Меч в терновом венце - Николай Туроверов

МЫ

Голодному камень — привычная доля.Во лжи родились мы. Смеемся от боли.Глаза застилает гнилая короста.Стоять на коленях удобно и просто.Бессильные слезы у нас в горле комом.И только для слабых нам правда знакома.Течет вместо крови по жилам сивуха.Дыша перегаром, мы сильные духом.Голодному — хлеба, а вольному — воля!Рожденные ползать — завидная доля!

СЛОВО И ДЕЛО

Не от голода — от скукиКровь сосут из сердца, суки!Видеть русских на коленяхОчень любит это племя!Душат Правду ложью злою!В мозг ползут нечистой тлёю!Порожденье тьмы и грязи!Бесовского блуда князи!Но придет и наше время!Встанет Родина с коленей!С глаз коросту! Нечисть — с тела!Память. Слово. Долг.И дело.

МОЕМУ НАРОДУ

Иль ты устал, могучий мой народ?Иль тяготы борьбы хребет тебе сломили?Упал на дно веков ли, потерявши брод,И память о тебе развеется подобно горстке пыли?Твой слышу ропот, но невнятен он.Врагов твоих насмешки громче. Ликованье — злее.Врагов, что сокрушал ты испокон…Ужель сейчас они тебя сильнее?Воспрянуть! Распрямиться! Задышать!Их раскидать, как псов смердящих свору!Или рабом приниженно дрожать,Не внемля предков горькому укору?О, мой народ, уставший от борьбы!Ржавеет щит. И меч тебе не нужен?Сон. Отдых. Смерть. В подарок от судьбыУставшему — быть Воином и Мужем!

ГРЕБНЫЕ ГОНКИ[5]

Руки вперед, до отказу —Раз! — и пружиной назад.По голубому алмазуЛегкие лодки скользят.

Раз! — Поупористей, туже,Чтобы скачками несло.Два! — Упирайте упружеВ глубь, молодое весло.

Смокла носатая кепка.Пот у прищуренных глаз.Резко, отрывисто, крепко —Раз! и отчетливей — раз!

Крепостью, мужеством взрослымБега берем рубежи.Раз! Не забрасывай весла.Два! Направленье держи.

Раз! Напрягается стойкоВоля души и весла,Чтобы летящая двойкаПервой к победе пришла.

Раз! До отказу, до цели.Два! Разорвутся тела…Три! И победно взлетелиВверх все четыре весла!

В ЛОМБАРДЕ

В ломбарде старого ростовщика,Нажившего почет и миллионы,Оповестили стуком молоткаМомент открытия аукциона.

Чего здесь нет! Чего рука нуждыНе собрала на этих полках пыльных!От генеральской Анненской звездыДо риз икон и крестиков крестильных.

Былая жизнь, увы, осужденаВ осколках быта, потерявших имя…Поблёскивают тускло ордена,И в запылённой связки их — Владимир.

Дворянства знак. Рукой ростовщикаОн брошен на лоток аукциона,Кусок металла в два золотника,Тень прошлого и тема фельетона.

Потрескалась багряная эмаль —След времени, его непостоянство.Твоих отличий никому не жаль,Бездарное, последнее дворянство.

Но как среди купеческих судовНадменен тонкий очерк миноносца, —Среди тупых чиновничьих крестовБелеет грозный крест Победоносца.

Святой Георгий — белая эмаль,Простой рисунок… Вспоминаешь кручиФортов, бросавших огненную сталь,Бетон, звеневший в вихре пуль певучих,

И юношу, поднявшего клинокНад пропастью бетонного колодца,И белый окровавленный платокНа сабле коменданта — враг сдается!

Георгий, он — в руках ростовщика!Но не залить зарю лавиной мрака,Не осквернит негодная рукаЕго неоскверняемого знака.

Пусть пошлости неодолимый клёвШвыряет нас в трясучий жизни кузов, —Твой знак носил прекрасный Гумилев,И первым кавалером был Кутузов!

Ты гордость юных — доблесть и мятеж,Ты гимн победы под удары пушек.Среди тупых чиновничьих утехТы — браунинг, забытый меж игрушек.

Не алчность, робость чувствую в глазахТех, кто к тебе протягивает руки,И ухожу… И сердце всё в слезахОт злобы, одиночества и муки.

ПОТОМКУ

Иногда я думаю о том,На сто лет вперед перелетая,Как, раскрыв многоречивый том«Наша эмиграция в Китае»,О судьбе изгнанников печальнойЮноша задумается дальний.

На мгновенье встретятся глазаСущего и бывшего, котомок,Страннических посохов стезя…Скажет, соболезнуя, потомок:

«Горек путь, подслеповат маяк,Душно вашу постигать истому.Почему ж упорствовали так,Не вернулись к очагу родному?»

Где-то упомянут. Со страницыВстану. Выжду. Подниму ресницы:

«Не суди. Из твоего окнаНе открыты канувшие дали,Годы смыли их до волокна,Их до сокровеннейшего днаТрупами казненных закидали.

Лишь дотла наш корень истребя,Грозные отцы твои и дедыСами отказались от себя,И тогда поднялся ты, последыш.

Вырос ты без тюрем и без стен,Чей кирпич свинцом исковыряли.В наше ж время не сдавались в плен,Потому что в плен тогда не брали».

И не бывший в яростном бою,Не ступавший той стезей неверной,Он усмешкой встретит речь моюНедоверчиво-высокомерной.

Не поняв друг в друге ни аза,Холодно разъединим глаза.И опять — года, года, года,До трубы Последнего суда!

РОМАН НА АРБАТЕ

Проскучала надоедный деньВ маленькой квартирке у Арбата.Не читалось. Оковала лень.И тоской душа была измята.

Щурилась, как кошка, на огонь,Куталась в платок: «Откуда дует?»И казалось, что твою ладоньТот, вчерашний, вкрадчиво целует.

А под вечер заворчала мать:«Что весь день тоской себя калечишь?»Если б мог хоть кто-нибудь сломатьЭти сладко ноющие плечи!

И читала, взор окаменя,О в любви тоскующем аббате…Ты влюбилась, нежная, в меняВ маленькой квартирке на Арбате.

ДАВНЕЕ

Мелькнул фонарь, и на стальном столбеОн — словно факел. Резче стук вагона.Гляжу на город с мыслью о тебе,И зарево над ним как светлая корона.Пусть наша встреча — в отдаленном дне,Но в сердце всё же радостные глуби:Ты думаешь и помнишь обо мне,Ведь ты меня светло и нежно любишь.В вагоне тесно. Сумрачен и мал,Какой-то франт мое присвоил место,И на вопрос: «А кто вас провожал?»Он радостно ответил мне: «Невеста»…

ЗА

Анне

За вечера в подвижнической схиме,За тишину, прильнувшую к крыльцу…За чистоту. За ласковое имя,За вытканное пальцами твоимиПрикосновенье к моему лицу.За скупость слов. За клятвенную тяжестьИх, поднимаемых с глубин души.За щедрость глаз, которые, как чаши,Как нежность подносящие ковши.За слабость рук. За мужество. За мнимостьНеотвратимостей отвергнутых. И заНеповторяемую неповторимостьИгры без декламаторства и гримаС финалом вдохновенным, как гроза.

ДО ЗАВТРА, ДРУГ!

«До завтра, друг!» — и без рукопожатья,Одним кивком проститься до утра.Еще живую руку мог пожать я,Еще бы взгляду, слову был бы рад.А нынче — храм. Высокий сумрак. Чтица,Как белый мрамор. Серебрится гроб,И в нем, в цветах, мерещится, таитсяЗнакомое лицо, высокий лоб.Ушли друзья, ушли родные. ЯсноЛуна над темной церковью плывет.«Не ведаем ни дня ее, ни часа», —Бормочет чтица, повторяет свод.Блаженство безмятежного покоя.Ушел — уйдем. К кресту усталых рукПрижался нежный стебелек левкоя:Привет с земли. Прости. До завтра, друг!

ПЯТЬ РУКОПОЖАТИЙ