Николай Трошин - Евгений Пискун

Несколько позднее о творчестве Моора вышла монография, экземпляр которой он подарил Николаю Степановичу со следующей надписью: "Дорогому моему собрату, соратнику и другу, который сделал для меня в жизни очень много важного. На память о будущем покойнике. 21.03.1938". Еще долгие годы длилась эта бескорыстная творческая дружба. Спустя много лет Николай Степанович напишет портрет Д. Моора. Оригинальна его композиция: за мольбертом Моор; за его спиной изображен плакат "3аписался ли ты добровольцем?". На переднем плане картины написан образ голода в лице крестьянина, взывающего о помощи. Плакат на эту тему, с названием "Помоги", был создан Моором буквально за ночь. Это были страшные события: голод в Поволжье в 1921 году. В настоящее время "Портрет Моора" находится в частной коллекции.

В 1936 году состоялась первая персональная выставка рисунков Трошина в МОСХе. Это было значительное событие в его творчестве. Рисунков было представлено много и на разные темы, некоторые из сюжетов рождались спонтанно, другие - в творческих поездках по деревням России и Кавказу, по колхозам и заводам. Среди них "Деревня Захарьино", "Новый Афон", рисунки паровозостроительного завода в Ворошиловграде и многие другие. И везде в его рисунке чувствовался свой почерк, тонкое понимание карандашной техники. Здесь не было безликих, лишенных вкуса, надуманных работ; каждая работа была по своему интересна. Уже в ранних его рисунках, выполненных карандашом, черной тушью или черной акварелью, будь то портрет или пейзаж, чувствовался свой стиль. Только во взаимодействии черных и белых пятен, в их манипуляции создавалась пластика его живых и выразительных рисунков. Это "Девушка Маша", "Конюх", "Полевод". Здесь чувствовалась предельно четкая форма, ясность образа, единый язык выразительности: свет, пространство, объем. Графические листы 20-х - 30-х годов, выполненные черной акварелью и гуашью - яркое свидетельство того, что он искал и находил новые направления в графике, одним из первых заговорил о ее плакатной форме, но в более утонченном виде, используя в основном лаконизм плаката. Выставка имела успех и произвела большое впечатление на зрителей. Специалистами были отмечены ряд интересных моментов: во-первых, рисунки делались сразу и без поправок; во-вторых, отмечалась точность руки и глаза, что было большим достижением. Моор тогда написал вводную статью в каталоге, отметив, что у художника чувствуется новый этап в его творчестве - борьба за четкий, лаконичный, островыразительный рисунок.

Между тем к середине 30-х годов меняется политический климат в стране. Искусство претерпевает резкие изменения, оно перестает быть свободным. Наступает время запретов. Искусство управляется государством. Подавляется всякое инакомыслие, начинаются репрессии как по отношению к известным, так и рядовым людям буквально во всех сферах человеческой деятельности, и прежде всего в идеологической. Старые театры, так же как и вчерашние авангардистские, старались идти в ногу со временем, ставя пьесы о революции. В "Гамлете" на московской сцене уже не появлялся принц Датский. Хотя всюду еще присутствовали черты авангардизма, но реализм постепенно выходил на первый план. Творчество К. Малевича, А. Тышлера, С. Лебедевой и многих других еще сохраняет связь с авангардизмом, но уже претерпевает сильное давление. Вероятно, с точки зрения философии, взлеты и падения неизбежны. Конец 30-х годов в искусстве - это начало падения по политическим мотивам. Тем не менее в искусстве оформления чувствовался подъем. Это искусство было продиктовано самой жизнью и отражало небывало крупные события в стране. Николай Степанович и его жена Ольга Константиновна, как и многие другие, по-прежнему верили в светлые идеалы новой жизни, считали своим гражданским долгом отражать реальный мир, хотя и по-своему, и делали это не за страх, а по совести.

Об искусстве оформления Николай Степанович говорил так: "Художник-оформитель - это не художник-декоратор, а создатель художественных образов, олицетворяющих действительность и способствующих мобилизации людей на труд".

Пятьдесят лет спустя в издательстве "Искусство" вышла книга "Советское декоративное искусство. Материалы и документы (1917-1932)", на страницах которой был помещен материал и фотография "Блюминга", в оформлении которого участвовал Николай Степанович.

Это был неутомимый человек. Если выдавалось свободное время от оформительских работ, он продолжал не расставаться с альбомом и карандашом. В 1939 году его пригласили участвовать в оформлении Рязанского зала в одном из павильонов ВСХВ (ныне ВВЦ). С большой радостью принял он это предложение и через некоторое время предпринял поездку на свою любимую рязанскую землю. Здесь уже в который раз он испытал необыкновенную любовь к ее красотам, чувство радости буквально переполняло его романтическую душу. Он руководил фотосъемкой, делал зарисовки. Темы для фотосъемок были разные: колхозная жизнь, цветущие сады, пшеничные поля, стада на поймах реки Оки и многие другие. Съемки были сделаны за короткий срок, и с чувством удовлетворения Николай Степанович возвратился в Москву. Когда зал был оформлен, он словно ожил. Ощущалось присутствие и даже как бы дыхание людей труда, их свершений. Все это было достигнуто крупномасштабным фотомонтажом и большим мастерством художника.

ГЛАВА 6

Творчество Н. С. Трошина в трудные военные годы

и в восстановительный период

(1941-1960)

Творить есть не что иное, как верить.

Р. Ролан

Шло время и в истории страны наступили трагические годы - грянула война. Не прошло и двадцати дет мирной, созидательной жизни, как снова на одной шестой части Земли стала проливаться кровь и страна из больших строек частично превратилась в поле сражения. Люди не щадили себя ни на фронте, ни в тылу и все свои силы отдавали во имя победы над врагом. Основным лейтмотивом стало "все для фронта, все для победы", а для художников главной темой стала военная.

Москва переживала самое трудное, небывалое в ее истории время. Враг был буквально на подступах - в районе Волоколамского шоссе и Дмитрова. Обстановка была крайне тяжелой, и многие люди эвакуировались - вместе с предприятиями, учреждениями, музеями, архивами или самостоятельно, по решению спецслужб - в Среднюю Азию, на Урал и в другие места. Николай Степанович, как и многие другие художники, по решению Союза художников был освобожден от мобилизации на фронт и жил с семьей под Москвой, недалеко от Абрамцева, в двухэтажном деревянном доме без отопления. Этот дом был построен в 30-х годах и задуман как летняя дача. Во время войны садовый участок спасал семью от голода. Все же от недоедания Николай Степанович страдал авитаминозом; к тому же он никогда не отличался крепким здоровьем. Война не давала о себе забыть, особенно вначале, когда немцы были под Дмитровым. У них в доме находился штаб военачальников. Отсюда они уезжали прямо на фронт. Здесь же, рядом с домом, находилась ремонтная база военной техники, в основном танков. Железнодорожный мост, что недалеко от их дома, тогда имел важное стратегическое значение - там стояли зенитные установки. Они охраняли мост, по которому проходили поезда с пушками и другой военной техникой из Сибири в Москву, а затем и на фронт. В этом районе недалеко от Загорска (ныне Сергиев Посад) размещался штаб 1-ой ударной армия и находилась крупная группировка войск, формируемых из Резерва Ставки Верховного Главнокомандования. Она сыграла огромную роль в решающие дни битвы за Москву. Обстановка была крайне нервозная, война ощущалась буквально рядом, иногда были слышны артиллерийские разрывы. Был даже такой момент, когда один из военных с ремонтной базы посоветовал семье Николая Степановича на всякий случай собрать вещи и быть готовыми к эвакуации, что и пришлось сделать. Какое-то время жили, как говорится, на мешках. Но когда советские войска стали наступать, а немцы - постепенно отходить, настроение стало лучше. А тогда по вечерам семья Трошина и молодые офицеры, расквартированные у них на даче, собирались все вместе и садились за стол, устраивали чаепитие и беседовали. Темы были разные, но в основном военные. А когда немцы совсем отступили от Москвы, в доме Николая Степановича стали собираться его друзья - художники и скульпторы. Чтобы не забыть свое мастерство, они занимались живописью, рисовали портреты друг друга, пейзажи.

Однажды, когда Николай Степанович был в Загорске, он увидел жуткую картину: мимо Троице-Сергиева монастыря, уникального памятника архитектуры, шли танки. Тяжелое впечатление от увиденного осталось у него на все жизнь. Он сделал тогда несколько набросков, эскизов. Только спустя много лет, в 1970 году, он написал картину под названием "Загорск. На передовую. 1941 год", где чувствовалась боль от войны человека и художника. Сейчас картина находится в частной коллекции в Париже.

Москва переживала трудные дни. Голод, холод, грабежи магазинов. Пятнадцатого октября 1941 года была сильная паника - над Москвой кружили немецкие самолеты. Они сбрасывали фугасные и зажигательные бомбы. Именно тогда были частично повреждены здания Большого театра и МГУ на Моховой. Но уже активно работала система ПВО - в сумерки в московское небо поднимались аэростаты. Суровой зимой население Москвы строило доты, рыло противотанковые рвы и окопы. Шестого декабря 1941 года нашими войсками был нанесен сокрушительный удар по фашистской армии и наступление немцев было приостановлено - враг был отброшен за канал Москва - Волга. Но обстановка оставалась по-прежнему тяжелой - налеты вражеской авиации продолжались. Из репродукторов раздавался голос Левитана, предупреждающий о воздушной тревоге, и люди прятались в ближайшее бомбоубежище или метро. Окна зданий были закрыты тканью черного цвета, на стеклах - бумажные полоски крест накрест. Часто не было света и в ход шли керосиновые лампы. На крышах домов дежурили, чтобы вовремя сбрасывать зажигательные бомбы. И лишь со временем налеты на Москву прекратились.