Монстром буду я - Мария Власова

моментально нашел виноватого, разумеется, это оказалась я, прячущаяся за спинами троих сереньких парнишек.

— Твоих рук дело? — спрашивает у меня с грозным наездом.

— А почему сразу я? — возмущаюсь, вылезая из-за своей симпатичной защиты.

— А кто еще?

Это он о чём? Я вообще примерная девушка была, проблем никому не создавала, пока не нашлись на мою душу больные на всю голову генерал и главнокомандующий. И как понеслось, закрутилось, я прямо сама от себя не ожидала.

— Вы что не видите, здесь дебаты ведутся, о пользе отечественной и иноземной уринотерапии!

Ох, как сказала, так сказала! Бабки однозначно зауважали и начали снова спорить.

— Чего? — переспросил серенький.

— Уринотерапии!!! — повышаю голос, как будто тупому объясняю всем понятные вещи.

Бабки в тон мне кивают, мол, как он такой важный медицинский термин не знает! Если говорить полный бред, так с уверенностью в голосе и каменным лицом, так что машу в сторону Арфия.

— По вашему же повару видно, что он уринотерапией пользуется!

Киваю так, мол, это самые обычные и всем понятные вещи. Главное, стоит наш повар со спущенными штанами, а рядом пара наших бабок в одних ночных рубашках: разделись из-за жары. Вот и забегали глаза Маратика: с повара на меня, потом снова на повара, затем на не слишком одетых бабушек, дальше к абсолютно невозмутимой страже и в результате остановились всё же на мне.

— Теперь еще раз, но по-человечески, — попросил он со страдальческим лицом.

И это он меня «по-человечески» просит говорить? Да чтоб его всю жизнь одной лишь уринотерапией лечили, захватчик бесов!

— Я руку обожгла, они меня лечить уринотерапией хотят, — выставила свою руку в пузырях перед ним.

Помощник посмотрел сначала на меня, такую невинную ещё и глазами хлопающую, затем почему-то на штаны повара и еще больше посерел.

— Вы, — махнул рукой на бабушек и повара, — за работу живо! И чтобы я больше не слышал о вашей этой уринотерапии!

Ничего так фантазия у нашего недомужика, работает! Давлю улыбку, хмурюсь, мол, больно, работать не могу. Может хоть вниз отправит, в нашу камеру?

— Ты, — не очень вежливо ткнул он в меня пальцем, — за мной.

Мне ничего не оставалось, как пойти следом за Маратиком. Шел он нарочито медленно, по пути проверяя работу всех стражников в здании. Мне даже интересно, а куда он собственно меня ведет? Неужели их монстр монстров узнал, какие я слухи о нём пустила? На языке парочка слов вертится, которые ярко описывают то, во что я опять вляпалась. Понятия не имею, как буду выкручиваться.

— Любава, ты меня слышишь? — слышу в голове голос Настасьи и спотыкаюсь на лестнице.

— Все в порядке? — спрашивает помощник, вместо того чтобы помочь подняться.

— Да, — отвечаю ему сухо.

Серенький монстр меня взглядом окидывает и дальше идет по своим делам. Мне остаток дня за ним хвостиком ходить?

— Любава! Как я рада тебя слышать! Уже думала, что ты умерла, не знала, что и делать! — слышу опять Настасью и снова спотыкаюсь, правда, в этот раз не падаю.

Маратик снова разворачивается и в этот раз молча смотрит на меня с прищуром. Улыбаюсь натянуто, опускаю глаза, шмыгаю носом, плечиками пожимаю — мол, дура дурой, на каждом шагу найду препятствие. Вздохнул, повернулся и пошел дальше. Иду за ним, только теперь за стенку держусь. Эх, дать бы ему со спины чем-нибудь тяжелым. Такая возможность пропадает серому под хвост! Кстати, а он у них есть? Судя по амуниции их монстра, хвост имеется, а так и не скажешь. Посмотрела внимательнее сзади на штаны Маратика — свободные, может и впрямь хвост есть. Хотя на голом главнокомандующем такой интересной особенности не заметила.

— Как ты там? Тяжело? Ты у нас сильная, со всем справишься! Линия фронта за эти две недели сдвинулась на пять километров, так что, чтобы наладить связь, пришлось пробираться в тыл. Ферер не хотел помогать пехотой, пришлось, прикрываясь отрядом магов, самой сюда пробираться.

Слышать эту информацию было интересно, так и хотелось высказаться по поводу одного ужасного генерала, но при сереньком нельзя. Мы поднялись на второй этаж, в этот раз Маратик захотел проверить работу дедов, а я следом мышкой крадусь.

— Любава? Ты вообще можешь говорить? — наконец догадалась о причине моего молчания магесса.

— Нет, — шиплю как можно тише, немного отвернувшись к окну.

— Что «нет»? — неожиданно спрашивает серенький, быстро обернувшись.

— На нет и суда нет — пословица, — ляпнула первое, что в голову пришло.

Мы как раз уже возле дедушек стояли, он у них что-то выяснял касательно мебели, которую те зачем-то уносили с этажа вниз. Присела на диван с блаженством, слишком отвыкла от нормальной мебели. Скрипучая кушетка в медицинском блоке в штабе уже казалась давно забытым раем. Маратик глазки свои красивые снова сощурил нехорошо так, что сразу поняла, пора менять тему.

— Устала, — картинно закрываю глаза, ноги на диван закидываю.

Ох, как же я мечтаю выспаться хоть немного! Эта мечта преследует меня со дня смерти мамы, хотя может и раньше. Отец всегда был консервативен, заставлял вставать с петухами и работать до изнеможения, пока он свои молитвы читает и службу утреннюю ведет.

— Знаю, как сильно тебе тяжело, но выхода нет. Одно прибрежное поселение встало на сторону врага. Кромовской отдал приказ магам и пехоте его уничтожить. Это было моё первое задание, и меня заставили убивать и женщин, и детей. Невыполнение приказа — предательство страны. Ты же понимаешь? Голову отрежут не только нам с тобой, но и нашим родным. Об этом законе никто из солдат не говорит, но все о нём знают. — с сожалением прозвучали слова Настасьи в моей голове.

— ВСТАЛА! — кричат на меня где-то рядом и так издалека одновременно.

Вздрагиваю всем телом, стремительно встаю на ноги, но меня слегка шатает. Убивать собственных людей? Что жители деревни нашли в этих серых, раз пошли против своей родины? Пускай они были не в своем уме, но зачем и детей убивать?

— Что делать? — спрашиваю тихо у Настасьи, но смотрю при этом на противного серого помощника главнокомандующего.

— Выполнить приказ, достать планы, а я… я попытаюсь что-то придумать, найти выход.

— За мной, — прорычал серенький, кинув на меня ещё один пристальный взгляд.

Голос Настасьи дрожит, сейчас со мной говорит не уверенная магесса, а испуганная деревенская девушка. Нет, с таким настроем нам из ситуации не выбраться. Беру себя в руки, гордо поднимаю подбородок.

— Сделаю, — обещаю Настасье, заставляя Марата обернуться на мои слова.

Помощник смотрит еще более проницательно, его взгляд останавливается на моей руке, я сжимаю запястье целой,