Охота пуще неволи ; Трудный сезон - Эрнст Кудусов

Но вообще-то природа и сама умеет за себя постоять. Ведь это же хорошо, что последний соболь не лезет в капкан. Если бы это произошло, то его давно не стало бы совсем. И хорошо, что снег глубокий и собака не может его догнать. Хорошо и то, что мы, профессионалы, охотимся не с оленей, как эвенки, не гоним каждый след, а ставим капканы. Давно проверено практикой, что в капканы на приманку идет лишь голодный соболь. А голодным он бывает, когда его плотность чрезмерна и требуется разрежение, ибо избыток соболей для природы более нежелателен, чем недостаток.

В прошлом году я предвидел эту картину, но только не предполагал, что она так быстро реализуется. И мой вывод прекратить сезон, продиктован необходимостью.

1 декабря. Сегодня попытался пробиться в сторону балагана, где на десятикилометровый рубеж Толя должен был поднести для меня кое-какие вещи. Но я с огромными трудностями прошел лишь четыре километра. Вода выступила даже там, где ее раньше никогда не было, и я увяз уже в собственной лыжне примерно так же, как в прошлый раз при попытке сойти с нее. Очень легко об этом писать, но чтобы представить эту картину, надо испытать все на себе. Я не жалуюсь на недостаток воображения и, когда мне рассказывали очевидцы, что это такое, довольно живо представлял себе ситуацию и трудности, связанные с ней. Но действительность превзошла все, что можно было представить. Это настолько неприятная и зачастую страшная беда, что мне не хочется даже вспоминать об этих случаях. Могу лишь твердо сказать, что больше к балагану не пойду, так как это уже становится опасным и я запросто могу не вернуться в какой-нибудь из таких походов. Путь на запад к Карпову не менее опасен, но он вдвое короче. А снег все валит уже который день подряд. Пройти по целине сто метров теперь равносильно нескольким километрам по лыжне. Вот где понадобились бы широкие камусные лыжи. Но их нет. Следовательно, буду пробивать в лесу лыжню постепенно, с каждым разом наращивая ее. Да, нынешний сезон состоит из сплошной цепи преград, преодоление которых не дает даже удовлетворения, ибо ничем не вознаграждается. Идет лишь борьба за существование. Так что единственной наградой становится сохранение собственной жизни. Нет, такое преодоление препятствий бессмысленно, и его надо прекращать. Жаль, что надо ждать еще (точнее, бороться за жизнь) по крайней мере, дней двадцать».

Испытания продолжаются

На следующий день термометр показал −40°, потом −43°, а 8 декабря спирт опустился сразу на 10 делений — до −53°. Это уже становилось интересно, потому что в прошлом году такого не было. Однако на этом дело не остановилось. 6 декабря я записал: «Испытания продолжаются. Термометр зашкалило, то есть крашеный спирт опустился ниже делений шкалы, передел которых равнялся −55°. Экстраполируя, можно оценить примерно −59°. Такого мне еще не доводилось ощущать. Однако благодаря чрезвычайной сухости мороз сразу не ощущается. Я спокойно выхожу в нижнем белье по мелким делам, совсем не ежась от холода». Но такое, могу добавить, испытываешь лишь первые мгновения. Больше 10–15 минут оставаться на морозе даже одетым духу не хватает. Колол дрова — так они рассыпаются, как стекла, под ударом топора. Топорище, оставленное на ночь, разлетелось при взмахе на три куска, будто сделано из хрусталя. После этого случая другой топор я постоянно держал в избе, вынося только на время колки дров. Работать на открытом воздухе трудно не только из-за мороза, но и из-за выдыхаемого пара, который ничего не дает видеть перед собой, настолько он густой. Плевок падает на плотный снег уже ледышкой, отскакивая от него рикошетом. Керосин в канистре загустел и превратился в серую кашицу. Пришлось его вместе с бензином и бензопилой внести в избу. Опасаясь сильных и продолжительных морозов, я решил пополнить запасы дров. Если и придется окочуриться, то во всяком случае не от холода, а лишь от голода. И то легче. А морозы тем временем и не думали сдавать позиции. 8 декабря было уже, видимо, около −61°.

Снова пришлось вводить карточную систему на продукты. И как назло, появился неуемный аппетит. Так всегда. Стоит продуктам подойти к концу, как разыгрывается зверский аппетит. 9-го я пилил дрова. А из-за отсутствия автола добавил в бензин оливкового масла. В результате из выхлопной трубы повалил запах жареных пончиков, которыми мы лакомились у Андрея. Да, голодному всюду мерещатся яства. В следующий раз, решил я про себя, в бензин надо будет подлить рыбьего жиру, что припасен мною для Мальчика. Я этот жир с детства терпеть не могу. Может быть, тогда избавлюсь от вкусовых галлюцинаций во время пилки дров?

10 декабря наступило потепление: спирт вылез из колбочки и полез вверх, достигнув отметки −55°. А на следующий день подлетел до −47°. Ну, это уже совсем тепло. Можно вставать на лыжи и катить снова к пирожкам.

Об охоте думать не приходилось. Надо сначала выжить.

Я тщательно оделся, прикрыл хорошенько за собой дверь и пошел по лесной лыжне, пробитой до шестидесятиградусных морозов. Два километра я тогда протаптывал два дня, проделав в снегу целую траншею. И успел обойти еще до сильных морозов тот коварный участок реки, на котором вляпался с Мальчиком почти месяц назад в предательскую верховодку. И вот сейчас мы сравнительно легко прошли этот лесной участок, выскочив на реку за пределами опасной зоны. Идти по реке тоже было нетрудно, так как морозы сделали свое дело и сковали поверхностную воду. А прикрывавший наст свежий снег был неглубокий. Однако вынужденная диета дала о себе знать: я заметно ослаб и последние километры шел уже с трудом. До балагана я бы не дотянул.

В тот самый час, когда я уходил к Андрею, он сам шел из базы по направлению к нижней своей избе, где отсиживался в морозы его напарник Володя. Так что, когда я через три часа подкатил к базе, она была еще теплая. На столе лежала записка, где помимо указания расположения пищи Андрей спрашивал, какой приманкой мы пользуемся при ловле соболей. Ха! Они все никак не поймут, что дело совсем не в приманке. Пока я отсиживался, точнее, отлеживался у себя в избе, много думал, почему в одних случаях голодный соболь лезет в капкан, а в других — нет, даже если они и неходовые, местные. Например, в прошлом году голодный соболь брал приманку, а в этом не берет, хотя в этом году он тоже голодный. А все, по-моему, вот в чем.

Когда пищи нет, соболь вынужден много ходить в поисках ее. Но в этом поиске он не теряет бдительности и ко всякому неестественному запаху или предмету относится с опаской и осторожностью. Он предпочтет лучше пройти лишние несколько километров, чем отважится взять непривычную для естественных условий пищу. Все-таки он не дурак и разбирается, что естественное, а что искусственное. Так он поступает в этом году. Но когда ареал поиска его ограничен, когда неподалеку ходит такой же голодный собрат, готовый посягнуть не только на твою территорию, но и на тебя самого, выбирать не приходится. Голод — не тетка, и соболь берет все, что подвернется съедобного на его пути. Так было в прошлом году, когда на той же территории плотность соболей была в десять раз выше. И хотя мышей и птицы тогда было немало, но охотников на них было еще больше. Каков же выход? А все тот же. Я по-прежнему считаю, что надо ловить лишь ходового соболя, то есть лишь в местах их обилия, в местах высокой плотности. А в такие годы как нынешний, в наших угодьях делать просто нечего, незачем терять время. Брать же с собакой, пока она идет, — значит подрывать естественный ресурс. И нечего изощряться, чтобы, как-то обмануть зверька и заманить его в ловушку. Это только приведет к падению общей численности соболей в стране что и происходит (и происходило в прошлом) в районах, где хитрых охотников больше, чем несчастных ценных зверьков.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});