БЧ. Том 6 (СИ) - Володин Григорий Григорьевич

— Это резинка вашей дочери?

Глаза историка становятся пустыми. Сначала я пугаюсь, что он стал «зомбаком», но сразу понимаю — это лишь безысходный отчаявшийся взгляд.

— Быстрее отвечай! — встряхиваю учителя за плечо.

— Теперь ее не спасти, — говорит Виктор без интонации. — Эти звери изнасилуют и убьют мою дочку, мой невинный цветочек. Я не подорвался, всё кончено.

— Надежда еще есть, — я включаю нюх Шарика и, поведя ноздрями, пытаюсь поймать след по запаху, исходящему от резинки. — Обещаю сделать всё, что смогу.

* * *

Рубрика «Легендариум демоника Перуна». Хохмы читателей.

Ньютон открыл гравитацию, Перун закрыл гравитацию. (Автор Чертик из рая)

Глава 12. Снова заложники, но с биологическим джекпотом

— Ну чё делаем, Отвертка? Историк наш подорвался, вроде, — раздается хрипящий голос из старого саманного дома с осевшим углом.

Крадучись, я выхожу из лесных зарослей. Перепрыгиваю узкий овражек, огибаю обломки забора. В руке сжимаю розовую резинку для волос. Запаховый след привел меня к этой развалине в дремучих дебрях.

— Вроде? — слышу недовольный рык.

— Пять минуток назад наш дрончик заснял зеленую вспышку в школе. Затем дружинники выносили несколько черных мешков.

— Нормально, — одобряет рычащий голос. — Значит, бабки получим от того рыбоглазого. Надо только раздобыть из морга кусочек школьницы для подтверждения. Палец там.

До заброшенной хижины еще метров триста, но я прекрасно слышу тихие переговоры. Что важнее — запах девочки пропадает в разбитом окне с перекошенным облезлым наличником.

Хрустит сухая листва под моими ногами. Осень — плохое время для охоты в лесу. Много опавших листьев, и любому шагу сопутствует шум, отпугивая добычу. Но мои бандюки сидят в дряхлой хижине, с окнами без стекол, так что тихие шорохи снаружи они не слышат.

Подбираюсь к дому и, встав близко к стене, осторожно заглядываю в окно. Трое бандитов в камуфляжной темно-зеленой одежде. Худой, как грабли, похититель агрессивно курит, мочаля зубами фильтр сигареты. Двое других — бритоголовый и бородатый — обсуждают, как им палец Лены достать. У худого и бородатого на бедрах закреплены кобуры с пистолетами-пулеметами «Верески». Не успеваю разглядеть ранги бандюк. Женщины и ребенка нигде не видно.

— В морг Бородовых проберемся, делать нехрен, охрана там никакая, — убеждает братву бритоголовый. — Главное, историк не подвел, гы, пусть земля ему будет пухом.

Это вряд ли. Виктор Степанович сейчас сидит в каталажке дружины. Я приказал десятнику Егору ровно в четыре имитировать взрыв смертника и создать впечатление о приличном числе жертв. А также, не светить Лену и остальных детей на улице. Это дало мне больше времени на поиски заложников. И хорошо, что подстраховался. Потому что уже четыре часа семь минут, а я только-только нашел похитителей.

Вытираю рукавом мокрый лоб. Фу-ух, жара. Семь потов сошло, пока наматывал круги по кушерям. Повезло, что заложниц держат рядом с поселком, под самым боком у дружинников. Мигом взял след.

«Как там папа?» — мелькает тревожная мысль, но я тут же отгоняю непрошенную гостью. Решение принято, я доверил спасение отца Аяно. Сейчас же от моих действий зависят жизни других невинных людей. Нельзя сомневаться и оборачиваться назад. Это глупо и жалко.

Подхожу к следующим резным оконным ставням, бросаю быстрый взгляд в пыльную комнату. Одна худая женщина лежит связанной на полу, рядом с ней тоже…Ого, ничего себе невинный цветочек, Виктор Степанович! Ожидал увидеть малютку с бантиками, а тут минимум шестнадцатилетнее «зашибись» в джинсовой мини-юбке и розовом топике, который едва не рвется на наливной груди. Настоящая бимбо, у которой даже лежа задница колышется, словно стадо бизонов. Офигенная детка растет у историка. Несложно догадаться, какие зашкварные намерения у головорезов насчет дочки уважаемого интеллигента.

Оторвав взгляд от шикарной кормы, обтянутой джинсовкой, возвращаюсь к первому окну. Я больше не скрываюсь — встаю прямо и смотрю на головорезов. Просто нет смысла таиться. Дом из двух комнат обследован, все враги, в числе трех единиц, собрались вместе и уже отсюда не выйдут.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Не замечая меня, бандиты приступили к обсуждению предполагаемой мной только что темы:

— Неужели отпустим соску, Отвертка? — хрипит прокуренным голосом худой курильщик. Он растаптывает ботинком брошенный на пол бычок, одновременно пихая в рот новую сигарету.

— Нет, конечно. Дурак что ли? Такие бидоны отпускать? — крутит пальцем у виска бородатый Отвертка.

— Тогда и вторую курицу заодно уж натянем, — добавляет бритоголовый. Быстрое движение, и вытянутая из-за пазухи финка ловко крутится между пальцами. — А потом по шейке каждую, и концов никто отыщет.

— Подожди со своим «по шейке», — хрипит курильщик. Он затягивается сигаретой с таким выражением лица, будто больше всего на свете ненавидит курить. Потом подходит и забирает финку из рук бритого. — Еще горячее местечко ниже не оприходовали.

— Дак я просто это…о будущем пекусь.

— Кхе-кхе, — это уже я, не выдержав пустопорожнего базара, полез через подоконник. На всякий случай, громко покашлял, а то уже и не знаю как внимание к себе привлечь.

Реакция у бритого и бородатого оказывается на неплохом уровне. Мигом они выхватывают из кобур «Верески» и нацеливают мне в лицо. Только я уже рядом стою и резким движением хватаю обоих бандюганов за запястья. Хрустят переломанные кисти, и оружие вываливается из ослабевших пальцев. С грохотом катятся пистолеты по гнилому деревянному полу.

Надо же — всего лишь Новички. Ни доспеха, ни мозгов. Только спермотоксикоз, бьющий фонтаном в голову. Таких раздавлю голыми руками, не буду пачкать Когти. Заодно отвлекусь от мыслей об отце.

С воплями боли бандиты пытаются вырваться. Отпускаю бритого, выбиваю нож из руки подскочившего курильщика — легко, словно у ребенка. Он от удивления роняет сигарету из открытого рта. Пользуюсь заминкой, сжимаю его горло и поднимаю над землей, как задыхающегося окуня. Крики вокруг стихают. Бритоголовый, баюкая раздавленную кисть, перепуганными глазами смотрит, как моя жертва бултыхает ногами в воздухе. Швыряю курильщика на пол, и он, пробив головой гнилые доски, остается неподвижным — кукла, набитая соломой.

Всё это время держу руку бородатого, а он, упав на колени, плачет навзрыд. Мускулистое предплечье превращается в кожаный чехол, набитый стеклом. Пожалев плаксу, замахиваюсь, и мой кулак, обернутый Бригантиной, прошивает его голову насквозь, как тонкий гипсокартон. Через сквозную дыру в башке замечаю, как бритого не удерживают ноги, и он плюхается на задницу.

— Пощади! Я не с ними! — взывает бандит, видимо, к моей жалости. Ну не к совести же — сам Сварог велел мочить таких мудаков. — Я просто принес им бутерброды! Мальчик на побегушках я!

Беру говнюка за грудки и вздергиваю в воздух:

— А как же «по шейке каждую»?

— Я, я…

— Кто вас НАНЯЛ? — выдыхаю Яку.

— Я не зна-ю-ю-ю! — бандит заикается. — Клерк какой-то!

— ОПИШИ.

— В костюме. Отбитый на голову и непонятный. Как робот разговаривает. Глаза отмороженные, будто у сома.

Понятно, «зомби». Похоже, эта ниточка никуда не приведет. Сам Гоша не светился, использовал как нанимателя очередную пешку с промытыми мозгами.

— Я готов показать на него, — бритый выражает гражданскую готовность помочь. — Можем клерка на живца поймать. Назначим встречу, чтоб бабки принес за взорванную школьницу, он и всплывет.

— Дай-ка подумать, — поднимаю глаза к паутине на потолке. — Нет, лучше я сделаю мир немного чище.

С размаха бью лбом в лицо. Голова бритого дергается назад, едва не отрываясь от шеи. У бандита хрустит переносица, кости под кожей будто растекаются. С одного удара лицо головореза превращается в кровавое месиво. Дергающееся тело отлетает под ноги.

Больше не глядя на мертвых бандитов, спешу во вторую комнату. Жена историка поднимает на меня испуганные глаза, девочка-секси судорожно сглатывает, поведя голыми плечами.