Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции - Лев Кривицкий

После приматов и домашних животных в «иерархии» биоинтеллекта по близости к человеку обычно выделяют хищников, затем копытных, следом за ними грызунов, далее птиц, рыб, и, наконец, насекомых. Особо отмечаются биоинтеллектуальные качества дельфинов, но не исключено, что они сильно преувеличены. Дельфины благожелательны к человеку и хорошо поддаются дрессировке, но они так далеки от орудийной деятельности, от способа восприятия и морфофизиологического устройства человека, что их возвеличение в качестве почти разумных существ очень сомнительно и скорее всего представляет собой один из тех околонаучных мифов, которые сегодня постоянно проникают в массовое сознание и успешно заменяют многим людям и научное мировоззрение, и веру, и культуру.

Однако вышеприведённая «иерархия» биоинтеллектов лишь относительна и условна. Экспериментальные исследования способностей животных к решению интеллектуальных задач показывают, что успешность решения таких задач зависит прежде всего от образа жизни в естественных условиях, способах осуществляемой в этих условиях биологической работы и соответствия условия задачи инстинктивной предрасположенности того или иного вида животных. Природные инстинкты животных постоянно используются цирковыми дрессировщиками, основная цель которых – продемонстрировать на арене поведение животных, похожее на поведение человека. Для такой имитации антропоморфного поведения легче всего животные обучаются трюкам, соответствующим их естественному поведению в природных условиях. Иногда обучить животное трюкам, к которым оно не приспособлено в ходе биологической работы вида оказывается вообще невозможным.

Свойства биоинтеллекта каждого вида животных соответствуют особенностям его предшествующей эволюции. Поэтому многочисленные попытки учёных определить уровень интеллекта животных, исходя из некоего единого представления об интеллекте, оказались безуспешными, а объяснения биоинтеллекта, исходящее исключительно из представления о человеческом интеллекте – несостоятельными. Разумеется, человеческий интеллект сохраняет значение эталона при оценке биоинтеллектов животных.

Однако для объективности такой оценки необходимо преодолеть антропоцентризм и исходить из особенностей вида и его собственных достижений, а не только из достижений человека разумного, которые обретены в процессе особо сложной исторической эволюции, позволившей подняться над животным миром и выработать несвойственный животным универсализм. Все биоинтеллекты животных специализированы, они предназначены для наилучшего усвоения среды, в которой они живут, и приспособлены к биологической работе, которую они выполняют посредством телесных органов, устройств и инструментов. Предпосылки для формирования человеческого интеллекта мы находим во всём животном мире в совокупности, а не в каких-то отдельных его видах.

Некоторые животные обладают некоторыми свойствами биоинтеллекта, значительно превышающими аналогичные свойства человеческого интеллекта. Так, колумбийские сойки обладают столь феноменальной памятью, что запоминают несколько тысяч тайников, в которых они летом запрятали семена, всего лишь по четыре-пять семян в каждом тайнике. Так они запасаются на зиму и хранят в памяти до зимы все тайники. Зимой в бескормицу они питаются из тайников и к концу зимы опустошают их до последнего зёрнышка. Выдающейся памятью местоположения своих хранилищ обладают также черноголовые гаички, кедровки, кенгуровые крысы, белки и лисы. Многие виды животных, особенно хищники, обладают феноменальной скоростью реакции, развитой охотничьей интуицией, позволяющей мгновенно находить верные решения. Зайцы великолепно путают следы, сбивая хищников со следа и уходя таким образом от погони. У многих видов развита любознательность и тяга к «исследованиям». В этом отношении особенно выделяются обезьяны.

Значительные изменения претерпела современная наука и в оценке соотношения врождённых, генетически обусловленных особенностей и форм поведения, развивающихся в жизненном процессе. Углубление наших знаний об инстинктах показало, что они не определяются всецело генетическими факторами, не являются полностью врождёнными формами поведения, а представляют собой своеобразное сочетание врождённых предрасположенностей и раннего научения конкретными условиями жизни. Это означает, что животные даже в своих инстинктах не являются автоматами в духе Р. Декарта, что они рождаются лишь с предрасположенностями и определённым типам поведения, а не с готовыми, уже в генах заложенными инстинктами, что эти инстинкты формируются после рождения в раннем опыте каждого животного.

Очень многое в исследованном на современном уровне поведении животных свидетельствует в пользу того, что сами эти предрасположенности, то есть так называемая норма реакции организмов определённого вида, также не задаются чисто генетически, а вырабатываются в процессе эмбрионального развития под воздействием внешней среды, которую образует материнский организм. Оказавшись выброшенными из этой благоприятной среды во внешний мир, детёныши животных руководствуются в своём поведении потребностями в питании и уходе, которые они утратили, покинув материнское лоно, что и определяет их инстинктивное поведение, только кажущееся предопределённым уже в исходной оплодотворённой яйцеклетке.

Соответственно можно заключить, что инстинкт не является видовой памятью, передаваемой из поколения в поколение по наследству, что понятие о такой «памяти» является скорее мистической, а не научной категорией, вытекающей из культа достижений генетики, а не из знаний о поведении животных и формировании их биоинтеллектуальных качеств. Инстинкты вытекают из биотехнологического устройства тела, его потребностей и функций, которые настоятельно требуют осуществления. Генетически программируются лишь общие принципы биотехнологического устройства организма, а не какая-то память вида, в готовом виде якобы предопределяющая основы поведения. Переводя это положение на язык общей теории эволюции, обосновываемой в настоящей книге, можно сказать, что даже врождённые реакции животных организмов вырабатываются в процессе формирования их мобилизационных структур, гены же задают лишь общие схемы того биотехнологического устройства тела, которое в процессе индивидуального онтогенетического развития мобилизуется на выживание и оптимизацию жизнедеятельности. Все поведенческие реакции вырабатываются в ходе биологической работы, а не задаются некоей генетической памятью вида в готовом виде. Сходство мобилизационных структур, управляющих организмом и мобилизирующих его на биологическую работу, определяет сходство норм реакции в определённой среде.

Напомним, что мистика «генетической памяти вида» переносится на человека в психоаналитической теории Карла Густава Юнга, в соответствии с которой в основе психики человека лежат элементы коллективного бессознательного, так называемые архетипы, которые не вырабатываются, а наследуются психикой, переходят из поколения в поколение в качестве образов коллективной памяти. В теории Юнга важным достижением является само понятие архетипов как своего рода «клише» психики человека, оказывающих мобилизующее воздействие на сознание. Однако опытное происхождение образов мудрого старца, мужественного воина, прекрасной девушки, думается, вполне очевидно. Если бы их не было в жизни, то не было бы и в психике.

То, что некоторые механические движения у самых различных видов животных и у человека проявляются с самого рождения и у представителей одного и того же вида практически идентичны, не означает, что они заданы генетически, обусловлены «воспоминаниями» о том, что так двигались их предки. Птенцы самых различных птиц осуществляют клевательные движения потому, что они голодны и потому, что так устроен и обеспечен нервной системой их пищеварительный аппарат, а не потому, что они, якобы, представляют собой генетически запрограммированные на клевание автоматы. Если бы они были такими автоматами, реализующими в готовом виде память вида, они не делали бы столько ошибок вследствие отсутствия опыта. Первые клевки детёнышей птиц неточны и неловки, они часто промахиваются мимо подаваемой родителями пищи или попадают не в клюв, из которого осуществляется кормление, а в самые различные другие части тела родителей. Только с обретением опыта движения становятся более точными и уверенными.

Такие же примеры можно привести из ранней биологической работы любого вида животных и человека. И то, что кажется «даром Божьим», заложенном в генетическом аппарате, в конечном счёте оказывается сложным сочетанием запросов телесной организации, регулируемых мобилизационной структурой организма в центральной нервной системе, и опыта, научения, взаимодействия со средой, усвоения обратных связей нервной системы с суровой действительностью, биологической работы в конкретных, независимых от особенностей психики условиях.