БЧ. Том 6 (СИ) - Володин Григорий Григорьевич

— Не волнуйтесь — я пришел вас спасти, — опускаюсь рядом. Рву веревки на конечностях женщин.

Красотка в топике сразу пытается вскочить на дрожащие ноги. Но онемевшая ножка дает сбой, девушка падает. Успеваю подхватить грудастую фифу на руки.

— Ой, — хлопает она ресницами, тяжело дыша.

— Куда же вы торопитесь, сударыня? — усмехаюсь. — На одеревеневших ножках?

Девица опускает глаза, лёгкий румянец вспыхивает на щеках, в неуверенной улыбке сквозит растерянность.

— П-простите.

Ее мама смотрит настороженно. Чтобы не нервировать дам, присаживаюсь на колено и кладу девушку обратно на нагретый ею же пол.

— Не надо резко вставать, — беру соблазнительную загорелую ножку и начинаю растирать бархатную кожу. — От длительного передавливания кровеносных сосудов у вас онемели руки и ноги. Сначала надо разогнать кровоток, чтобы вернуть вам подвижность и былую изящность, — делаю комплимент, чтобы создать у бывших заложниц чувство безопасности. — Вы очень спортивны, сударыня. Танцами занимаетесь?

— Хип-хопом, — пищит совсем уже пунцовая девушка, протягивая мне вторую ножку. Не спорю и растираю округлую икру у самой коленки.

— Это заметно — по характерному изгибу бедер и поющей линии тела, — киваю с видом мудрого хореографа. Хотя сам за всю жизнь был лишь на одном уроке танца, у Марии Долгоногой.

Но блеф срабатывает. Губы девушки приоткрываются, щеки напоминают зрелище охваченного огнем Кремля, а наливная грудь высоко вздымается.

Жена историка какое-то время смотрит на нас, успокаиваясь, а потом вдруг подскакивает.

— Мой муж в беде! — пытается подняться жена историка.

— Не беспокойтесь. Вашего мужа уже спасли. — Настойчиво надавливаю ей на плечо, заставляя остаться лежа. Она округляет заплаканные глаза. — Подвигайтесь, не вставая, пока покалывание в коже не пройдет и не восстановится чувствительность.

— Хорошо, — облегченно выдыхает женщина и смотрит благодарно. — Спасибо вам.

— Пожалуйста, — отойдя от девушки, достаю телефон и вызваниваю дружинников в поселке. — Пришлите кого-нибудь забрать жену и дочь нашего взрывника. Трасса «Крым», где-то сорок третий километр на запад. Заброшенная хижина в лесу, может раньше здесь была деревня, но сохранился один дом. Ага, ждем. Сударыни, скоро дружинники Бесоновых за вами приедут, — обращаюсь к женщинам. — Уже можете походить для разминки, но в соседнюю комнату лучше не заглядывайте.

— А что там? — округляет девушка глаза лани, полные любопытства.

— Ваши похитители. Мертвые, — сообщаю как есть.

Румянец на лице нимфетки сгущается еще больше, хотя казалось, уже некуда, взгляд загоревшихся глаз выражает дерзкое, нескрываемое восхищение.

— Спасибо за то, что убили этих сволочей, — сжимает она кулаки и, проследив за моим взглядом на съехавший топик, еще сильнее выпячивает вперед бюст.

— Не стоит. Я просто не в ту комнату сначала зашел, — пожимаю плечами.

Пока ждем дружинников, усаживаюсь на подоконник. Изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не позвонить Аяно. Как там отец? Спасли? Успели? Но отвлекать не хочу, вдруг «зори» сейчас сражаются. Поэтому вынужденно мучаюсь в неведении. Еще пять минут.

— Вы очень грустный, — вдруг замечает жена историка. — Для того, кто в одиночку победил бандитов. У вас всё хорошо?

В ее голосе звучит искренняя забота. Неожиданно мне хочется выговориться. Тем более, что никто меня не поймет лучше этих людей, которые только что переживали за жизнь своего отца и мужа.

— Мой отец, — слова даются тяжелее, чем хотелось бы. — Он тоже, возможно, подвергся нападению полчаса назад. Друзья должны его спасти, но я не знаю, успели ли. И позвонить не имею права — вдруг сейчас звонок только помешает им.

— Бедненький, — вздыхает девушка. Она садится рядом со мной на подоконник, касаясь голеньким бедром и будто не замечая. Просто нежно берет мою руку и не отпускает. — Меня Ира зовут, а мою маму Елизавета. Поговорите с нами о всяком, чтобы не думать о плохом, — она мило смущается. — Можно узнать, как вас зовут?

— Артем.

— Очень приятно, а вы знали, что этот дом раньше был частью деревни Попки? Да-да, не смотрите, так на меня, я не выдумываю. На самом деле она называлась так смешно. У меня есть версия, что именно из-за названия все жители разъехались. Думаю, очень правдоподобно. Вот вы, Артем, хотели бы поселиться в Попках?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

«Разве что в твоей» — едва не срывается с моего языка, но вовремя закрываю варежку.

А Ира оказывается болтушкой и очень сведущей в истории этого края. Еще десять минут она пытается развлечь меня забавной информацией о местных поселках и деревнях. Елизавета пару раз что-то уточняла, предоставив дочери полностью вести досуг. Чему она и отдалась со всей возможной вовлеченностью. При этом, не менее старательно, Ира демонстрирует притягательные голые бедра, приподнимая юбчонку. А также выставляет напоказ сочную грудь, которая будто просится, чтобы ее хорошенько помяли прежде, чем заняться остальным телом сударыни.

В общем, время до приезда дружинников проходит отвлеченно. Провожая сударыней к внедорожникам, я замечаю грустный взгляд Иры, который она бросает на меня. Странная красотка. Другая девица скакала бы от счастья, оставляя дом, где ее держали в заложниках и собирались изнасиловать. Но не эта.

— Уважаемый Артем, мы еще увидимся? — спрашивает девушка, когда Елизавета уже уселась внутри.

— Вряд ли, — честно отвечаю. Нет, рассказы про всякие Попки, конечно, интересные, да и сама девушка симпатичная и остроумная, грудь опять же загляденье, но уж увольте, куда еще больше разводить гарем? Куда?! У меня Кали не оприходована, Ясна, похоже, намечается, и про остальных поляниц и «зорь» забывать нельзя. Это если не вспоминать одну дагестанскую княжну, грустно вздыхающую далеко в горах. Тем более, как показывает практика, чем ближе девушки к моему телу, тем больше у них шансов быть похищенными дворянами, демонами или британцами. Своеобразное проклятье.

— Понятно, — грустно улыбается Ира и отворачивается к машине, качнув бюстом.

Вдруг, словно не удержавшись, она отступает назад и целует меня в щеку. Ощущаю, как мягкие выпуклости сплющиваются об мою грудь. Мимолетный рай и вот два шарика снова вздымаются, дразня, в запредельных десяти сантиметрах.

— Спасибо вам, я этого никогда не забуду. То, что вы сделали, нельзя ничем измерить. Надеюсь, вашего отца спасут.

Она садится в машину и закрывает лицо руками. Слышу, как Елизавета восклицает:

— Доченька, что с тобой? Почему ты плачешь?

— Все нормально, мам, — тихое, навзрыд. — Все нормально. Просто стресс выходит.

Один из дружинников обращается ко мне:

— Ваше Сиятельство, вы с нами?

— Нет, езжайте, — качаю головой.

Дружинник садится на переднее сидение, и джипы трогаются по заросшему проселку, сминая колесами разросшийся бурьян.

Мне же наконец приходит смс от Аяно:

«Покушения не произошло. Мы увезли твоего отца домой, там София уже усилила охрану до сорока человек на месте. Вместе с теми четырьмя, что незаметно охраняли отца на рыбалке, выходит прилично. Лена тоже здесь. Жду разрешения вернуться к тебе».

Я облегченно выдыхаю. Гора с плеч. Но это очень странно. Почему Гоша не сдержал угрозу? Владимир жив, я не пошел на поводу психа, значит, должен быть наказан. Разве нет?

Входящий звонок. Номер незнакомый.

— Соскучился, хи-хи?

Вот сейчас сам он и расскажет.

— Очень, — искренне говорю. — Может, встретимся поболтаем? Вспомним старый добрый Афган?

— Хи-хи, я бы с радостью, Перун, ты же знаешь, даже если не переживу встречу с тобой. Но сначала расскажи, как у тебя дела? Оценил мою щедрость, хи-хи?

— Ты про трех бандитов? — притворяюсь, что не понимаю, о чем речь. — Можешь забирать их обратно, правда, в бракованном состоянии.

— Какие, к Моране, бандиты?! Я не тронул твоего отца! — визжит он, как избалованный младенец. И сразу же переходит на истерично-веселый тон. — На самом деле, у меня не было такого намерения, хи-хи. Папы — это святое. Я люблю своего папу, и ты своего тоже. Нет, нет, я собирался убить твою мать.