Заветные поляны - Михаил Фёдорович Базанков

на новом тракторе не уедет.

С тех пор как показал Костик отцу четверки да пятерки за девятый класс и права механизатора, полученные в школе, Веня потерял покой, по утрам без желания собирался в свой первый класс. Даже надумал однажды сказать, что голова болит, но не посмел, потому что мама все равно бы не поверила, поставила градусник. И тогда за обман красней, извиняйся. По вечерам, ложась в постель, он спрашивал: «Какой завтра день?» И понедельник, и вторник, и среда, и четверг, и пятница, и даже суббота ему были не нужны. Мечтал только о воскресенье. Он устал ждать этот день недели, так устал, что накануне и сам не заметил, как уснул. И вот доброе солнце не забыло его разбудить. Оно будто бы на ухо прошептало голосом Костика:

Эй, малышок Веня,

Ты набрался терпенья

Подождать до воскресенья,

А теперь проснись,

Вставай — не ленись:

Труд человека кормит,

А лень портит.

Веня потянулся и — прыг с постели! И сразу — к окну. Ох, хорошо! Не проспал! «Ура! — крикнул он. — Ура! Как хорошо! Трактор — на месте!»

Маленький красный трактор стоял под навесом рядом с папиной «Беларусью». А Костик на крыльце сидел, кеды зашнуровывал. Надо торопиться, по-солдатски одеваться. Веня ловко натянул зеленый комбинезон, надел белые ботинки и взял легкую кепочку с прозрачным зеленоватым козырьком. Попрощался с игрушечным другом — медвежонком Тишкой. Достал из-под кровати приготовленный вечером гаечный ключ и пошел, как договорились, помогать Костику готовить трактор к работе. Мама не слышала — она малышку Леночку одевала; бабушка не видела — она на кухне топила печку, ухватами гремела; папа не заметил — он в сеннике косу отбивал.

— Готов? Молодец! — похвалил Костик. — Это мне нравится: слово — олово. Порядок уважаю и дисциплину. Если хочешь, чтоб дело получилось и я тебя любил, исполняй, как требую.

— Я и ключ не забыл. Гаечный это…

— А еще какой он?

— Рожковый, семнадцать на девятнадцать, — ответил Веня, хотя и сам еще не понимал, почему ключ так называется. Объяснял ему Костик да, видно, плохо объяснил.

— Верно. Смогаешь его? — обидно спросил Костик.

— Охапку таких-то смогу. А другой, который у тебя, как его, торцовый — тяжелый больно.

— Еще бы! Этим колеса прикручивают. Их надо туго затягивать.

Так они шли и разговаривали. Порхали над ними две веселые синички и выкрикивали: «Утинь, утинь…»

— Костя, о чем синички говорят?

— Они не говорят, они в колокольчики позванивают: тинь-тинь-тинь.

— Вот и неправда. Доброй дороги желают. Утин — это дорога в поле. Между клевером и рожью, например. Мы по утину поедем, ведь правда, Костя?

— Точно так. Сейчас технику подготовим и не торопясь — на работу. Поспешишь — людей насмешишь. Я думал, ты бегом к трактору ринешься. Молодец, не побежал. Не беспокойся, у него хватит терпения хозяина подождать. Видишь, как ласково глядит.

Костин тракторишко «дэтик» смотрел на них большими глазами-фарами и улыбался. Лучистая у него была улыбка, потому что солнце отражалось в фарах. Он тоже радовался началу воскресного дня. Веня это сразу определил.

Солнце поднялось над горизонтом и освещало теперь окна дома, крыльцо, деревья от вершины до самых корней и оба трактора под высоким навесом. Конечно, Веня хотел быстрее подбежать, потрогать и яркий, нагретый солнцем капот, и большие рубчатые колеса, и блестящие стекла в фарах. Но, подражая Костику, он шагал степенно и будто бы что обдумывал.

Подошли… Костик зачем-то качнул рулевое колесо, рычаги с черными головками, оперевшись ногой на специальную ступеньку, хлопнул ладонью по полотняному зонту, отряхнул с него росу. Достал из ящика ветошь и вытер сиденье, крылья, капот.

— Мне чего делать, Костик?

— Сейчас найдем дела. Ты несмелый какой-то. Разве не знаешь с чего начинать. Сначала умойся, работник… Мой трактор не любит, чтобы с заспанными глазами подходили.

— А ключ не видишь, что ли? Куда мне его девать?

— В инструментальный ящик, конечно, туда, где вчера взял.

Брат подсадил Веню, и он открыл чудный небольшой ящик, в котором целое множество всяких ключей. Всяких, всяких! И рожковых, и торцовых, и даже два раздвижных. Вот опять бы перекладывать ключи, обтирать их ветошью, чтобы ни пылиночки не осталось, чтобы так и блестели. Только утром это делать некогда, надо на работу спешить. Пока еще прохладно. К полудню, известно, жара отобьет от дела.

— Нам поторапливаться надо, правда, Костик?

— Правильно говоришь… Вот так, молодцом. Знаешь, что и где лежать должно. А теперь марш к умывальнику!

Такие команды старшего брата Вене очень нравились, подбодряли его.

— Слушаюсь! — быстро ответил он.

Рядом с летней стоянкой тракторов на низком столбике приспособлен большой бак с водой. За день в нем вода нагревается и очень приятно отцу с Костиком обмывать усталые мускулы; за ночь вода остывает, и механизаторы умываются утром для бодрости. Тут же возле бака — и полотенце махровое, и большой осколок зеркала, и мыло.

Упругая струя, бьющая из крана в ладони, рассыпалась в мелкие колюче-холодные брызги. Солнце отражалось в них и веселило братьев. Они потому и смеялись звонко.

Бабушка выглянула в окно, сказала:

— Коська, застудишь его.

Мама выбежала на крыльцо.

— Ребята, не балуйтесь. Вымокнете все.

Отец появился в палисаднике, посмотрел, улыбнулся и не сыновьям, а бабушке сказал:

— Ничего не будет им, мама. Пусть закаляются.

И снова взрослые занялись своими делами: бабушка все еще копошилась возле печи, мама одевала Леночку, а отец ремонтировал педаль у Венькиного велосипеда. Конечно, в любое другое утро Веня вертелся бы возле отца, но теперь никакая сила не могла оторвать его от Костика.

Только солнце и наблюдало за ребятами, оно ведь тоже волновалось, думая о том, как Веня первый раз на новеньком маленьком тракторе с братом поедет. С отцом Венька уже много катался в кабине и зимой, и в посевную, и в сенокос. У Костика трактор совсем не такой, без кабины, с зонтом только. И мотор у него не гудит, а выговаривает «тук-тук-тук-тук»… Вдруг Костик не пустит под зонт, из-под которого очень хорошо и дорогу, и поля оглядывать, не посадит рядом с собой на узенькое сиденье. Тревожился Веня. И, обтираясь махровым полотенцем, снизу вверх на Костика поглядывал. А брат и не обращал на него внимания, перед зеркалом большущей расческой пушил свои жесткие ржавые кудри.

— Готов, парень? — спросил он.

— Давно, Кось, — Веня прижал руки по швам и, не зная что делать дальше, разглядывал омытые росой, обшарпанные носки белых ботинок.

— Иди с ведром, попроси у отца компрессии для мотора.

— Я сейчас, я мигом, Костя! — И