Это личное, никакого бизнеса (СИ) - Бриошь Софи

Вот почему нельзя было влюбиться в самый первый день на работе в это чудесное человечище? Влюбиться, пока не приехал из командировки Богдан и не обращать уже занятым сердцем никакого внимания. Ни на кого!

– Я и сам в него влюбился, если хочешь знать. – когда много-много веков (Месяцев? Недель, дней?) спустя Маргарита была в состоянии говорить о бывшем уже муже без рыданий, они с Егором выговаривали, выплёскивали из себя Богдана. Это был болезненный для обоих процесс. Каждый был наполнен Бероевым до краёв.

– Я знаю, – Маргарита с уважением слушала друга, не подкалывая его за формулировки. Не к месту сейчас были глупые хиханьки.

– Он ведь необыкновенной человек. Вот именно в том смысле, что "обыкновенный" – это не про него. Мы когда познакомились, – на первом курсе, – я никак не мог понять, что за ощущение рядом с ним возникает. Какое-то напряжение, но в то же время и спокойствие. Странно, да? И не только у меня, другие тоже делились. Никто не анализировал что к чему – поэтому отшарахнулись быстро. Напряжение словили, а дальше не вникали. А мне интересно стало. Я не отшатнулся от него. Богдан ведь очень жёсткий человек. И кажется, что жестокий. А он не жестокий. Он... добрый и... страшно ему. Но никому вида не подаёт.

– Да, да, опусти свои удивлённые брови, я сейчас свою теорию тебе расскажу и сама увидишь, прав я или нет. – Егор многозначительно вытянул вверх указательный палец. Что вкупе с вечно сползающими очками придавало ему вид знатока Паганеля.

– Богдан мне рассказывал, что в детстве был рослым пацаном, заметно опережал ровесников по внешним данным. И как-то, когда мальчишки устроили очередную потасовку двор на двор, он какого-то незнакомого ребёнка так хорошо отдубасил, что парнишка сознание потерял и в больницу попал. Всё, слава богу, обошлось. Но Богдан об этом нескоро узнал. Его родители, видите ли, решили проучить. Чтоб не повадно было. И он почти две недели жил и не знал: убил человека или нет.

Взрослый человек не каждый такое легко переживёт. А тут ребёнок. А он ведь ещё и умный очень. Ты знала, что у Богдана IQ 150 баллов? У меня 130 всего. – Егор вздохнул.

– У меня 125 – Маргарита равнодушно пожала плечами.

– 150 это у него в универе было. В детстве никто не проверял, но то, что мозг работал на других оборотах, не так, как у других, конечно, было понятно. И вот этот мозг и такой стресс. У него тогда кровь из носа часто хлестала. В универе тоже было, я сам видел. Капала как из крана. Жесть, я тебе скажу. К концу учёбы только прошло.

Не знаю, чего он там передумал, надумал, – Богдан мне детали не рассказывал, – но я думаю, что страх свои корни в нём хорошо пустил. Он, кстати, после этого больше никого не ударил в жизни.

– Не ударил. Убил. – Маргарита горько ухмыльнулась.

– Да... Убил. Потому что страшно! Потому что боится опять долго быть в том состоянии. Ему лучше сразу.

– Трус... Но ты Егор прав и неправ. Я хоть и меньше, чем ты с Богданом знакома, но ближе. Он эгоист. Решил проблему как ему удобно, а то, что с другим человеком происходит – ему неважно. Он боится, что окажется не так, как он себе придумал. Боится, что его логика сраная, – Маргарита начала злиться и повышать тон, – его не спасёт и придётся иметь дело с живыми людьми, с чувствами других людей. И со своими тоже. Щедрый! Откупился. Егору бизнес, Маргарите квартиру – всех облагодетельствовал! Нагадил и тут же подтёр за собой. Какой благородный джентльмен!

– Погоди, я ещё не всё рассказал. Мы с Богданом никогда не вспоминали тот случай. Он тебе вряд ли рассказывал, – было видно, как тяжело Егору даются воспоминания. – Мы тогда первокурсниками были. Только дружить начали. Даже не дружить толком, а так, общаться. Как-то поздно с вечерней пары из универа шли через парк и не по основной освещённой аллеи, а срезать решили. Нас двое, вокруг не души. Люди далеко ходят. И встретили компанию. Те докопались – драки было не избежать. Но дракой это трудно назвать. Упырей человек пять, а нас... полтора, сама понимаешь. – Егор пожал плечами, словно извиняясь за свой не амбальный образ. – Меня сразу завалили и пинать стали, а Богдан отмахивался. А бить-то не может! Психологически не может! Боится, что убьёт! Тормоз у него срабатывает. Да и в любом случае силы не равны были. Там шкафчики нормальные к нам подвалили, и ясно, что опытные в этом деле, не то что мы – два ботана из физико-математической школы. Трое на него прыгали, двое меня уничтожали. Он бы убежать мог. Богдан, знаешь, какой спортивный был! Не боксёр, конечно, но как атлет вполне крутой. Вывернулся бы и удрал. Не догнали бы. А он видел, что сейчас прибьют меня и как...

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Глава 36

... заорёт! Марго, я тебе клянусь, это был рёв раненого зверя, который детей своих спасает, не меньше. С такой громкостью и силой человек неспособен кричать.

Егор снял очки. Протёр краем футболки стёкла, одел обратно.

– Он как заорёт, на весь парк – "Помогите, убивают!" и ко мне метнулся. Я уже не видел ничего от крови, потом события сконструировал по обрывкам памяти и всё понял. Ещё б пара ударов и, наверное, голову мне пробили. Если б он за помощью побежал – помогать было бы некому уже. Богдан на меня упал, закрыл. Упыри его пинали, мне уже не доставалось. Я помню, как он со стиснутыми зубами рычал. Тяжёлый такой, зараза, чуть не раздавил меня.

Егор грустно улыбнулся.

Сознание я всё ж потерял, похоже. Не знаю, как быстро народ прибежал на крик. Долетел его призыв.

Потом скорая, все дела...

Я так Богдану и не признался, что слышал этот его крик. А он сам не рассказывал, что позвал подмогу. Говорил: "Толкнули, тоже упал. Дальше не помню". Он ведь никогда ничего не просит, сама знаешь.

Богдан: сильный, здоровый, гордый, – кричал "помогите". Для меня кричал, понимаешь?

С тех пор наша дружба и началась.

Он тяжёлый – я это во всех смыслах на себе испытал – но он не закоренелый эгоист, это я точно знаю.

Марго молчала, всё ещё нахмурив брови. Но уже едва заметно покусывая губы.

– Мара-рита... тьфу, ты, блин, оговорился. Ну, по Фрейду, как говорится... (*Мара на иврите означает "горькая", у старославян – "смерть"). Маргарита. Ты строга к Богдану – и это понятно! И я нисколько не призываю тебя быть к нему снисходительнее. Я сам руку чуть не сломал. – Егор показал подруге левую кисть и Маргарита только сейчас с ужасом обнаружила, что костяшки разбиты, кожа содрана, а вся кисть выглядит опухшей, словно лицо бомбжа-алкоголика со стажем.

– Что случилось, Егор? – тут же воскликнула, забыв на мгновение о своей боли.

– Ну, что, – Егор извиняясь пожал плечами, – переживаю. Разозлился и врезал. В стену. Пару раз.

– Господи, – Маргарита выдохнула, – как ты меня напугал. А почему левая рука пострадала? – горько улыбнулась, почти догадываясь, что ответит приятель.

– Не могу же я друга всерьёз убивать. – также горько улыбнулся в ответ Егор.

– Ты что сказать-то хотел. Начал, а потом на руку отвлёкся.

– Да я даже не знаю, корректно ли об этом говорить. Но это не сплетни и не претензии – это мои наблюдения!

– Сплетни – не сплетни. Подумаешь – великий грех. Некоторые принципиально не сплетничают, а потом лопатой по башке и в яму. Всё честно и откровенно. Без сплетен.

– Короче, – Егор понял, что Маргариту снова заматывает в гнев и обиду и едва воцарившаяся атмосфера спокойного диалога может улетучиться, – Да ты и так в курсе, наверное... Знаешь ведь, что у Богдана мама очень властная женщина? Батю под каблуком жёстко держит?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Конечно, знаю. Мы хоть и не рядом живём. Жили. – по сменяющемуся выражению её лица было заметно, как болезненно даются Маргарите подобные оговорки, – Но я успела проникнуться темой – кто хозяин в родительской семье Богдана. Ты об этом переживаешь? Расслабься – это не сплетни. Да – мама у него директор в гимназии, а папа простой учитель там же. Не знаю, почему он хотя бы школу не сменил.