Обитель подводных мореходов - Юрий Баранов

Непрядов сунул руку под подушку и нащупал теплую шерсть Катиной варежки. Ему сделалось легко и спокойно, будто он засыпал в родном доме, на старом кожаном диване.

На следующий день Егор Непрядов решился-таки написать Кате письмо. Он принялся сочинять его на лекции по истории военно-морского искусства, совсем не вникая в суть того, о чём увлечённо вещал с кафедры преподаватель. В иное время Егору хватило бы воображения представить, как трещат борта неповоротливых персидских судов под мощными таранными ударами греческих триер, как в предчувствии победы ликует мудрый афинский стратиг Фемистокл и как позорно бежит, бросая свою эскадру на произвол судьбы, трусливый предводитель персов Ксеркс. Но в этот день Егора совсем не трогал исход давно отгремевшего Саламинского боя. Он оказался во власти совсем иных страстей, более земных и близких, которые никогда прежде не давали себя знать с такой силой и определённостью. Черновыми набросками пришлось испещрить несколько чистых листов конспекта. Но в результате родилось всего несколько строк, удовлетворивших Непрядова.

"Здравствуйте, Катя! Взяться за перо меня заставило угрызение совести, что не удосужился сразу вернуть Вашу варежку. Помните, как Вы её обронили?.. Жалею, что не догнал Вас тогда. Но я готов исправиться, если только Вы предоставите мне такую возможность и дадите знать, куда именно я должен выслать варежку". И подписался: "По поручению Непряда-Московитина, Егор Непрядов".

А ещё хотелось поведать Кате о том, что значила для него их мимолётная встреча, что он думает о ней и как бы хорошо потом снова свидеться в Укромовке. Только разум подсказывал, что на первый раз и нескольких строк вполне достаточно. Невольно шевелилось сомнение, что письмо до Кати может не дойти - ведь её точного адреса он не знал, к тому же она попросту могла не ответить. И всё-таки вздохнул с облегчением, когда вечером бросил конверт в почтовый ящик. Теперь оставалось ждать и надеяться, что произойдёт невероятное и он получит, вопреки всем сомнениям, Катин ответ.

Дни проходили за днями. Егор маялся нетерпением, а ротный почтальон будто нарочно дразнил его. По вечерам в кубрик приносили пачки писем, только среди них не было того единственного, которого он так ждал. В пространных дедовых посланиях, приходивших из Укромовки, о Кате также не было ни строчки. Минули все разумные сроки, позволявшие надеяться на ответ. Егор поначалу расстраивался, а потом решил, что его письмо - чистейшая нелепица. Он уже начал раскаиваться, что не послушался мудрого совета Вадимыча и с непростительной лёгкостью поддался сомнительным доводам Кузьмича. "Случись летом в Укромовке новая встреча, - рассудил Егор, - уж невозможно представляться ненавязчивым. Да и захочет ли она вообще разговаривать с каким-то настырным прилипалой, вроде меня. В Москве у неё, надо полагать, есть свой парень. Такая девушка, как она, без внимания уж точно не останется. А поэтому стоит ли вообще надеяться на какое-то чудо, которому до меня явно недосуг?.."

И порассуждав так, Егор даже успокоился, тем более, что его ждали дела не менее важные и вполне конкретные. "Морская наука не терпит приблизительности либо просчёта, равно как никому не прощает праздномыслия и небрежности" - эту заповедь адмирала Шестопалова Егор усвоил твёрдо. Вновь он почувствовал в себе морского волка, слегка ироничного, снисходительного и твёрдого как скала.

15

Любимым своим предметом Непрядов считал навигацию. Интерес к ней особенно усилился, когда начались практические занятия по прокладке курса. Прокладочная находилась на самом верхнем этаже, в просторном классе с широкими окнами. Из них открывался чудесный вид на черепичные крыши старого города с высокими, схожими с корабельными надстройками, шпилями готических соборов. Из печных труб в серое небо уходили дымы. И оттого ещё больше возникало ощущение какой-то неведомой, бесконечно двигавшейся мимо окон эскадры.

Прокладочные столы были оборудованы как в настоящей штурманской рубке боевого корабля. На каждом из них прикреплена специальная панель с действующими приборами: крутились картушки репитеров гирокомпаса, пощёлкивали датчики лага и со звоном, словно тонкие струны, пели посылки эхолотов.

Практические занятия у них вёл сам начальник кафедры капитан первого ранга Владимир Несторович Чижевский. Высокий, подтянутый, с небольшими залысинами на гордо посаженной голове, он медленно двигался по проходу между рядами столов, поводя во все стороны волевым квадратным подбородком. Командирски твёрдым голосом капраз обрушивал на курсантов вопросы почти не задумываясь. У него была излюбленная привычка в самом начале занятий устраивать беглый опрос курсантов по параграфам "Правил штурманской службы". И не сдобровать тому, кто запнулся или неточно ответил - Чижевский немедля принимался забрасывать дополнительными вопросами, учиняя настоящий экзамен.

Егор терпеливо ждал, когда очередь дойдёт и до него. Тем временем щелчками гонял по карте ластик. За этой забавой его и застал начкафедры. Он сердито зыркнул, повелевая прекратить безобразие, и с ходу выдал:

- Курсант Непрядов, что есть пеленг на предмет?

- Угол между направлением на точку Севера и направлением на какой-либо предмет, - единым духом отчеканил Егор.

Чижевский сделал было шаг дальше, но задержался и вновь спросил:

- Что есть разность широт?

- Дуга меридиана, заключённая между параллелями каких-либо пунктов. Разность долгот - меньшая из дуг экватора, заключенная между...

- Я не спрашиваю вас о разности долгот, - сухо оборвал Чижевский. Отвечать следует только на заданный вопрос.

Непрядов смело выдержал нацеленный на него взгляд капраза - и по флотски кратко отрезал "Есть!".

Мгновенье помедлив, как бы собираясь о чём-то ещё спросить, Владимир Несторович двинулся дальше.

Кузьма, стоявший за соседним столиком, показал Непрядову большой палец и небрежно выпятил нижнюю губу в сторону капраза.

Закончив опрос, Чижевский стремительно подошёл к контрольному преподавательскому пульту и включил приборы.

- Исходное время ноль-ноль, - объявил жёстким голосом. - Снялись с якоря на внешнем Кронштадтском рейде. Курс - две сотни семьдесят. Скорость - десять узлов.

Орудуя транспортиром и параллельной линейкой, Егор прочертил карандашом тонкую линию курса. Этим путём ему довелось ходить на парусной шхуне во время летней нахимовской практики. Представилось раннее утро, восходящее в дымке солнце и скрипучие выкрики чаек над мачтами. Они всем классом шли тогда в свой первый учебный поход. Правда, на траверзе Таллина разгулялась крупная волна и романтики существенно поубавилось. Но зато узнали, что такое настоящий шторм. Пересиливая тошноту и вялость, Егор заставил себя до конца отстоять вахту вперёдсмотрящим. С тех пор он точно знал, что с морем всё-таки можно подружиться.

- Открылся маяк Большой Тютерсар, определяемся по пеленгу и дистанции, - давал вводные завкафедрой. - Начали учитывать дрейф и течение.

"Интересно, куда на этот раз придём, - прикидывал в уме Егор, - в Ригу, в Клайпеду, в Балтийск?.."

Походы по ватманскому "морю" всегда таили в себе маленькие сюрпризы, которые хотелось заранее угадать. Чижевский редко благополучно позволял дойти до конечной точки. Вот и сейчас он вдруг объявил, что видимость резко ухудшилась из-за проливного дождя и приказал идти по счислению.

- Егорыч! - панически прошипел Кузя. - У меня получается, что курс проходит прямо через остров.

- Давай COС, - невозмутимо посоветовал Непрядов, - а то пойдёшь ко дну.

- Я серьёзно, - всё так же шёпотом паниковал Кузя.

Выбрав момент, когда капраз повернулся к ним спиной, Егор заглянул в Кузину карту.

- Лопух, - сердито сказал, заметив ошибку. - Ты в какую сторону дрейф откладываешь? Ветер - в компас, течение - из компаса. Заруби на носу!

Обрезков звонко шлёпнул себя ладонью по лбу.

- Непрядов, - не оборачиваясь, насмешливо произнёс Чижевский. - Вы что, всю жизнь собираетесь Обрезкову подсказывать? До самой пенсии?

Егор отпрянул от Кузиной карты и принялся делать записи наблюдений в ходовом журнале.

Объявив постановку на якорь в полигоне, Чижевский обесточил приборы. Переходя от стола к столу, он начал проверять точность прокладки.

"Ну, теперь начнёт придираться", - невольно подумалось Непрядову, и он неприязненно покосился на начкафедры, который накладывал кальку с контрольной прокладкой на его карту.

Конечные точки почти совпали, невязка оказалась менее полукабельтова. Чижевский сдёрнул со стола кальку и невозмутимо сказал:

- Из вас, курсант Непрядов, со временем может получиться неплохой штурман. Аккуратная работа. Но за подсказку я вам снижаю оценку. Потрудитесь доложить командиру вашей роты, что на уроке получили замечание.

В его записной книжке, напротив фамилии Непрядова, появилась "четвёрка".