительно покачал головой:

— Мне думается, — сказал он, — что вам все это померещилось… просто напряженные нервы после…

Но он не успел договорить: сильный шум от падавших по ту сторону горы камней перебил его. Затем, как и накануне, послышался мощный плеск волны, все усиливающийся, среди которого мы ясно услышали повторенное несколько раз довольное пофыркивание. Затем все смолкло.

По силе звука можно было судить о величине животного, которое должно было быть огромных, невиданных размеров.

— Что за чертовщина?.. — воскликнул Брэдди. — Что это может быть?..

— Оно… — сорвалось у меня, вспоминая слова боцмана.

Про охоту мы забыли и молча вернулись к лагерю, не зная, что делать.

После обеда я отозвал капитана и рассказал ему все, не пропуская ни одной подробности. Капитан молча выслушал рассказ и, ничего не ответив, вернулся на свое место. Брэдди не удержался и посвятил всех в тайну горы, как он окрестил загадочные звуки. Вечером никто не хотел ложиться спать и все, сидя у костра, ждали событий.

***

Спустя приблизительно час после того, как стемнело, до наших ушей донесся сильный плеск воды, затем гул от падающих скал. Гул все приближался к нам и вдруг масса камней и земли покатилась на нашу сторону. Внезапно какой-то тяжелый предмет со свистом пронесся в воздухе и грузно упал в нескольких шагах от костра. Еще некоторое время слышался шум, уже по ту сторону горы, и затем наступила тишина.

Брэдди первым опомнился и бросился к упавшему предмету, осветив его горящей головней.

Это была небольшая дикая коза, еще трепетавшая в предсмертных конвульсиях.

Какая нечеловеческая сила сбросила ее с горы, заставив пролететь в воздухе такое расстояние?

Новая необъяснимая загадка…

Козочка, сделав несколько конвульсивных движений, вытянулась и замерла, и капитан, подойдя, поднял ее и стал разглядывать.

— Это какой-то мешок с костями… — ворчал он, ощупывая животное. — Ни одной целой кости… Все разбито вдребезги…

В этот же день, несмотря на страх, мы отлично поужинали свежим мясом козы, которое оказалось великолепным.

Брэдди весь вечер был серьезен и, против обыкновения, не проронил ни слова. После ужина он обратился к капитану:

— Разрешите, капитан, мне завтра утром подняться на гору… Так жить под вечным страхом неизвестного положительно невозможно… Лучше уж что-либо одно…

Капитан вначале ни за что не хотел отпустить Брэдди, но потом согласился, поставив ему условие не идти дальше вершины горы.

Я заикнулся было сопутствовать ирландцу, но капитан решительно отклонил мою просьбу:

— Нас и так мало, — сказал он. — Если уж рисковать, то пусть рискует один… Кроме того, одному легче спрятаться в случае опасности…