Испорченная корона - Робин Д. Мейл

от тарелки.

Генрик покраснел, и румянец на его щеках так напомнил мне Тео, что защемило сердце.

– Мы очень давно не ели масла, – объяснил он, и что-то в выражении моего лица заставило его растолковать эти слова. – Из молока лучше делать сыр. В таком виде оно дольше хранится, и его можно есть отдельно.

Тут до меня дошло. Я об этом не подумала. Какой же роскошью может быть масло! Вдруг я поняла, какую счастливую жизнь вела в Локланне, хотя осознание имело горький привкус вины.

– Извините за вопрос, но тогда зачем делать водку? Разве картофель не лучше использовать в пищу?

В зале послышались смешки, но ответил мне Нико.

– До того, как торговля прекратилась, водка была крупнейшей статьей нашего экспорта. Больше делать ее нет нужды. Ею забиты почти все погреба, в которые заглянете.

После этих слов я почти перестала переживать насчет водки, которую мы покупали. К здешнему дефициту продуктов привел отказ моих родителей от торговли. Даже если это было оправданно после войны, увидеть последствия этого решения было не легко.

Риина прервала ход моих мыслей, подав тарелку, на которой лежали яйца, кусок жареного мяса и один из свежеиспеченных шедевров.

Зная отныне о священной ценности масла, я старалась не намазывать много, оставляя его мужчинам. Я не стала садиться за стол, а осталась есть у стойки. Отчасти потому, что не могла бы усидеть от волнения, но в основном потому что единственное свободное место за столом было рядом с Эвандером.

Хотя здесь обстановка была свободнее, чем в чертоге, похоже, порядок все же неукоснительно соблюдался, а о царившей во время приемов пищи сдержанной атмосфере, моя мама могла только мечтать при своих некультурных детях.

Я ожидала, что Эвандер посмотрит на меня с обычным для него дерзким и равнодушным видом, но он вообще избегал моего взгляда. Может, он до сих пор расстроен? А вдруг его мучает нечто вроде угрызений совести?

Доев печенье, я огляделась в надежде взять еще одно, но все уже разобрали. Неудивительно, ведь здесь завтракала целая орда голодных солдат, а добыть еду было непросто.

Не успела я как следует расстроиться, как у меня перед носом появилась чья-то тарелка. Она принадлежала Эвандеру и на ней лежало совершенно нетронутое теплое и нежное печенье.

Он не взглянул на меня, даже головы не повернул, проходя мимо, но печенье я приняла. В знак перемирия. Временного.

Глава 31

Эвандер настоял на том, чтобы на переговоры мы ехали на одной лошади, впервые с тех пор, как увез меня. А потом еще несколько часов жаловался на это.

– Ваши проклятые волосы снова лезут мне в лицо.

– Значит, они помечают вас как жертву. Берегитесь!

Раздраженно фыркнув, он заткнул выбившиеся пряди мне под капюшон.

– Вам не пришлось бы об этом волноваться, если бы вы не настояли ехать вместе. – Я с неловкостью ощущала каждую точку нашего соприкосновения.

Хоть так и было теплее, я предпочла бы сохранять дистанцию. Но, по крайней мере, от вчерашнего открытого конфликта мы вернулись к некоему подобию обычной для нас враждебности.

– Не пришлось бы, – пробормотал Эвандер. – Но мне пришлось бы беспокоиться о том, как бы Лоси не забрали вас в ту же секунду, как мы прибудем.

– А по какой причине вы забрали мой меч? Вы же обещали дать мне оружие на время этой поездки? – поинтересовалась я, до сих пор досадуя, что он не разрешил мне его оставить.

– Не могу же я позволить своей пленнице явиться на переговоры вооруженной, – хмыкнул Эвандер.

По мере приближения разговоры прекратились. Мне было все равно, ведь мы подъезжали, и я едва могла усидеть на месте, приподнимаясь в седле в попытках что-нибудь разглядеть. Эвандер закряхтел и напрягся у меня за спиной, но я не обращала на него внимания.

Сквозь деревья разглядеть лагерь было трудно, но судя по завиткам струящегося дыма, мы были близко.

Когда я увидела первый шатер, большое, натянутое между деревьями полотно, меня охватило волнение.

Проехав чуть дальше, я смогла рассмотреть еще несколько шатров поменьше. Потом до нас донеслись голоса, и по меньшей мере один я уже узнала.

Когда мы подъехали еще ближе, из шатра побольше показались до боли знакомые фигуры, и сердце у меня бешено заколотилось. Лошадь еще не остановилась, а я уже собралась спрыгивать, но Эвандер крепкой рукой меня остановил.

– Подождите, – прорычал он мне в ухо, крепко схватив за руку и кивая Дмитрию и Тарасу.

Они спешились, что-то сказали другим стражникам, а потом исчезли в главном шатре. Я переводила взгляд с Давина, который, хоть и сжимал кулаки, предусмотрительно сохранял непроницаемое выражение на лице, на Тео, который с нескрываемой злобой смотрел на руку Эвандера.

Спустя вечность стражники показались из шатра, кивнув Эвандеру.

Когда он наконец дал мне отмашку, я спрыгнула с лошади и побежала. Давин бросился ко мне, подхватив на полдороге, крепко обнял и закружил. Я обвила его руками, почти забыв о том, что вокруг люди.

Двоюродный брат. Лучший друг. Самый близкий из всех родных в этой части света. Темные волосы отросли длиннее обычного, а подбородок зарос многодневной щетиной, но вне всяких сомнений он оставался одним из тех, кого я любила больше всего на свете. Я не позволяла себе даже думать о том, что с ним что-то может случиться, но, увидев здесь, целым и невредимым, поняла, что где-то глубоко внутри в этом сомневалась.

Я как раз начала гадать, удастся ли мне сохранить самообладание на глазах у нескольких десятков стражников и лорда Сукина Сына, когда Давин поставил меня на ноги.

– Мда, Роу. Похоже, на этот раз ты влипла так влипла, – пошутил он.

Я усмехнулась, но не успела ответить, как мой взгляд упал на Тео. Он стоял в двух шагах от нас, глядя на меня так, что в его карих глазах ничего нельзя было прочитать.

Он выглядел даже более безупречно, чем мне помнилось: квадратный подбородок, широкие плечи и мягкие губы, которые так и хотелось поцеловать. Я нерешительно шагнула к нему, и он тут же оказался рядом, крепко обнимая меня за плечи.

Я как-то умудрилась забыть, как тепло и уютно в объятиях Тео. Он укрыл меня руками, будто мог заслонить от Эвандера, от этой ситуации, от всего мира, и я жадно этим наслаждалась.

Сердце Тео ровно билось рядом с моим ухом, и я уткнулась в его грудь, радуясь, что можно спрятаться от реальности, пока нам не помешало насмешливое покашливание.

– Ты так