Состоятельная женщина. Книга 2 - Барбара Брэдфорд

– Да, я твой друг, Эмма, – подтвердил он. – И я рад, что ты доверилась мне. Теперь я знаю, что ожидает тебя в ближайшие месяцы, и могу кое-что спланировать, чтобы всегда быть рядом, если я тебе понадоблюсь. Но сегодня вечером мы не станем больше говорить о твоих проблемах, будем когда придет время, не раньше. А теперь пошли в город. Я собираюсь как следует развлечь тебя, дорогая!

Эмма улыбнулась, лицо ее оживилось. Все ее невзгоды волшебным образом рассеивались, когда Блэки был рядом с нею. Она с самой первой их встречи на вересковой пустоши всегда чувствовала себя в безопасности с ним, инстинктивно чувствуя, что он готов защитить ее.

Блэки вслед за Эммой из Салун-бара вошел в битком набитый главный зал. Он с трудом сдерживался, видя, какими восхищенными взглядами провожают ее мужчины. Он выпрямился в полный рост и высоко задрал подбородок. „Неплохо она смотрится, просто отлично, любой мужчина будет горд и счастлив пройтись рядом с ней”, – подумал он.

В этот момент Блэки О'Нил остановился как вкопанный, пристально глядя на ее прямую спину и изящно склоненную голову. Он вдруг понял, что показалось ему неправдоподобным в ее рассказе. Ведь эта история совершенно не соответствовала всему тому, что было известно об Эмме Харт, которая сейчас грациозно скользила перед ним. Ее никогда и никто не видел гулявшей с деревенскими парнями. Никогда! Сама мысль о возможности этого казалась нелепой до невероятности. „Тогда кто же отец ребенка?” – недоумевал он, совершенно ошеломленный. Но он понял и то, что сегодняшним вечером об этом спрашивать Эмму нельзя. Заставив себя выкинуть из головы внезапно пришедшую новую и неожиданную догадку, Блэки изобразил на лице вежливую улыбку и бросился догонять Эмму. Он схватил ее за руку и увлек за собой на улицу, болтая на ходу в присущей ему восторженной манере и стараясь обрести душевное равновесие. А глаза его горели внутренним огнем.

Глава 30

Блэки и Эмма сидели в трамвае, который вез их в Армли, живописную деревушку, расположенную на холме, примерно в получасе езды от города. На дворе стоял пронизывающе холодный день начала января 1906 года. Эмма забилась в угол сиденья, отвернувшись от своего спутника, и в зябкой тишине ему был виден только ее прекрасный профиль.

„Иисус, Святые Мария и Иосиф! Порой она бывает до жестокости упряма!” – с раздражением подумал Блэки. Он украдкой взглянул на нее и тут же отвернулся, боясь посмотреть ей прямо в лицо. Он все отлично понял без слов. Она упорно отказывалась от этой поездки с того самого дня, две недели назад, когда он впервые заговорил с ней об этом. Ему пришлось израсходовать все свои доводы и все свое ирландское красноречие, чтобы вынудить ее согласиться. Порой он не мог понять Эмму: перед ним была настоящая молодая леди с весьма сложным характером, куда более упрямая, чем он думал раньше. Вместе с тем он не мог не признавать ее блестящий ум и многостороннюю одаренность. И притом – слава Всемогущему – частенько она проявляла и достаточную гибкость, и готовность к любым компромиссам!

Блэки снова взглянул на нее. Удивительно, но суровое выражение лица отнюдь не портило ее красоту. Напротив, оно придавало ей притягивающую властность. Сегодня она зачесала волосы назад и заплела их в косы, двумя полукружиями спускавшиеся на шею, соединив их на затылке большим черным тафтовым бантом. На голове у нее был берет из шотландки в черно-зеленую клетку, отлично гармонирующий с шарфом, который ей подарил Блэки на Рождество. Берет был изящно сдвинут набекрень, а концы длинного шарфа были небрежно переброшены через плечи черного шерстяного пальто. На руках Эммы, крепко сжимавших черную сумочку, были темно-зеленые, бутылочного цвета, перчатки, связанные для нее Рози. Темно-зеленые тона берета и шарфа еще больше оттеняли ее изумительные зеленые глаза и подчеркивали алебастровую белизну ее не тронутого косметикой лица. Одним словом, Эмма, находившаяся на последних месяцах беременности, выглядела безупречно.

Трамвай с грохотом вырвался из центра и направился в сторону Армли. Блэки, обозревая окрестности через окно, терпеливо ждал, когда Эмма сменит гнев на милость, молясь про себя, чтобы это произошло до того, как они приедут. Он хотел, чтобы ребенок поскорее родился, и тогда Эмма смогла бы съездить в Фарли. Несмотря на то, что она довольно спокойно, без лишнего волнения переносила свое теперешнее состояние, Блэки знал, что все равно ее тревожат мысли об отце и младшем брате. Она даже сумела вовлечь его в процессе пересылки ее писем к отцу, заставляя Блэки искать любую оказию. Эмма решила и дальше поддерживать вымысел о своих частых разъездах с мифической миссис Смит, объясняющих ее отсутствие в Брэдфорде. К счастью, Блэки смог посодействовать ей в ноябре и декабре, когда несколько его приятелей ездили на поиски работы в Лондон. Они охотно, без лишних вопросов согласились сдать на тамошней почте Эммины письма. И все же Блэки не мог промолчать.

– Твой отец будет удивлен, почему ты не даешь ему свой адрес, – сказал он Эмме.

– Ничего подобного, – резко парировала Эмма. – В ноябрьском письме я ему сказала, что мы с моей хозяйкой уезжаем в Париж, а в декабрьском – что я сопровождаю ее в Италию. Пока он получает весточки от меня, все будет в порядке.

Блэки изумленно уставился на нее, поражаясь изворотливости ее ума.

Похоже, что у тебя все продуманно на все случаи жизни, – сухо заметил он. Его замечание осталось без ответа, и разговор на эту тему сам собой прекратился.

Он еще раз посмотрел на нее, пододвинулся ближе, обнял Эмму за плечи и, притянув ее к себе, осторожно сказал:

– Я надеюсь, что ты все-таки решилась переехать в Армли.

Он ожидал резкой реакции в ответ, но ее не последовало. Осмелев, Блэки продолжил:

– Тебе будет намного лучше жить у Лауры Спенсер. Поверь мне, крошка. Дело в том, что после смерти матери она ищет постояльцев, кого-то, кто смог бы взять на себя часть расходов на содержание дома. Чудесный домик, кстати сказать. Небольшой, конечно, но уютный и в хорошем состоянии. Ее покойный отец служил мастером в типографии, а мать работала ткачихой, одним словом, это вполне достойные люди, у которых кое-какие денежки водились. Это сразу видно по дому, мебели и всему остальному, к тому же Лаура поддерживает все в лучшем виде.

Он помолчал, следя за выражением ее лица, и, ободренный, двинулся дальше:

– Там тебе будет по-настоящему удобно. И, я тебе уже говорил об этом, Лаура сможет устроить тебя на фабрику Томпсона, всего в миле от Армли, где она работает сама. Не понимаю твоего упрямства, Эмма.

Она неожиданно повернулась и пристально на него посмотрела, ее зеленые глаза сверкали от гнева.