Романы Ильфа и Петрова - Юрий Константинович Щеглов

бы некоторая доля соавторского сарказма распространяется и на упомянутое обозрение «Туда, где льды», которое, несмотря на звездный состав создателей, подверглось разносным рецензиям в современной прессе [Уварова, 202].

13 [к 13//26]. Двусмысленность мужицкой мимикрии этого персонажа поддерживается тем, что простонародные формы имен — в частности, «Митрич» (Дмитриевич) — были модны в салонной культуре: «Маруся Венкстерн вышла замуж за милого всем Сергея Дмитриевича Бахарева, или просто Митрича, как мы его называли… Маруся и Митрич, как первая пара в полонезе…» [Гиацинтова, С памятью наедине, 437–438].

14. Первое свидание

14//1

Зрелище для богов, как пишут наиболее умные передовики. — Слово «передовик» более привычно для нас в значении «передовик производства». Здесь, однако, оно значит «автор газетных передовиц»: «.. Досталось прочесть статью популярного передовика. Передовик был человек благородный, преисполненный любви к человечеству…» [В. Боровский, Фельетоны (1908), 161]. Оба значения есть у А. М. Селищева [Язык революционной эпохи, 172].

14//2

Кто такой Козлевич, чтобы с ним делиться? Я не знаю никакого Козлевича… Какой может быть в этот момент Козлевич? — Ср. сходную речевую выразительность у героев С. Юшкевича: «Этель: Давид, Эрш здесь. Он принес тебе шубу. Гросман (сердито): Какой Эрш, какая шуба? Значит, я должен бросить все дела ради какой-то шубы?» [Король]; или: «Тина? Кто такая Тина? Не хочу знать Тины»; «Кто это Нахман? Кто это Израиль?» [Miserere]. Ср. также у Чехова: «Что Дымов? Почему Дымов? Какое мне дело до Дымова?» [Попрыгунья].

14//3

В мои четыреста честных способов отъема денег ограбление не входит, как-то не укладывается. — Заимствование из Рабле; см. ЗТ 2//23.

14//4

…Вы хотите спросить, известно ли достопочтенному командору, с какой целью он предпринял последнюю операцию? На это отвечу — да, известно. — Стереотипная формула парламентского запроса (вопрос типа «да / нет»; адресат обычно в третьем лице; в ответной части повторяется часть слов вопроса). Она была взята на примету еще старыми юмористами: «Известно ли господину министру, что… а если известно, то почему…» и т. д. [Из характеристик 3-й Думы, Ст07.1912]. В «Тресте Д. Е.» И. Эренбурга(1922): «— Известно ли м-ру Бровэду, что… — Нет, это мне неизвестно, — ответил м-р Бровэд» [так три раза; гл. 21: Полный переворот в этнографии]. То же в одной из новелл соавторов о городе Колоколамске (1928–1929): «В палату был внесен запрос: — Известно ли господину председателю совета министров, что страна находится накануне краха? На это господин председатель совета министров ответил: — Нет, неизвестно» [Синий дьявол // Ильф, Петров, Необыкновенные истории…, 43]. Та же форма запроса с другим заполнением: «— Не считает ли военное министерство возможным заменить вывеску? — Вывеску заменить военное министерство считает возможным» [В английском парламенте, См 38.1928, к рисунку Л. Бродаты]. Ср. частично сходные риторические формулы в ЗТ 25//16.

14//5

Не переменяя позы… великий комбинатор толчком каучукового кулака вернул взбесившегося нарушителя конвенции на прежнее место и продолжал… — Нападение Паниковского на Бендера напоминает сцену в романе А. Дюма, где преступный тип Кадрусс неожиданно во время разговора делает предательский выпад против аббата Бузони (графа Монте-Кристо) и тоже отбрасывается на место, не причинив оппоненту вреда [гл. 82: Взлом]. Родство Бендера с харизматичными героями, воплощающими абсолютное превосходство, всемогущество, покровительство — Шерлоком Холмсом, Монте-Кристо, Наполеоном, Воландом — не раз подтверждается параллелизмом высказываний и сюжетных положений [ср., например, ДС 5//5; ЗТ 2//25; ЗТ 6//10; ЗТ 19//8; ЗТ 36//11].

14//6

— Отдайте мне мои деньги, — шепелявил он… — Отголосок одесской речи? «В Одессе существует во всех кафе ходячая фраза, обращаемая к должникам: — Одно из двух — отдайте мне мои деньги!» [Волчьи ягоды, НС 42.1915: 8]. Паниковский выступает в своей архетипической роли — как недисциплинированный спутник, склонный бунтовать и вредить общему делу. Сходная сцена есть в «Лесе» Островского: спор Счастливцева с Несчастливцевым из-за денег, которые последний отобрал у купца и отдал Гурмыжской. Счастливцев недоволен и требует своей доли: «Подайте мою часть, подайте!»

14//7

А вы скоро умрете. И никто не напишет про вас в газете: «Еще один сгорел на работе». И на могиле не будет сидеть прекрасная вдова с персидскими глазами… — В романе Гофмана пудель говорит коту: «Ты непременно умрешь с голоду жалчайшей смертью, и ни одна живая душа не спросит о том, какими великими познаниями ты обладал, какими отличался талантами; и ни один из стихотворцев, которых ты считал своими друзьями, не поставит камня с дружеским «Hic jacet…»» [Житейские воззрения кота Мурра, 1.2]. Это общее место (пред)романтической поэзии, ср. у К. Батюшкова: И Делия не посетила / Пустынный памятник его [Последняя весна], у Н.-Ж. Жильбера: …sur ma tombe оù lentement j’ arrive / Nul ne viendra verserdes pleurs [Ode imitée de plusieurs psaumes] и др.

14//8

— He говорите так! — закричал перепугавшийся Паниковский. — Я всех вас переживу. Вы не знаете Паниковского. Паниковский вас всех еще продаст и купит. — Хвастливые, вызывающие речи с именованием себя в третьем лице — черта «еврейского стиля» в литературе. Ср. фабриканта Гросмана в драме С. Юшкевича «Король»: «С Гросманом они [забастовщики] ничего не поделают. Гросман — это Гросман… Гросман плюет на забастовки, на революции, на погромы… Гросман останется Гросманом, он смеется над вами… Что он потерял? Он плюет на вас!.. Гросман не сдается» и т. д. [стр. 355, 373]. Ср. автохарактеристики в других пьесах этого автора: «Никто не знает Сонькина, как я его знаю» или «Вы еще не знаете, с кем вы имеете дело… Вулих не кто-нибудь. С Яшей Вулихом не шутите» [Повесть о господине Сонькине; Зять Зильбермана]. Манера эта фигурирует и в гудковской юмористике: «Старика Собакина протоколом не запугаешь. Старик Собакин все ваше хулиганство на чистую воду выведет. Старик Собакин на хулиганство плюет-с!» [Катаев, Сплошное хулиганство]; «Я вас всех куплю и продам, прежде чем вы успеете гавкнуть!» [говорит главный герой; Ильф, Абрам Половина-на-половину // Ильф, Путешествие в Одессу, 54; курсив везде мой. — Ю. Щ.].

14//9

Ночь, ночь, ночь… лежала над всей страной. Стонал во сне монархист Хворобьев, которому привиделась огромная профсоюзная книжка. В поезде, на верхней полке, храпел инженер Талмудовский, кативший из Харькова в Ростов, куда манил его лучший оклад жалованья… Ворочался на своем диване Васисуалий Лоханкин, потирая рукой пострадавшие места. Старый ребусник Синицкий зря жег электричество, сочиняя для журнала «Водопроводное дело» загадочную картинку… [и далее до конца абзаца]. — Интерлюдия о ночи, с упоминанием того, где и каким образом проводит эту ночь каждый из героев, — популярное общее место классического романа. Ночь позволяет представить всех героев — в том числе незнакомых друг с другом, географически разделенных — под одним и тем