Состоятельная женщина. Книга 2 - Барбара Брэдфорд

– Все в порядке, Лаура, не смущайся. Мы никуда не спешим, так что делай все так, как тебе удобно, дорогая моя.

Он произнес эти слова таким мягким и прочувственным тоном, что Эмма с интересом взглянула на него. Она обратила внимание, как изменились его манеры и выражение лица. Это была сама любезность и почтение. Эмма поняла, что изысканный стиль поведения Лауры пробуждает в людях их лучшие качества.

– Извините меня, но я вынуждена оставить вас на пару минут, – произнесла Лаура своим неясным голосом, сервируя стол к чаю. – Мне надо закончить кое-какие приготовления на кухне.

Они что-то пробормотали в знак согласия, а Блэки спросил:

– Ты не возражаешь, если я закурю трубку, Лаура?

На полпути к двери она обернулась, приветливо улыбнувшись, кивнула головой:

– Конечно же, нет. Пожалуйста, чувствуй себя как дома, и вы тоже, Эмма.

Со своего наблюдательного поста у камина Эмма разглядывала Лауру, хлопотавшую в маленькой, смежной с гостиной кухне. На ней было бледно-голубое платье до пола, с длинными рукавами и большим белым квакерским воротником. Хотя платье было слегка поношенным и местами даже заштопано, его простота и скромный цвет подчеркивали женственность и целомудрие Лауры. „Она прелестна”, – подумала Эмма, явно заинтересованная этой высокой, стройной девушкой, которую, казалось, окружала некая духовная аура.

Тонкие, классические черты лица Лауры и хрупкая фигура придавали ей немного болезненный вид. Возможно, на чей-то менее проницательный взгляд, Лаура, с ее неброской внешностью, могла показаться даже простоватой и многие могли бы не согласиться с Эммой. Но Эмма отметила изысканность ее лица, как будто изваянного из дрезденского фарфора, придававшую особую утонченность лику Лауры, золотистое сияние, исходившее от ее соломенного цвета волос и окружавшее ее мерцающим ореолом, кротость и мудрость, наполнявшие ее прекрасные лучистые глаза, напоминающие глаза лани. Тут Эмма поняла, в чем суть очарования Лауры – в чистоте и невинности, которым дышал весь ее облик.

Эмма не ошиблась в своем выводе. Действительно эти черты были главными в Лауре. Зло просто отскакивало от нее. Лаура была ревностной католичкой. Вера, которую она никогда не обсуждала со своими друзьями и не пыталась навязывать им, составляла стержень ее бытия. Бог для Лауры не был чем-то далеким и непознаваемым. Его присутствие ощущалось ею постоянно как нечто вечное и всеобъемлющее.

Сидя в уютной гостиной Лауры и прислушиваясь к ее веселому щебетанию, доносившемуся из кухни, Эмма еще до конца не осознала сбои впечатления, но каким-то сверхъестественным образом душевные качества Лауры находили волшебный отклик в ее собственной душе, и она испытывала чувство глубокой умиротворенности. Эмма пристально и неотрывно смотрела на Лауру и повторяла про себя: „Я хочу, чтобы она подружилась со мной! Хочу ей понравиться! Хочу жить в этом доме вместе с нею!”

– Что-то ты сегодня молчалива, крошка. Это непохоже на тебя, мне кажется. Обычно ты такая болтушка, – сказал Блэки.

Эмма вздрогнула – он напугал ее.

– Я просто задумалась, – ответила она.

Блэки улыбнулся и запыхтел своей трубкой. Эмма была явно очарована Лаурой, и это его не могло не радовать.

– Не мог бы ты принести чайник на кухню, чтобы я могла заварить чай, – попросила Лаура.

– Конечно могу, крошка! – воскликнул Блэки. Он снял кипящий чайник с полки в камине и большими шагами пересек комнату, заполнив ее небольшое пространство своей крупной фигурой.

– Не могу ли я тоже чем-нибудь помочь? – спросила Эмма, также поднимаясь с кресла.

Лаура выглянула из двери кухни.

– Нет, спасибо, Эмма, все уже готово.

Через секунду она вошла в гостиную с подносом, уставленным тарелками с угощением. Блэки следовал за нею с заварным чайником в руках.

Присаживаясь к столу, Эмма подумала о том, как красиво Лаура сумела его сервировать.

– У вас прекрасный вкус, Лаура. Стол выглядит очаровательно, – похвалила Эмма и улыбнулась ей. Та, похоже, была весьма довольна этим неожиданным комплиментом.

– Да это просто королевское угощение, – сказал Блэки, оглядывая в свою очередь стол. – Но тебе вовсе не следовало затевать все это. Тебе и так хватает работы с церковными делами и благотворительностью.

– Это не составило никакого труда для меня, Блэки. Ты же знаешь, что я обожаю готовить и принимать гостей. Теперь прошу к столу и ухаживайте каждый за собой сам. Я думаю, что вы просто умираете с голоду после путешествия из Лидса по такому холоду. Уверена, что ты нагулял аппетит, Блэки.

– Это точно, – ответил он и, следуя, ее совету, взял сандвич. За чаем его красноречие расцвело пышным цветом, и девушки непрерывно хихикали, слушая его истории, которые он рассказывал с известным артистизмом, проявлявшимся всякий раз, когда он хотел кого-нибудь развлечь. Актер в нем не умирал никогда, и он так разговорился, что ни Эмме, ни Лауре не удавалось вставить в разговор ни словечка, хотя Лаура иногда мягко поправляла, если его произношение становилось чересчур неправильным, и Эмма обнаружила, что эта нежная девушка, несмотря на свою сдержанность, наделена чувством юмора, а за ее мягкими манерами чувствуется ясный и твердый рассудок.

Лауре тоже понравилась Эмма. Вначале она была ошеломлена ее сияющей красотой, но потом, готовя чай и украдкой наблюдая за ней, Лаура убедилась в том, что в этой красоте больше очарования юности, нежели величественности. Она заметила также ум, светившийся в необыкновенных зеленых глазах Эммы, и утонченный овал ее лица. Блэки рассказывал ей, что Эмма ютится в неудобной мансарде и тратит часы на ходьбу до работы и обратно. Он беспокоится о здоровье Эммы, и в этом нет ничего удивительного, подумала Лаура. Она нуждается в материнской заботе: как-никак седьмой месяц – и никого рядом. Лауру переполняло сестринское чувство к Эмме.

Во время чаепития Блэки размышлял о девушках, сидевших по обе стороны от него за чайным столиком. Он любил их обеих, хотя и по-разному, и благодарил судьбу за то, что они понравились друг другу. Он знал это наверняка, несмотря на то, что они были такие разные и внешне, и по темпераменту. Он бросил взгляд на Лауру, промокавшую в этот момент губы салфеткой. Да, Лаура была именно такой – хрупкой, как фарфор, застенчивой, душевной, часто безоглядно самоотверженной. Краешком глаза он взглянул на Эмму. Рядом с нежным очарованием Лауры ее красота казалась дикой и необузданной. В ней было даже что-то пугающее, и он не раз убеждался, какой жестокой и изворотливой могла быть Эмма, когда обстоятельства вынуждали ее к этому. Но все же, невзирая на все различия, в них были и общие черты – цельность, храбрость и способность к состраданию. Возможно, это будет способствовать тому, чтобы они подружились, думал он. Кроме того, Блэки был уверен в том, что Лаура, хотя ей шел двадцать второй год и она всего на несколько лет старше Эммы, сумеет нежно, по-матерински присматривать за нею. С другой стороны, он надеялся, что присутствие в доме живой и энергичной Эммы поможет Лауре преодолеть чувство одиночества, испытываемое ею после смерти матери, умершей четыре месяца назад.