Монстром буду я - Мария Власова

похожи, этот помощник особенно, но кто в своем уме захочет жить с «таким»? У меня все время возникало чувство, что он красивей меня. Было бы не до смеха, если проходящие мимо мужики свистели бы вслед ему, а не мне. Да еще этот серый цвет кожи — «фу»!

Что он вообще говорил, а я ему, по его мнению, отвечала? Тяжело вздыхаю, почему-то чувствуя злость на себя. Надо было и его слушать, а я лишь о словах Настасьи думала! Ладно, черт с ним, с Маратиком! Собралась, нужно пользоваться удачным моментом!

На этаж ниже полетела на всех парах, стражи поблизости не наблюдалось. Наверное, они стоят на посту, только когда главнокомандующий внутри. Вошла в покои тихо, на цыпочках и сразу направилась к двери кабинета, прислушиваясь к каждому звуку. Дверь стояла на месте и была заперта, что не удивительно. В этот раз у меня было время, так что, опустившись на колени, посмотрела в замочную скважину. Судя по размерам ключ от двери должен быть большим, вроде того, что был у отца, от храма. Длиной с мою ладонь, не меньше. Ну и как мне дверь взламывать? Под рукой не было ничего подходящего, начала шарить взглядом по гостиной, но и здесь не обнаружилось ничего подходящего. Мои нервы сжались в комок, состояние — на грани истерики. Ну и как, чёрт побери, эту дверь открыть?! Впервые пожалела о том, что меня воспитал жрец, а не какой-то разбойник. Когда уже в отчаянье схватилась за кочергу, решив выломать дверь к чертям, жизнь подкинула мне очередную пакость.

В коридоре послышался топот, и определенно зная, что идти здесь могу лишь в одну комнату, нервно забегала взглядом по интерьеру. Где бы спрятаться? Вокруг стол, кресла, диванчики, книжные шкафы, в углу большой громоздкий шкаф. Раскрыла и слегка ошалела от вида дорогих женских платьев на вешалках. Я, значит, в грязном фартуке и платье хожу, а тут целый гардероб пылью покрылся! Что вообще женская одежда делает в гостиной? Но думать об этом было поздно, едва успела нырнуть внутрь шкафа, дверь в комнату с грохотом открылась, и я еле успела прикрыть дверцу, оставив узкую щель. Да уж, за время своего злоключения, я научилась многим навыкам. Прямо не знаю, как можно применить в будущем опыт тайного сидения в шкафу с целью подслушивания чужих разговоров. Собирать сплетни для деревенских бабушек? Хорошо хоть в этот раз не в сортире или голая за ширмой в ванной сижу.

Двери громыхнули, ударившись о стену, пропуская монстра монстров. Он был в своем странном обмундировании, но почти сразу сбросил шлем прямо на пол. Длинные волосы укрыли плечи, и чисто женская зависть к шелковистым и, самое главное, чистым волосам заставила с негодованием прикусить губы. Он что-то зашипел со злым выражением лица.

«— Вот чёрт!» — автоматом подменила его шипящую фразу на более понятную.

Серенький монстр начал сдирать с себя части амуниции и бросать куда попало. Перчатка попала в вазу на камине, разбила ее на кусочки. Вот же гад, а кто это убирать будет? От снятой амуниции поднялась какая-то фиолетовая пыльца. Учитывая то, что я и так сижу в пыльном шкафу, вполне логично, что мой нос противно зачесался, норовя исторгнуть щекочущие его частицы. Вот только чихнуть здесь не хватало! Зажала нос пальцами, и едва не вывалилась из шкафа от неожиданности, когда входная дверь опять с грохотом открылась. Не щадят ее совсем серенькие.

«— Монстр!» — выдал мой внутренний переводчик голосом Маратика, так что я сжалась в комок.

А он-то здесь какими судьбами? Заговорил он, конечно, на их языке, может и с уважением, но глазки-то совсем о другом говорят.

«— Еще одна недобаба», — шипит их монстр монстров, слегка повернув голову на своего помощника.

«— Я не баба!» — шипит резко этот помощник и вдруг хватает главнокомандующего за плечо, поворачивая к себе лицом.

Это что за панибратство с начальством? Совсем, что ли, с катушек слетел? Возможно, их главный монстр о том же подумал, расправил свои огромные плечи, я его теперь лишь со спины видела, сложно сказать какие эмоции играли на его страшном сером лице, когда он шипел новую фразу. Но раз уж это просто моё развлечение, решила представить, как хмурятся его черные брови, и он с серьезным видом спрашивает:

«— Правда, что ли?»

Маратик неожиданно опустил голову, как будто провинившийся солдат. Которым он, по сути, и является, хотя мне порой кажется, что он, совсем как наши генералы, уже забыл, что такое пыл сражения. В отличие от страшного главнокомандующего, у которого, несмотря на отличные навыки боя, одни бабы в голове, по-моему. Похоже, ни в одном сером мужике нет идеала, да и позитивных качеств тоже. Не скажу, что наши мужики совсем уж без изъянов: пьют, ходят налево, иногда и колотят, как грушу, своих жен.

У нас же как? Мужик — всему голова, он чуть ли не царь и бог в своем доме, делает что хочет. Спаситель все, разумеется, видит и судит их по заслугам, но на деле, все обстоит не так справедливо. Мне часто приходилось помогать принимать роды у беременных женщин с синяками на лице или выхаживать роженицу после выкидыша, случившегося от побоев ревнивого мужа. Пускай в храме это порицается, называется грешным делом, но преподносится это так, как будто можно и даже нужно женщину иногда поколачивать, но так, чтоб никто об этом не знал. А наши бабы — дуры, терпят, оправдывают и мертвых детей прощают… «Бьет — значит, любит!» — есть у нас пословица. Глупость, но такая красноречивая, что для некоторых, по сути, становится поводом для оправдания их неблаговидных поступков. Подруга моя, Анапа, от мужа через неделю после свадьбы вся в синяках пришла и с блаженной улыбкой давай рассказывать, как муж ее любит, да только ревнует очень. А синяки? А что синяки, это она сама виновата, не так на мужчину постороннего посмотрела, за что дома и получила. Ну и где тут любовь? Может, в самом деле, лучше богу в жертву приносить, чем всю жизнь издеваться, ломая каждую косточку в теле и со временем превращая женщину в серое нечто, что содрогается при каждом громком звуке.

Вздыхаю тяжело. Поэтому-то я и замуж не спешу, оно мне надо? Видела я этих мужчин в гробу с бантиком на лбу! Бросаю взгляд в щель, а то в мысли свои слишком углубилась. Видать много пропустила, поскольку монстр монстров снял с себя амуницию и остался