УТЕС ДРАКОНА. Палеофантастика русской эмиграции - Фоменко Михаил

Незнакомый, не слышанный еще звук выстрела не испугал пугливых животных, знакомое же хрустение ветки, обозначающее приближение врага, сразу разбудило инстинкт самосохранения.

Зная, что теперь стадо настороже, мы не продолжали охоту, но, подобрав убитых коз, расположились под большими деревом и принялись готовить себе обед.

Плотно пообедав мясом дикой козы, которое после консервов и черепахового супа показалось нам особенно вкусным, мы, отяжелев от обильной пищи, легли спать и проснулись только перед вечером, когда начало уже темнеть.

Быстро добравшись до опушки, в полной уверенности, что чудовища еще нет, мы, громко разговаривая, вышли на отмель и, сделав по ней несколько шагов, остановились как вкопанные, замерев от ужаса. Волосы на голове поднялись дыбом и мы стояли в полубесчувственном состоянии, не зная, что делать. Прямо перед нами громадной скалой повисла ужасная голова чудовища. Туловище и хвост заняли почти всю отмель, а громадная лапа его лежала всего в нескольких шагах от нас. Не смея шевельнуться, мы, как зачарованные, смотрели на кошмарную фантастическую голову, которая была ужасна.

Громадная открытая пасть с отвисшими губами, из-за которых вырисовывался ряд клыков величиной с бивни взрослого слона, издавала смрадное дыхание, окутывавшее одуряющей волной; большие красные глаза, налитые кровью, яростно глядели на нас, осмелившихся нарушить покой этого фантастического властителя морей. Густая спутанная грива, как у лошади, свешивалась по обе стороны длинной шеи чудовища, придавая ему еще более кошмарный вид, а торчащие из гривы не то уши, не то рога напоминали облик дьявола. За шеей шло массивное темное туловище, постепенно переходя в длинный, как у ящерицы, хвост, которым животное яростно било по отмели, вздымая целые горы песка. В общем чудовище напоминало громадную, неслыханных до того размеров, ящерицу и только гривой и отчасти формой головы отличалось от последней.

…Боткинс вскинул винтовку, заряженную разрывной пулей и, прицелившись в глаз чудовища, спустил курок.

Боткинс, не будучи в состоянии дальше выносить зрелище, вскинул винтовку, заряженную разрывной пулей и, прицелившись в глаз чудовища, спустил курок. Я ясно видел, как от действия разрывной пули лопнула роговая оболочка и чудовище, испуская яростные крики, занесло над нами лапу. Я машинально отскочил в сторону и бросился к лесу. Сзади до меня донесся ужасный вопль матроса и, когда я оглянулся на ходу, то увидел, как гигантская лапа чудовища, опустившись на матроса, постепенно двигается, раздавливая его так, как давят клопа на стене.

Как я добежал до поляны, не помню. Помню только, что, выйдя на открытое место, я свалился на траву, не будучи в состоянии двинуться от ужаса пережитого…

Так я пролежал в полузабытье до рассвета и до моего слуха все время доносился страшный грохот с отмели, где пришедшее в ярость от боли чудовище било и ломало все. Я слышал глухой треск от падавших вековых деревьев, сбитых мощным хвостом морского великана. Глыбы земли и камней с плеском падали в воду. Наконец, когда начало уже светать, послышался громкий продолжительный всплеск и наступила тишина.

Пользуясь отсутствием чудовища, я бросился к опушке, желая пробраться к лагерю. Но Боже, что сделалось с отмелью! Я ее не узнал. Песок был взрыт, образуя целые горы, громадные деревья в беспорядке раскинуты, всюду целый хаос из камней, скал, деревьев и земли…

***

Как я добрался до лагеря, не помню и только через несколько часов, придя в себя, сумел рассказать все. Капитан слегка побранил меня, но тотчас же, видя мое возбужденное состояние, переменил тон и стал успокаивать. Анна, дрожа всем телом, слушала мой рассказ и крупные слезы текли по ее щекам, когда я передавал о тех опасностях, которым подвергался. Даже старый моряк в волнении ходил взад и вперед с давно уже погасшей трубкой, а боцман беспрестанно повторял:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Это оно… Оно… То самое чудовище, которое мы видели пятнадцать лет тому назад в этих морях…

Поздно ночью вернулось чудовище на остров и в ярости от не прошедшей еще боли стало крушить лес, думая, по всей вероятности, найти там причинившее ему боль существо.

Мы слышали гулкие тяжелые удары исполинского хвоста, треск ломающихся деревьев, яростное ворчание и вой. Потом чудовище взобралось на вершину горы и, заметив огонь от костра, пришло еще в большую ярость. Громадные скалы летели вниз под мощными ударами обезумевшего исполина. Его огромный контур кошмарным пятном вырисовывался на фоне неба. Чудовище делало попытки спуститься вниз, но, очевидно, не решалось или благодаря крутизне горы или по каким-либо другим, неведомым нам соображениям. Мы поспешили загасить огонь и через некоторое время животное успокоилось.

Наутро мы увидели следы разрушения. Часть горы была как бы сметена и осыпавшееся скалы и земля образовали довольно пологий скат, по которому чудовище уже свободно могло спуститься вниз. Со страхом мы ждали вечера.

Анна все время в ужасе повторяла:

— Господи, что будет… Что будет… Лучше смерть!..

А я готов был отдать последнюю каплю крови, чтобы только избавить ее от опасности… Но что я мог сделать…

***

Вечером, едва только стемнело, чудовище опять появилось на скалах и с удвоенной яростью стало сбрасывать вниз скалы, камни и груды земли. Тяжелые удары могучих лап и хвоста болезненно отзывались в наших сердцах и всем было ясно, что животное крушит гору не в бессознательной ярости, а готовит себе спуск к отмели, чтобы уничтожить всех нас. Огромные камни докатывались до лагеря и мы принуждены были спрятаться за скалами, чтобы не быть раздавленными, а чудовище безостановочно продолжало свою разрушительную работу.

Небо было светлое и мы отчетливо видели высоко вздымавшийся могучий хвост ящера, ритмически разбивающий гору, и с каждым его ударом нам казалось, что смерть, ужасная, кошмарная смерть, все ближе и ближе подвигается к нам и ее холодное дыхание уже проникает в наши души и леденит нашу кровь.

Проработав некоторое время, чудовище сделало попытку спуститься вниз, но не решилось и ушло к себе.

Когда все замолкло, мы, не сговариваясь, бросились к лодке, наскоро погрузили в нее все наше несложное имущество, не позабыв захватить с собой два бочонка с водой, и с замиранием сердца, чтобы не разбудить чудовище стуком мотора, отплыли, держа направление на восток, и дали лодке полный ход.

На шестые сутки мы встретили судно, которое нас подобрало и доставило в Америку.

Рассказывая за стаканом грога в кают-компании наши приключения, капитан говорил, пытаясь объяснить существование подводного исполина на поверхности:

— Чудовище, которое мы видели на острове, я уже встречал один раз в южных морях и мне думается, что, выкинутое извержением из недр моря, животное было так сильно ранено, некоторые части его туловища были настолько повреждены, что оно навсегда потеряло способность жить в глубине морей, где мускулы должны были быть все время в страшном напряжении, чтобы выдерживать колоссальное давление столба воды. Поэтому оно принуждено было остаться на поверхности, выбрав себе пристанищем этот необитаемый остров, лежащий в стороне от пути следования кораблей. Что же касается козы, сброшенной к нам сверху, то она, по всей вероятности, случайно попала под удар страшного хвоста чудовища… Другого объяснения я не нахожу…

***

Устроив в несколько дней дела фирмы, по которым я был послан в Америку, и сговорившись заранее с отставным моряком, с которым мы условились ехать обратно вместе, я наконец, купив себе место на большом пассажирском пароходе, отплыл в Англию, куда и прибыл благополучно, без всяких приключений.

Едва только я успел приехать, как меня обступили со всех сторон корреспонденты и одна солидная фирма предложила мне уступить ей мои заметки, которые я вел на острове.