Обитель подводных мореходов - Юрий Баранов

- Бог тут ни при чём. Но в делах как раз и рождаются чудеса. Вот с этим, пожалуй, и я согласен.

- Родной ты мой, - дед с лаской погладил Егору волосы шершавой ладонью, - хорошо же хоть в чём-то соглашаешься. Теперь мы вдвоем, теперь нам - горе не беда. Натворим ещё чудесных дел, отпустил бы только Господь денёчков мне.

- Отпустит, - пообещал Егор. - Я с Ним лично договорюсь.

Смеясь, дед погрозил пальцем, мол, не кощунствуй. Уловив момент, Егор сменил тему разговора.

- Знаешь, дед, - сказал, будто ненароком вспомнив. - Вышел я как-то на двор. Смотрю - девушка. Ну, такая... в белом полушубке, в голубой вязаной шапочке... И вот это самое обронила. - Он вытянул из кармана варежку и положил на стол. - Если не ошибаюсь, Катей её зовут. Надо бы отдать, да не знаю, где живёт.

Дед поднёс варежку к глазам, даже очки приподнял.

- Так и есть, наверно её...

- Да кого? - выдал себя Егор нетерпением.

- Катюши, старшей внучки Фёдора Ивановича.

Егор почувствовал, как ноги сами собой начали поднимать его из-за стола.

- Сходить, отдать ей, что ли? - поразмыслил вслух, всем своим видом пытаясь убедить, что если и соберётся это сделать, то лишь от скуки.

- Опоздал, - сказал дед, будто опрокинув на внука ушат холодной воды. - Она уж третьего дня, как в Москву уехала. Бабка ещё отругала её, что варежку потеряла. Пошёл бы со мной тот раз к деду Фёдору - вот и представился бы случай варежку вернуть.

После таких слов Егор готов был изничтожить себя.

- Ох, и хороша вельми, лепна и статью и ликом, у деда Фёдора внучка, терзал он Егора, сам не ведая того. - На цирковую артистку в матушке белокаменной учится, в столице, значит.

- Как же теперь с варежкой быть? - растерянно спросил Егор.

- Подожди до лета, - посоветовал дед. - Чай, на вакацию снова съедетесь. Тогда и вернёшь пропажу.

Будто камень свалился с Егоровых плеч. Он успокоился и даже повеселел. А дед чему-то улыбнулся в бороду.

13

Пустовавший во время каникул учебный корпус вновь ожил. На всех его пяти этажах замелькали голубые воротники курсантов, аудитории и классы наполнились их весёлой разноголосицей, движением и неизбывным духом познания.

Дружки встретились с такой радостью, будто век не виделись. В первый день никак не могли наговориться: взахлёб делились новостями в перерывах между занятиями, перебрасывались записочками на лекциях и долго перешёптывались уже после отбоя, лёжа в койках.

Егор обо всём рассказал своим дружкам, что приключилось с ним в Укромовке, показал даже Катину варежку, которую прихватил с собой на счастье как талисман. Друзья не смеялись над ним, не подначивали его из-за нелепой случайности, помешавшей встретиться с Катей. Но каждый из них посчитал нужным высказать собственные соображения, как он повёл бы себя, окажись на месте Егора. Все сходились во мнении, что унывать нет причин: надо лишь надеяться и ждать. Правда, Кузьма предлагал действовать более решительно - написать откровенное письмо и послать его Кате, благо адрес Московского циркового училища узнать не сложно. Только Вадим против этого резонно возражал: стоит ли быть навязчивым и не лучше бы подождать до лета, когда встреча может выглядеть более естественной и непринуждённой. "А кто их знает, этих блестящих, избалованных аплодисментами и славой цирковых звёзд!.." Тем не менее Кузьма горячо доказывал, что и в любви надо действовать так же решительно и дерзко, как и в торпедной атаке.

Егор с вниманием выслушивал обоих, но принимать окочательное решение не торопился. "Атака - атакой, только ведь и промазать можно..." А с другой стороны, не лучше ли положиться на деда Фёдора, прочившего ему Катю в невесты не то шутя, не то всерьёз, но уж во всяком случае дед, верно, рассказывал своей внучке о заезжем морском курсанте.

С тех пор к Лерочке Егор потерял всякий интерес. Но Чижевский! С каким выстраданным превосходством он бросал колкие взгляды на Егора. По всему было видно, что Эдик уже не считал его своим "конкурентом".

Непрядов отвечал бывшему сопернику благосклонной ухмылкой, тем самым давая понять, как безразличны ему мелкие уколы. Ведь не секрет, что Чижевский постоянно искал с ним ссоры.

И всё-таки Егорово терпение однажды лопнуло. А всё произошло из сущего пустяка, на который сам Непрядов никогда бы не обратил внимания. В тот вечер Вадим Колбенев засиделся в ленкомнате, вымучивая план проведения бесед и политинформаций. В роте он отвечал за всю агитационную работу. Перед вечерней поверкой в комнату заглянул Чижевский. Поинтересовавшись, чем это Колбенев так упорно и долго занимается, Эдик предложил свои услуги.

- Могу экспромтом выдать несколько эссе о культурной жизни города: последние театральные сплетни, анекдоты с вернисажей, как говаривают французы, эт цэтэра, эт цэтэра...

- И это всё, на что способен твой пылкий ум? - подковырнул Вадим. Рассказывай анекдоты кому-нибудь в гальюне.

- Фи, милорд! Как это пошло.

- Зато в твоем вкусе.

- А как у нас, маэстро, с юмором?..

- Нормально. А вообще, на серьёзные темы полагается иронизировать в меру.

Свесив голову набок и выпятив нижнюю губу, Чижевский скорчил на лице удивлённую мину: "У-у, ти, какой строгий, дурашка..."

Вадим и бровью не повёл.

- Кстати, - продолжал Эдик, изменив тон и приняв серьёзный вид, неплохо было бы поговорить и на атеистическую тему, что-нибудь вроде тлетворного влияния церкви на молодёжь в лице отдельных её незрелых элементов...

- Давай, - согласился Вадим. - Идея наказуема, пишем её за тобой.

- Не за мной, а за Непрядовым, - поправил Эдик. - Ему более с руки, у него дед поп.

- А при чём здесь его дед? - воспротивился Колбенев. - Раз предложил тему, сам её и готовь - к следующей среде.

- Мило-орд, - Чижевский снова изобразил крайнее удивление. - Вы явно заблуждаетесь. Человек целых десять дней вращался в душной, чуждой нашему обществу среде, впитывал её всеми фибрами своей незрелой души, а вам наплевать. Пускай выскажет свои убеждения на сей счёт.

- Я нисколько не сомневаюсь в его убеждениях, - холодно возразил Колбенев. - Могу успокоить тебя, что верующим он за десять дней не стал. У него там были совершенно иные интересы. И радуйся, а то бы кое-кому Лерочки не видать, как собственных ушей.

Задетый за живое, Чижевский густо покраснел, но сдержался, пропустив обидные слова как бы мимо ушей.

- Как знать, как знать, - произнёс он с деланной улыбкой. - Таких, как Непрядов, раньше называли поповичами, - и, глубокомысленно сморщив лоб, как бы припоминая, пояснил: - Где-то читал, что ещё Екатерина Вторая называла поповичей самым подлым и низким людом. - Спохватившись, что перебрал, поспешил уточнить: - Нет, нет, я эту реплику государыни-матушки на счёт Непрядова не отношу, а так, вообще...

Вадим встал со стула и повернулся к Чижевскому, стоявшему у него за спиной.

- Послушай ты, милорд, - произнёс с возмущением. - Это же подло говорить такое о своём товарище, да ещё за глаза.

Сознавая своё превосходство в силе, Эдик небрежно похлопал Вадима по плечу - "успокойся, дурашка..."

- Самая настоящая подлость, - повторил Вадим, отталкивая его руку.

- Тэ-экс, гардемарин Колбенев, - прищуриваясь, язвил Эдик. - В былые времена подобное оскорбление смывали кровью.

- Вот именно, таких, как ты, всегда вели к барьеру.

- Дуэль?! - с восторженным оживлением произнёс Эдик. - Превосходно. Я принимаю вызов, - пощёлкал пальцами, небрежно глядя на пухлого, медлительного Вадима. - Пистолеты и шпаги отменяются, их у нас попросту нет.

- Что ж, гардемарин Чижевский, - так же с небрежением, немного успокоившись, подхватил Вадим, - остаются кухонные мясорубки, если вы так желаете крови.

- Или ринг, - уточнил Чижевский. - По всем правилам, три раунда. Только вместо рефери будут секунданты. На поединок являться при палаше и в белых перчатках. Ничего не поделаешь - этикет.

- Согласен, - отвечал Вадим.

- Итак, - уточнил Чижевский, - завтра в двадцать ноль-ноль, под видом тренировки. - И, выпрямившись, горделиво боднул головой, изображая светский поклон.

Колбенев тоже поклонился, язвительно улыбаясь.

Об этой стычке Непрядов так бы ничего и не узнал, если бы не проболтался Кузьма, согласившийся стать Вадиму секундантом. Егор сокрушённо покачал головой и сказал Обрезкову:

- Неужели ты не понимаешь, что этот милорд Вадимычу элементарно набьёт морду? Ведь у Чижевского разряд по боксу. А наш умный тюха и десяти раз на перекладине подтянуться не может.

- Не набьёт, - успокоил Кузьма. - Никакой драки не будет. А иначе я милорду сам паяльник начищу: по-нашему, по-рабочему, - и для большей убедительности показал свой увесистый кулак. - Годится?

- Нет, совсем не годится, - отвечал Егор. Немного поразмыслив, он предложил свой план действий, и Кузьма с ним согласился...

14

"Дуэль" должна была состояться в подвале, который приспособили для боксёрских тренировок. Там же на помосте возвышался оборудованный по всем правилам боксёрский ринг.