Обратная сила. Том 3. 1983–1997 - Александра Маринина

Ему показалось, что в груди образовался и начал медленно, но неуклонно увеличиваться горячий чугунный шар, и Орлов испугался, что сейчас опять начнется то самое… Он посмотрел на жену и вдруг подумал с отчаянием: «Люся мне не верит. И Алле не верит. Она просто делает вид, что все в порядке, чтобы не было ссоры и свары, потому что не хочет портить праздник детям и боится волновать меня. Она притворяется. Она, хозяйка этого дома, вынуждена принимать у себя женщину, которую считает любовницей своего мужа, сидеть с ней за одним столом и угощать, и делает это только ради того, чтобы у меня не сдало сердце. Я не только угодил в ловушку, я еще и поставил свою жену в унизительное положение. Ну и кто я после этого?»

Наверное, Александр Иванович сильно побледнел или изменился в лице, потому что Люся вдруг прервалась на полуслове и бросила на него встревоженный взгляд.

– Саша, тебе нехорошо? Может, пойдешь приляжешь? Боря, помоги папе встать.

Борис тут же вскочил.

– Правда, пап, пойдем, я тебя провожу. Вчера был тяжелый день, тебе пока еще нельзя такие нагрузки…

– Да, – пробормотал Александр Иванович, неловко поднимаясь с места, – я прилягу ненадолго. Только вы, ради бога, не беспокойтесь, просто я немного устал.

В спальне Борис заботливо уложил отца на кровать, взбил подушку, накрыл пледом.

– Пап, врача точно не надо? Может, вызвать «Скорую»?

– Нет-нет, не нужно, сынок. Я полежу буквально полчасика и встану, буду как огурчик.

– Таблетки какие-нибудь принести тебе? Или капли?

– Не нужно, я в порядке, просто устал.

Когда сын вышел из спальни, Александр Иванович полез в тумбочку за каплями. Принимать лекарство при Борисе не хотелось, чтобы парень не подумал, что дело серьезно.

Минут через десять чугунный шар в груди исчез, задышалось легче. Орлов еще немного полежал и вышел к столу, по пути глянув на себя в трюмо и убедившись, что выглядит вполне прилично. За столом Люсенька по-прежнему увлеченно обсуждала с Верой и Аллочкой проблемы жилищного обмена, а Боря с Танюшкой собирали грязную посуду, чтобы накрыть чай с тортом. Увидев Орлова, Вера поднялась.

– Уже уходишь, Веруня? – удивился он. – Что так рано? И торт еще не ели, Танюшка сама пекла.

– Мне пора, дорогие мои, – сказала она, – в половине пятого жду звонка, а в шесть часов мне велено быть готовой к отъезду на вашу замечательную дачу. Еще раз спасибо за разрешение пожить там.

Несмотря на все еще остававшуюся слабость, Александр Иванович не смог не рассмеяться.

– Верка, тебе – и «велено»? Поверить не могу! Неужели нашелся человек, который смеет что-то тебе велеть?

– Я бы сформулировала иначе, – весело заметила Людмила Анатольевна. – Неужели нашелся человек, чье повеление для нашей Веры вообще хоть что-то значит? Верунчик, ты просто обязана познакомить нас с этим чародеем.

– Я бы сказал: не с чародеем, а с камикадзе, – подхватил Орлов. – Несомненно, этот человек смерти не боится.

Ему снова стало легко и уютно. Все родные, все свои, все веселые, и никто ни на кого не держит зла. Как было бы хорошо, если бы так оставалось всегда…

* * *

Вот уже несколько дней Вера Леонидовна Потапова то и дело ловила себя на удивленной мысли: «Неужели я действительно сделала это?»

Генерал Верещагин, а для нее просто Алька, не шутил, когда заявил, что берет на себя руководство процессом жизнеобеспечения Веры на период завершения работы над диссертацией. Раз в три дня он приезжал на дачу Орловых, привозил продукты, проверял, в порядке ли электрооборудование и водоснабжение, что-то потихоньку чинил и поправлял.

– Если твои друзья собираются продавать эту дачу, то она должна иметь товарный вид, – говорил Олег Семенович, выравнивая покосившуюся оконную раму.

Вера устало смеялась, готовила ужин, кормила гостя, а за чаем Верещагин подробно рассказывал, как двигается ремонт в ее квартире и какие работы он успел сделать за два последних дня, прошедших с момента его предыдущего приезда. В летних брюках и светлой сорочке с короткими рукавами, он выглядел далеко не так внушительно и импозантно, как в генеральской форме, а с молотком в руках и торчащими из плотно сжатых губ гвоздями смотрелся обыкновенным работягой, почти «шабашником».

Вера работала с утра до ночи, отвлекаясь только на самые необходимые хозяйственные дела, и закончила переделку текста намного раньше обозначенного Верещагиным срока. Сходила на почту, позвонила научному руководителю, спросила, будет ли он смотреть новый вариант.

– Глупости! – решительно ответил профессор Серов. – Я ни минуты не сомневаюсь, что вы все сделали, как надо. Вы большая молодец, Верочка!

Он пообещал сегодня же попросить начальника кафедры поставить на ближайшее заседание кафедры обсуждение кандидатской диссертации соискателя Потаповой. Вера понимала, что читать переделанную работу назначенные начальником рецензенты не станут, да и самого обсуждения как такового тоже не будет, но в протоколе заседания кафедры должна быть соответствующая запись, на основании которой делаются «выписка из протокола» и «заключение кафедры». Эти документы наряду с множеством других нужно представлять в ученый совет вместе с диссертацией. Как только в протоколе появятся волшебные слова «одобрить и рекомендовать к представлению в диссертационный совет», текст можно везти машинистке для перепечатки набело.

Машинистка не подвела, работу сделала точно в срок, Вера просидела еще двое суток, вычитывая текст и исправляя опечатки при помощи «трафаретки» – специального листа, на который были наклеены все заглавные и строчные буквы алфавита, цифры и знаки препинания в графике стандартной пишущей машинки. При обнаружении неправильной буквы или цифры ошибка ликвидировалась посредством бритвенного лезвия, и на очистившееся место наносилась правильная буква или цифра с «трафаретки». Работа была нудной и кропотливой, требовавшей концентрированного внимания и твердой руки, у Веры отчаянно болели и слезились глаза, но она справилась.

Вычитанную работу полагалось показывать ученому секретарю профессору Баландину до того, как отдавать ее в переплет. Сегодня утром Вера, перед тем как сесть в электричку, чтобы ехать в Москву, позвонила с местной поселковой почты переплетчику, работавшему на дому: она уже возила ему первый вариант диссертации и знала, что работает этот человек аккуратно и очень быстро. В прошлый раз она ушла с четырьмя переплетенными в темно-зеленую обложку экземплярами буквально через полчаса, едва успев выпить чаю с супругой мастера. Если ей повезет и Баландин ни к чему не придерется, то прямо из Академии она поедет к этому переплетчику, потом снова вернется в Академию, чтобы оставить на кафедре три из четырех экземпляров. Именно три экземпляра полагалось сдавать в Ученый совет, четвертый оставался автору. Конечно, делать такие концы – не самая большая радость, но не тащить же тяжеленный груз с собой на дачу, а потом с дачи – снова в Москву.

Ей повезло. Впрочем, вряд ли это можно было считать чистым везеньем: все-таки одну диссертацию Вера уже сдавала в совет и очень хорошо помнила, как тщательно проверяет Ученый секретарь не только наличие обязательных разделов работы, но и все мелочи, вплоть до расположения текста на титульном листе и ширины верхних, нижних и боковых полей. Она очень старалась, чтобы все было сделано в соответствии с самыми жесткими требованиями, а уж требования эти Вера Леонидовна успела наизусть выучить.

Полковник Баландин милостиво разрешил переплетать диссертацию, и Вера, наплевав на стремительно ветшающий бюджет, поймала машину, чтобы ехать к мастеру. Ей обязательно нужно успеть вернуться в Академию, пока на кафедре хоть кто-нибудь был, иначе ей в помещение не попасть: все двери кабинетов по окончании рабочего дня запирались последним из уходящих сотрудников.

Брать машину на обратном пути Вера не решилась – в кошельке оставалось не так много денег, тащила тяжеленные тома в двух матерчатых сумках, сначала на автобусе, потом на метро, потом проехала одну остановку до Академии на трамвае, потому что руки начали отваливаться. Всегда веселая и любезная Маришка, начальник учебно-методического кабинета кафедры, положила три экземпляра Вериной диссертации в несгораемый шкаф и радостно воскликнула:

– Верочка Леонидовна, я так рада! Вы их сделали!

– Кого – их? – не поняла уставшая от напряжения последних дней и сегодняшней суеты Вера. – Экземпляры, что ли?

– Да нет же! Всех этих козлов, которые вас на должность не назначали! Вы их сделали, как младенцев!

Марина понизила голос и, сверкая яркими глазами, продолжала:

– Скажу вам по секрету: никто же не верил, что вы справитесь! Знаете, сколько народу Всеволоду Андреевичу телефон обрывали? Все хотели знать, успеете вы или нет, потому что желающих на место старшего научного в аппарат Баландина – чертова уйма! Баландин-то Всеволоду Андреевичу пообещал держать место для вас, но всем раззвонил, конечно, что, дескать, если Потапова не успеет вовремя, то он будет рассматривать другие кандидатуры. Собственно, он их и рассматривал все это время, на тот случай, если вы не успеете, чтобы сразу готовый человек был. Вы в подполье ушли, вас в Академии не видно и не слышно было, а эти… ну, в общем, эти ходили и ручки потирали, что, мол, Потапова пропала, неизвестно где находится, неизвестно чем занимается и к сроку работу не представит.