Забытые пьесы 1920-1930-х годов - Татьяна Майская

КОРНЕЙ. Чего ж понимать? Тут и без всяких понятиев поймешь. Намедни барин ждали на завод тальянцев…

ДМИТРИЙ. Вот-вот, именно…

КОРНЕЙ. Анжинеров. Из товарищей, стало быть?

ДМИТРИЙ. Вот-вот, итальянка. Она самая и есть. Только она не «товарищ», а барышня. Понял?

КОРНЕЙ (запустив пятерню в волосы). Эге, мамзель, стало быть. Это про ее, што ли, што буркалы в душу евонную запустит, и почнет она из его кровь пить? Э-эх, грехи, настали времена антихристовы.

ДМИТРИЙ (вышел на террасу, прислушался и вернулся). Так понял?

КОРНЕЙ. Понял, што вроде ведьмы она.

ДМИТРИЙ. Для кого ведьма, а для кого — ангел. Так-то.

КОРНЕЙ. Слышь, колокольчики тренькают. Пойтить встретить.

ДМИТРИЙ. Вот. Поболтай, пока Георгий Дмитриевич вернется.

КОРНЕЙ. Чего ж. На то язык богом привешен.

Уходит на террасу, а ДМИТРИЙ в комнате. КОРНЕЙ останавливается.

Барин, а барин… Митрий Иваныч.

ДМИТРИЙ останавливается.

Как же с тальянкой-то?.. Стало, она по-нашему, по-православному, лопочет?

ДМИТРИЙ. Ни полслова.

КОРНЕЙ (энергично почесываясь). Как же?

ДМИТРИЙ. А так… ты по-своему, а она… тоже по-своему. Разберетесь. (Уходя.) А потом и мы как-нибудь разберемся.

Явление четвертое КОРНЕЙ и АРГУТИНСКИЙ

КОРНЕЙ. Грехи… (Останавливается, смотрит на рассыпанные на полу цветы.) Тьфу. (Подбирает и кладет на ширмы.) Цветики… што глаза ангелов божьих. А она ногами погаными по им ходить будет.

Выходит на террасу и спускается в сад.

АРГУТИНСКИЙ (голос его раздается из правой кулисы). Эй, кто там, люди!

Входит. Он в серых брюках, во фраке и шапокляке{49}. Через плечо висят мешки с вещами. В руках тросточка, к которой привязаны бубенчики. Кряхтит. Хочет присесть, но не может из-за своей ноши. Оглядываясь.

Зятюшка, sapristi, хорошо встречает. О-ох… Советский рай, черт возьми.

КОРНЕЙ (с террасы). Чаво?

АРГУТИНСКИЙ (испуганно оглядывается, вещи падают). Сподобился, говорю, и я, господин товарищ, при жизни в рай попасть.

КОРНЕЙ. То-то. (Оглядывая его.) А то на земле таких што-то не видывал. (Обошел вокруг него.) Чудно. (Показывает на фрак.) Оно, правда, што по нонешнему времени сукно в большой цене, а только тут — нехватка, да зато там много лишку. Пустить бы хвост на фуражки, пол-лимона дали бы{50}.

АРГУТИНСКИЙ. Пол-лимона?.. Ага, вспомнил, Россия — страна товарообмена. Фрукты на сукно, сукно на… а у меня, пока я спал, все забрали, а взамен ничего не дали.

КОРНЕЙ. Как же ничего. (Указывает на его костюм.) А это?

АРГУТИНСКИЙ. За ненадобностью, должно быть, и подкинули… (Оглядываясь.) Однако… госпо… товарищ Алмазов дома?

КОРНЕЙ. Чего? «Товарищ»? Это кто сиволапый был, товарищ стал, а барин как был барин (показывает на него), хоть и чучелой вырядись, так барин и остался.

АРГУТИНСКИЙ. Голубчик ты мой, дай облобызаемся.

КОРНЕЙ. Я хоть и серый, а плепорцию соблюдаю, барин.

АРГУТИНСКИЙ. «Барин»… ах!

Опускается на кресло.

Так жива еще Русь.

КОРНЕЙ. Это там, вдали, на Волге, точно, што помирают с голоду{51} и баре, и наш брат. А у нас — ничего, бог грехи терпит. Не сумлевайтесь. Прокормимся, барин.

АРГУТИНСКИЙ (слезливо). Голубчик ты мой… как тебя зовут?

КОРНЕЙ. Меня, то-ись? Корнеем, звать, Парфены-чем-с.

АРГУТИНСКИЙ (смеется). Sapristi… Как? Корней Парф… Вот это — Русь. Il n’ y a pas à dire[128].

Вдруг встает, оглядывается, отводит КОРНЕЯ на авансцену.

Тихо.

А таких, как ты, здесь еще много осталось?

КОРНЕЙ смотрит на него.

Не бойся меня. Я… Ты, наверное, член Союза?

КОРНЕЙ. Как же! Тут на заводе, почитай, все, что плотник, что столяр али другой кто — все в суюзе.

АРГУТИНСКИЙ. Sapristi, да что ты? А там твердили, что наш Союз в России не популярен. Avec ça[129]! Вздор!

Обнимая его, шепотом.

Я тоже… в Союзе… Председатель…

КОРНЕЙ. Поди ж ты!.. А мы намедни делегата в город снарядили…

АРГУТИНСКИЙ. С челобитной?

КОРНЕЙ. Безобразники. Стеньки Разины.

АРГУТИНСКИЙ. Voilà[130] — Стеньки Разины.

КОРНЕЙ. Непорядок это, штобы… раз ты в коммунии, так всем поровну и подели. А они (тоже отводя его в сторону, тихо) вишь ты — преминальные — одному так, а другому энтак.

АРГУТИНСКИЙ. Поминальные?.. (Оглядывается.) Тише, тише…

Заложив руки за спину, делает несколько шагов, напевая. Снова подходит к нему. С важностью кладя кулак под мышку.

Разберем… (Весело.) Разберем, брат, поработаем.

Расправляя кулак перед носом КОРНЕЯ.

По-ра-бо-та-ем.

КОРНЕЙ шарахается в сторону.

Видал миндал? (Смеется.)

КОРНЕЙ. Поработаешь, время какое (показывает в сад), а ты цветы режь, березки ломай. (Идет к террасе.)

АРГУТИНСКИЙ. Терпение, терпение. Придет наше время: жалей, жалей березки, [а то не хватит, чтобы всех их перевешать.]

КОРНЕЙ (возвращается). Да што ж не едет? Тальянку поджидают к себе Георгий Дмитриевич, мамзель.

АРГУТИНСКИЙ (строго). Sapristi… (Забываясь.) Красивая? (Спохватившись.) Бедная дочь моя, недаром требует развода. Непристойно. Святость семейного очага — священна. Sapristi… Получи развод, и тогда… Я выскажу ему все. Вот приведу себя в порядок и… Нельзя ли позвать лакея?

КОРНЕЙ. А нынче кажный барин сам себе лакей.

АРГУТИНСКИЙ (раздраженно). Забыл… с… с… псовдепские дети.

КОРНЕЙ. А это точно — как продналог собирали, так прямо псы лютые.

АРГУТИНСКИЙ. Так ты сам помоги мне. (Осматривает себя и свои руки.) Грязный. Горячей воды… Представь себе — маникюр две недели не делал.

КОРНЕЙ. Это чаво? Самовар, что ли? Со всем бы удовольствием, да тальянка… Сами бы вы поставили. (Показывает на правую дверь.) Тут стоит.

АРГУТИНСКИЙ. Я? Ты шутишь? В Пажеском корпусе эту науку не проходили{52}.

КОРНЕЙ. Недолга наука. Приучитесь.

Вытаскивает вещи в правую дверь.

АРГУТИНСКИЙ. Sapristi, черт знает что… (Раздумывает.) Придется поставить.

Уходит в правую дверь.

Явление пятое КОРНЕЙ, ДМИТРИЙ, потом АРГУТИНСКИЙ

ДМИТРИЙ (входя). Приехали?

КОРНЕЙ. Приехали.

ДМИТРИЙ. Где?

КОРНЕЙ. Пошли самовар ставить.

ДМИТРИЙ. Ты с ума сошел!

КОРНЕЙ. А ни-ни! Тальянку сами, чай, велели встречать.

ДМИТРИЙ. Да кто ж приехал?

КОРНЕЙ. А вот.

АРГУТИНСКИЙ входит с засученными рукавами и растопыренными грязными руками.

ДМИТРИЙ (с недоумением смотрит на него). Что это?

АРГУТИНСКИЙ (здоровается с ним, сует ему локоть вместо руки). Sapristi, вода течет, дым валом валит.

КОРНЕЙ (указывает на его цилиндр). Чего же, барин, трубу не поставили? Зря на голове болтается.

Уходит.

Явление шестое АРГУТИНСКИЙ и ДМИТРИЙ, потом КОРНЕЙ

ДМИТРИЙ. Где Елена Константиновна и Коко?

АРГУТИНСКИЙ. Не могла влезть в теплушку, едет следующим поездом. (Садится на диван, показывает свои руки.) Рай, черт их дери. (Пауза.) В слезы ударился от умиления. Понимаете, голубчик вы мой, «дым отечества», липовые аллеи… тройки, бубенчики…

ДМИТРИЙ. Какие бубенчики?

АРГУТИНСКИЙ (взяв тросточку, помахав ею). Voilà![131] Слышите — малиновый звон. Сам купил. Трясусь на телеге, держу тросточку, на каждом ухабе бубенчики звенят… Старина оживает… (Восторженно.) Ах, жизнь… Домаша, цыганка, помните?.. (Опомнившись.) Зятюшка мог бы экипаж выслать, хоть за разводом едем.