Филькина круча - Анна Чудинова

челюстей.

– Митрий Макарыч… – Котков дернулся влево, потом вправо, ему показалось, кто-то пробежал совсем рядом. И вот, снова. И снова.

– Зажги лучину, Лексей! – сказал Рябов. Его хватка на шее Коткова ослабла. Комиссар осел на землю.

Алешка чиркнул спичкой: они с комиссаром были в самой середине шевелящегося звериного кольца.

Волки всех возрастов и мастей скалились и рычали. Они подходили все ближе и ближе. Одна серая тварь с куцым хвостом кинулась к сидящему на дороге комиссару. Котков пальнул, волк взвизгнул и, поджав хвост, убежал обратно, смешиваясь с сородичами.

Раздался знакомый мощный рык. Звери немного расступились.

Котков и Рябов одновременно подняли головы. Прямо перед ними стоял волколак. Был ли он тем же самым, которого они встретили у знахаря, или другим, но с виду точно таким же, понять было сложно, да и неважно уже. Уголки скалившейся пасти подрагивали. Остальные волки прижимали уши, крутились возле исполинской твари и поскуливали, словно не решались кинуться на жертв без разрешения вожака.

– Хочешь еще пулю получить? – закричал Алешка срывающимся голосом, тыча в волколака наганом. Рука его тряслась.

– Не трать патроны, Котков! – прохрипел Рябов. – Все кончено. Меня он возьмет первым. Тебя потом. Успей выстрелить в голову.

– Митрий Макарыч, миленький… – Губы Алешки дрожали.

Справа снова мелькнула какая-то тень. Котков перевел взгляд: тень, похожая на старика Филимона, скользнула мимо ворот. Алешка заметил, что они были не заперты и находились всего в паре шагов от него: он успеет отстреляться, добежать и спрятаться. Но комиссар… Оставить его здесь как жертву? Чтобы его глодали заживо? Отрывали от него кусками мясо? Да как же потом жить с таким грехом?!

Котков часто заморгал, чтобы избавится от мокрой пелены, застлавшей глаза.

– Давай, тварина, иди ко мне! – заорал он волколаку.

– С Богом, товарищ сержант… – ответил Рябов, с трудом выдавливая изо рта каждое слово.

«Успеть выстрелить в голову, – как молитву повторял про себя Котков, когда зверь медленно подходил к ним. – Успеть выстрелить в голову…»

– А-а-а! – зарычал сидевший на снегу комиссар. – Не сдамся тебе, бесово отродье!

Он попытался встать, но упал на четвереньки, заваливаясь на правую, раненую сторону. Фуражка слетела с его головы, обнажая вздыбленные редкие волосенки. Зверь уже подошел к комиссару почти вплотную. Пронзительный рык оглушил все вокруг.

– Не сдамся… – повторил Рябов, поднял голову и протянул вперед раскрытую ладонь, словно заслоняясь от мучительной смерти и одновременно взывая к Господу.

Зверь приготовился для финального прыжка и тут же взмыл вверх.

«Успеть выстрелить в голову».

Раздался выстрел. Волки взвизгнули.

Котков упал на колени рядом с Рябовым. Комиссар лежал на снегу, голова его была неестественно вывернута в противоположную от тела сторону, из круглой дырки во лбу ползла вниз черная тонкая струйка.

– Прости, комиссар! – прошептал Котков. – Теперь не будет больно.

Алешка уронил голову на колени и закрыл глаза. Молиться он не умел, но знал, что ему осталось совсем недолго. Рядом раздавалось чавканье вперемежку с сопением и хруст перемалываемых, словно в жерновах, костей комиссара.

«Не мог я иначе, Митрий Макарыч, не мог! Отдать тебя живым этим тварям на растерзание? Пришлось грех на душу взять. Да не серчай на меня! Совсем скоро свидимся. Совсем скоро. И не придется мне жить грехом, каждый день по кусочку душу теряя. Прямо сейчас-то за грех и расплачусь перед Богом. Жизнь свою за грех волкам отдам».

В нос Алешке пробрался едкий волчий дух. Рядом с ухом раздался утробный рык. Казалось, он проникает под кожу, в самое нутро.

– Коли время мое пришло, принимаю то, – прошептал губами Котков и сильнее зажмурился.

Клацнули челюсти, но тут же все стихло. Через какое-то время, опомнившись, Алешка поднял голову и открыл глаза: вокруг никого не было, ни зверья, ни трупа комиссара, ни даже кровавого места расправы. Метель закончилась. Среди укрытых снегом голых осинок и высоченных темных сосен виднелся домик знахаря Филимона. Ворота так же были приоткрыты. В крохотных оконцах избушки маняще теплился свет.

– Не дрейфь, сержант! – Алешка вдруг услышал знакомый бас.

Он обернулся. Комиссар Рябов выходил к нему из-за деревьев. Рослый бородатый офицер шел, пошатываясь и держась за раненую руку. На голове его парадно возвышалась фуражка. Откуда-то с озера донесся далекий волчий вой. Рябов глухо, но довольно бодро кинул Коткову:

– Вставай давай, лучше бы и правда поторопиться. Волки могут достать, чего не хотелось бы…

– Но Митрий Макарыч, а как же… – Котков смотрел на комиссара вытаращенными глазами.

– Что как же? Я тебя должен был с собой отлить взять?

Котков пожал плечами. Губы сами собой расползлись в широкой смущенной улыбке.

– Оставил тебя здесь подождать. Достал ты со своим бубнежом про волков. Тьфу, накликаешь ведь! – Рябов сплюнул.

– Готов выдвигаться, товарищ комиссар! – Котков подскочил к командиру и подхватил его под плечо. Кирзовые сапоги захрустели по свежему снегу. Желтый рог луны плыл между деревьев, еле поспевая за ними. Котков и Рябов миновали Филькину кручу и вошли в урман, через пару километров их ждала деревня.

Комиссар был на редкость молчаливым, но его рука обхватывала Алешкину шею крепко и уверенно, словно Рябов помогал ему тащить самого себя. Коткову вдруг показалось, что все теперь будет хорошо и он непременно выполнит свою задачу и доставит командира к врачу. От этой мысли ему стало так тепло и радостно, что в легкие сам собой набрался глубокий вдох. Котков с шумом выдохнул. Но где же облачко морозного пара? Сердце Алешки подскочило, разорвавшись от ужаса. Он сделал еще несколько выдохов ртом, но пара от дыхания так и не было. В испуге Алешка глянул на комиссара: из-под фуражки Рябова, рядом с белесым месяцем шрама виднелась тонкая черная струйка.

6. Исаак Багратион

Больше всего на свете Исаак Багратион ненавидел новую школу. Что там делать, кроме как смотреть в окно на пролетающих птиц, он не понимал. Особого рвения к учебе Исаак не проявлял, а друзья с начала учебного года у него так и не появились. Более того, почти каждую перемену его задирали свои же одноклассники.

– Ися-пися! Брысь, Багрыся! – орали ему вслед мальчишки в коридоре, не стесняясь ни девочек, ни учителей.

– А ну, иди сюда! – орал в ответ коротышка Исаак и бросался с кулаками на обидчиков, но они, как цыплята, кидались врассыпную и гоготали как сумасшедшие.

Нет, он не ненавидел свое имя, а даже гордился им. Так назвала его мама, а маму он любил больше всего на свете.

Он не уставал спрашивать ее про то, как она выбрала ему