БЧ. Том 6 (СИ) - Володин Григорий Григорьевич

И плевать, что Градгроб специально выковал из меня непобедимого врага. Он не загадывал желание, чтобы сильнейшим демоником стал именно Артем Бесонов. Его противником мог стать кто угодно, у кого хватило бы яиц, смекалки, силы и жажды жизни. Если бы у моего отца имелся бы этот банальный «набор бойскаута», он бы спас семью, превратился бы в крутого демоника и навалял Градгробу. Но это сказка, конечно. Хоть бы сейчас взялся за ум.

Хватаю отца за плечо, крепко сжимаю.

— Артем, мне больно, — молит он.

Не обращаю внимания. Я зол, я рассержен.

— Если хочешь, чтобы мама и сестра выжили в этом дерьмовом мире, ты вспомнишь, что сам не просто маленькая, слабенькая девочка, которая, когда она расстроена, убегает на задний двор поколоть колышек, чтобы показать, что у нее силенок хоть на что-то хватает. Это мир силы! Так занимайся техниками, умей хоть что-то! Я не всегда смогу прибежать на помощь с другого конца города! Ты это вообще понимаешь?

Он безмолвно смотрит на меня вытаращенными глазами. Впервые я так гневно разговаривал с отцом. Заметив, что все еще сдавливаю его плечо, отпускаю.

— Прости, переборщил, — отворачиваюсь. Но слышу в спину:

— Нет, ты прав, — он расстроенно потирает руки. — В этом мире может случиться все что угодно, а я закрылся в глухой раковине.

Хотел бы сказать ему что-то в утешение, но нечего. Всё так.

— В библиотечной комнате лежит книжка с моими медитациями, — отвечаю, опустив глаза. — Попробуй начать с азов. В зрелом возрасте это сложно, но не невозможно. Я буду раз в неделю приходить и помогать с циркуляцией живы. Сперва нужно разбудить твои «колодцы.

— Хорошо, — кивает отец, и я оставляю его.

Собираюсь направиться в усадьбу, но возле лестницы застаю Бестию.

— Всё в порядке? — она смотрит на мое лицо-кирпич.

Оглядываю ее стройную фигуру. Женское тело лучше всего сейчас поможет отвлечься от эмоционального напряжения.

— Мне нужна разрядка. Быстрая.

Спецназовка кивает с готовностью:

— Конечно.

Мы уединяемся в моей комнате. Раздеваясь, Бестия с любопытством смотрит на плакаты чемпионов Олимпийских Военных игр, моих кумиров до осознания себя Перуном. Емельянов Немир, Крис Кокс, Добрыня Иванов…даже не знаю этих людей. Между постерами затесалась рамочная фотография, где тринадцатилетний я провожу время в летнем лагере в Крыму. Мама как-то говорила, что на отдых за успехи на межшкольных соревнованиях выделяло грант государство, типа крупно повезло. На полке среди прочих наград стоит чемпионский кубок Всероссийских Игр среди кадетов. На подставке выбита дата прошлого года.

— Как резко спортсмен-ребенок стал сильнейшим мужчиной, — почти обнаженная Бестия, в одних трусиках и лифчике, с задумчивым видом изучает трофей.

— Подростковая индивидуализация и не такое вытворяет, — пожимаю плечами и обнимаю спецназовку. Целую ее в ложбинку между шеей и плечом.

— Ты же хотел быстро, — плавая в нежности, она закрывает глаза от наслаждения.

— Не удержался, — усмехаюсь. Прижимаюсь к ее щеке своей.

Бестия улыбается, большие глаза призывно сверкают. Слышу, как сердце девушки разгоняется, стуча громче с каждой секундой.

— Нет, так не пойдет, — вдруг берет она себя в руки и толкает меня на кровать. — Мне, конечно, классно. Но у тебя дела, я же вижу.

Разведя бедра, она нависает надо мной. Я послушно растягиваюсь на покрывале.

— Не пожалей потом, — лыблюсь до ушей.

— Это мне уж точно не грозит, — плотоядно облизнувшись, девушка поднимает стройную ножку и, оттянув резинку трусиков, оседлывает меня, как скакового жеребца. Ну мы и поскакали…

Через двадцать минут, уходя, застаю на террасе Ясну. Девушка подняла голову к проснувшимся звездам, в россыпи которых тускло мерцает бледная луна. Заметив меня, она вылезает из кокона любования прекрасным и неизменным.

— Уже уходи…?

— Почему ты не поздоровалась со мной? — надвигаюсь на рыжую спецназовку.

Удивленная моим вопросом, она отступает.

— Бесонов, а ты часом не охренел ли? — вздергивает подбородок. — Я тут работаю до ночи, сторожу, как собака на цепи, твою семью, а ты еще собрался меня воспитывать?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Ого, кто-то рамсы попутал. Надо срочно менять девочке парадигму.

— Именно, ты сама сказала, что работаешь на меня, — киваю. — Впредь будешь всегда приветствовать фразой «Добрый день, мой князь», а в неформальной обстановке еще и поцелуем. Бестия сегодня наглядно показала тебе пример.

Ясна теряет дар речи от моей наглости. Лишь хлопает ртом как рыба.

— Ну, я жду, — смотрю на часы. Время к шести идет. — Давай, это не сложно. Скажи «мой князь, я поняла».

Наконец собирается с мыслями и выдыхает:

— Мой князь, да иди ты в жопу!

Смотрит мне в глаза рассерженно и с обидой, мол, зачем ты так со мной, ты же другой. Извини, солнышко, каким бы я ни был, все равно не дам посылать себя в жопу. Только разве что в деревню Попки.

— Обиделась что ли? — резко перехожу на ласковый тон. — Ну, деточка моя, я обязательно буду с тобой вежливым и мягким, как только ты уйдешь из отряда и станешь свободной гражданкой без обязанностей соблюдать служебную дисциплину.

— Служебную дисциплину?! — выкрикивает она. — Целовать тебя?! Ты совсем поехал крышей?

— Я ввожу такой порядок. Касательно именно тебя, майор Ясна, — подступаю так близко, что между нами проступает короткое замыкание. — Даю последний шанс исправиться. Тебе повезло, что сейчас вокруг очень даже неформальная обстановка. Звезды, луна, ночь.

Она краснеет до кончиков волос и пытается меня оттолкнуть.

— Хам безмозглый! Скотина озабоченная!

Я хватаю ее. Она пытается оттолкнуть, но в грубой силе рыжая уступает той же Аяно.

— Что ты творишь?!

— Выписываю тебе дисциплинарное взыскание на хороший ремень, — и от души хлопаю ее по ягодицам.

— Аййй! — на ее глазах проступают слезы. Резко она обмякает в моих руках. — Зачем ты так со мной? За что?

— А куда ты меня только что посылала? — сдуваю с ее обиженного личика рыжую прядь. — Вот и получила заслуженно.

— Но…но… — поджимает она губы. — Ты же сам, первый…

— Ясна, мы не в игрульки играем, — серьезно говорю. — Мне надо лететь убивать массового убийцу-психопата, а я с тобой нянчусь. Люди могут погибнуть. Живо делай то, что тебе приказано, солдат.

Всхлипывая, Ясна сдается:

— Мой князь, я поняла, — протягивает тихо.

Внимательно, с ожиданием смотрю на нее, и она, закрыв глаза, тянется губами к моему лицу. Целует. Я нежно прикусываю одну из пухлых губ. Ясна стонет мне в рот.

— Хорошего понемножку, — взяв ее за плечи, отстраняю. — Спасибо за службу, офицер.

Подмигнув пунцовой девушке, я распускаю крылья и устремляюсь к звёздному небу, которым она только что любовалась.

Пора ковать из «зорь» личную родовую гвардию, а из женской половины отряда еще, возможно, и жен. Но последнее зависит исключительно от их поведения. Например, я уверен в Бестии и теперь еще и в Аяно, а вот Ясна под вопросом. Что точно: поляницам нужны зрелые и опытные наставницы, слишком разбаловались девчонки. Последняя их операция по спасению Аллы это наглядно показала. София же не успевает управляться с детсадом, на княгине и так держится всё управление будущим Домом.

Во время полета звонит Анастасия Соловьева. Просит личной встречи. Прошу генеральшу немедленно заехать в гости.

В усадьбе на поляниц и сестру уже не остается времени. Сразу запираюсь с Софией в своем кабинете. Княгиня горько вздыхает:

— Прости, Перун, я не смогла защитить твою сестру.

— Прекрати. Ты делаешь все, что в твоих силах, — откидываюсь на спинку кресла. — Главное, обошлось, и мы свои ошибки поняли. Лену не выпускайте из дома. Для Гоши она мертва, пускай так и остается.

— Поняла, — кивает София.

Вскоре заявляется Соловьева. Слуги проводят начальницу Сыскной части в кабинет. Я встаю перед дамой и указываю на кресло напротив. София сидит на диванчике сбоку.