Самое темное сердце (ЛП) - Нэнси Коллинз

– В твоем маленьком арсенале есть что-нибудь бронебойное? – спросила Соня, стараясь сохранять непринужденный тон.

– Нет. А что? – спросил Эстес, вздрогнув от вопроса.

– Огры не обладают значительными псионическими или магическими возможностями, но они невероятно сильны и чертовски непробиваемы, если надо кого-то убить. Из личного опыта я знаю, что у них шкура толстая, как броня носорога. Думаю, ты должен об этом знать, если соберешься тут палить.

Танцовщица извивалась на сцене под грохочущую электронную музыку, раздвигая ноги так, чтобы мужчины, собравшиеся вокруг сцены, могли лучше рассмотреть её выставленную напоказ принадлежность к женскому полу.

Клиентура «Ножика» состояла в основном из обычных мужчин средних лет, носящих рубашки хаки и поло и слишком сильно обливающихся лосьонами после бритья. Кроме того, большинство из них сидело поодиночке за своими столиками или в креслах, повернувшись к сцене, не глядя друг на друга и потягивая пиво или коктейли.

Эстес указал на барменшу позади стойки. За ней была комната. Её лицо отражалось в зеркале, показывавшем, что ей около тридцати лет, у неё длинные тёмные волосы, которые спадали спутанными локонами, как грива дикого пони, а веснушки чертили мостик через её нос со щеки на щеку. По сравнению со снаряжением танцовщиц её свободная сорочка и тёмные леггинсы выглядели практически пуританскими.

Его внимание снова переключилось на женщину на сцене, которая легко двигалась по блестящему шесту вверх и вниз. Это была довольно молодая особа с волосами цвета жидкого меда и сливочно-белой кожей, гладкой, как мрамор. Эстес ощутил болезненное напряжение в паху и попытался отвернуться, но его взгляд снова вернулся в её сторону.

Всю свою сознательную жизнь он провёл в погоне за существами, использующими человеческие слабости в своих целях. Похоть, секс, жажда – это было самое мощное оружие в арсенале врага. Кроме того, он знал больше, чем большинство живых мужчин вокруг, он видел ужас, который прячется за маской красоты; он обнаружил, что не в состоянии отвести взгляд от сцены.

Когда Соня двинулась по направлению к бару, барменша повернулась лицом к задней комнате, держась руками за поясницу, чтобы немного облегчить вес раздутого живота, утруждавшего позвоночник.

Соня остановилась на половине шага, пораженная видом беременной барменши. Вампиры питают отвращение к женщинам в положении – такое же, как к солнечному свету и серебру. Так почему, черт побери, одна из них работает в «Ножике Долли»? Она сдвинула своё зрение в тайный спектр, но барменша осталась также чиста. Кем бы она ещё ни была, в конечном счете, она являлась человеком…

Эстес увидел, как один из поклонников танцовщицы положил на край сцены денежную купюру. Когда в такт музыке она качнула головой, он мельком поймал выражение её лица, прежде чем волосы снова скрыли его. Несмотря на то, что он её не узнал, в женщине на сцене было определенно что-то знакомое. Эстес придвинулся ближе, надеясь лучше рассмотреть танцовщицу, плавно передвигавшуюся по направлению к предложенным деньгам. Мужчина, оставивший на сцене деньги, наклонился вперед на своем кресле, его глаза пылали похотью, казавшейся неуместной на лице того, кто был одет в Докерс[36].

Блондинка наклонилась подобрать деньги, свободной рукой погладила своего обожателя по лицу, а другой тщательно сложила бумажку и, вставив её между его губ, осторожно потянула обратно. Поклонник пристально уставился на неё, его лоб покрывали бисеринки пота, как будто его вдруг сразил внезапный приступ малярии.

Соня ощутила небольшую тревогу и хотела окликнуть Эстеса, но обнаружила его стоящим в шаге от помоста и широко раскрытыми глазами рассматривающего извивающуюся на сцене танцовщицу так, как голодный смотрит на антрекот на косточке. Она поразилась искре ревности, вспыхнувшей в ней из-за его внимания к танцовщице, и быстро задушила это чувство в своем разуме. Танцовщица рассмеялась и откинула голову назад, забавляясь. Когда она повернулась лицом к Эстесу, он наконец-то смог её рассмотреть…

Соня вздохнула и помассировала виски, когда Эстес развернулся на пятках и с белым, как мел, лицом выскочил из клуба. Она предполагала, что это может случиться, правда, не так скоро. Бросив презрительный взгляд на танцовщицу, она последовала за своим компаньоном наружу.

Эстес был похож на свою мать.

Джек чувствовал, что у него кружится голова, и мир ускользает из-под ног, поэтому он прислонился к прокатной машине и блеванул на асфальт. Он заметно вздрогнул, когда Соня взяла его за локоть. Несмотря на то, что он знал о её нечеловеческой скорости, он проклял себя за то, что позволил себе так открыться.

– Ты в порядке?

Он кивнул, дрожащей рукой вытирая с губ желчь.

– Эта танцовщица. Та, на сцене. Она…

– Твоя мать, – резко, но не без сострадания закончила Соня. – Я думала, что она может здесь оказаться.

Эстес засмеялся, но смех прозвучал болезненно и резко.

– Не знаю, почему я так удивился. В последний раз, когда я видел её, она была с Нуаром. Но я не мог и подумать, что она может… может… – он пытался что-то произнести, но из его горла не выходило ни звука.

– Может быть одной из них? – закончила Соня, сказав те слова, которые он не мог произнести.

Он благодарно кивнул и отвернулся.

Соня оперлась на крышу машины, сложив руки на груди.

– Послушай, парень, я говорила тебе, что если мы зайдем в этот клуб, дороги назад не будет, но это не совсем правда. Гарантировано, что ты не сможешь забыть то, что видел сегодня. Но закончить всё это можешь предоставить мне. Не будет никакого бесчестья в том, что я принесу тебе голову ублюдка на блюдечке, если захочешь.

Эстес покачал головой, жар стыда разлился по его шее и плечам как горячее масло.

– Нет! – он ударил кулаком по крыше машины так сильно, что на ней осталась вмятина. – Я зашел так далеко не для того, чтобы испугаться! Она не моя мать – моя мать умерла 25 лет назад!

Соня посмотрела на него долгим взглядом, прежде чем сказать:

– Одно дело сказать что-то, другое дело – принять это. Я позволю тебе убить Нуара. Ты заслужил свою месть. Но я тебя умоляю, позволь мне убить её.

– Она – моя обязанность, Соня.

– Нет. Поверь мне, ты не хочешь этого делать.

Её голос был ужасно грустным, но глаза по-прежнему оставались нечитаемыми.

– Убивать кого-то, кого ты любишь, это все равно, что вонзать ногти в собственное сердце: недостаточно глубоко, чтобы умереть, но достаточно для того, чтобы уничтожить собственную жизнь. Взгляни, Джек, я – не человек, – она сказала это мягко, как будто напоминая ему о незначительном, но неприятном факте. – Я не живу в полном смысле этого слова. Я просто существую. И это существование очень отличается от жизни. Спроси любую уличную шваль. Какие бы преступления ты ни совершил ради своей вендетты, я не позволю тебе добавить к этому убийство матери, даже если это существо больше ею не является.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});