Дороги ратные крутые. Воспоминания об участии в Великой Отечественной войне - Геннадий Обатуров

Вообще день 29-го декабря остался в памяти как один из черных дней. 30-го вечером, когда на одно ухо стал слышать, узнал, что накануне в районе деревни Горбы был смертельно ранен осколком снаряда начальник штаба полка капитан Контрибуций. Скромный, исполнительный, беспредельно преданный службе, Виктор Мефодьевич навсегда остался в памяти.

Помощник начальника штаба по учету личного состава капитан Иван Георгиевич Кириллин рассказал:

– Утром вчерашнего дня Виктор с улыбкой говорил мне, что только что написал письмо жене и шестилетнему сыну и тут же сделал перевод; так что они, мол, сразу получат то и другое. Но разве думал он, что они получат еще и третье, самое ужасное – похоронку?

– Верно говорят, что последней умирает надежда, – коряво произнес я, борясь с душившими меня спазмами горла.

И другая тяжелая утрата постигла нас: погиб командир 170-й стрелковой дивизии полковник Степан Игнатьевич Ушаков, под командованием которого полк принял первый бой.

Кратко остановлюсь на третьем наступлении, имевшем место в начале января, в котором участвовал полк. Теперь удар в направлении Обжино, Савкино наносила 170-я стрелковая дивизия, причем, местность на этом направлении была еще более сложной и в большей степени покрыта лесом, чем к северу от речки Вязовки. Снежный покров уже достигал 50-60-ти сантиметров.

Дивизия усиливалась 60-й танковой бригадой (13 средних и легких танков), 239-м танковым полком (4 средних и 3 легких танка) и 11-м тяжелым танковым полком (6 тяжелых танков KB). На этот раз командующий бронетанковыми и механизированными войсками (БТ и MB) армии, теперь уже генерал-майор танковых войск Кукушкин пошел на более чем сомнительный эксперимент: танковые полки были подчинены командиру бригады. Поскольку все три части придавались на усиление стрелковым полкам, то подчинение полков бригаде лишь усложняло управление. Поэтому еще до прибытия к комдиву и комбриг, и командиры полков просили не объединять их, а передать танки из полков в бригаду, что упростило бы взаимодействие с пехотой и артиллерией. Однако генерал был неумолим. (В начале декабря 1942-го года автобронетанковые войска были переименованы в бронетанковые и механизированные войска, введены должности командующего БТ и MB РККА, командующих БТ и MB фронтов, округов и общевойсковых армий, а также штабы и необходимые управления. Тогда же создано самостоятельное автотракторное управление в центре и соответствующие органы во фронтах, округах и армиях).

Командиром 170-й стрелковой дивизии теперь был уже знакомый по 126-й стрелковой бригаде полковник Федор Васильевич Карлов. 6-го января к нему прибыли все три танковых командира; с подполковником Ершовым был и я. Объявив решение, комдив сообщил, что начало наступления – с утра следующего дня. Это вызвало недоумение.

– Сегодня остается час светлого времени. Когда же готовить наступление, организовывать взаимодействие? – спрашивали командиры танковых частей.

– Мы будем готовы не ранее 9-го января! – решительно доложил командир бригады.

По просьбе комдива и командующего БТ и MB командарм генерал-лейтенант Курочкин перенес наступление, но только на сутки. Естественно, подготовка наступления оказалась поверхностной. Наш полк и три танка KB 11-го танкового полка были назначены на поддержку 422-го стрелкового полка.

8-го января 120 бойцов пехоты и десять танков трех марок после слабой артподготовки атаковали позиции гитлеровцев южнее высоты 67,0. В первой линии шли три танка KB, во второй – наши средние и легкие. Подполковник Ершов располагался на НП стрелкового полка, а я следовал за танками. Вскоре тяжелые танки застряли и остались позади наших танков, а стрелки, пройдя 300 м, из-за сильного огня противника залегли и отстали; лишь через три часа они были подтянуты на линию танков. А за это время по два средних и легких танка были подбиты и один средний сгорел. Огонь противника ослабевал лишь в те моменты, когда бомбили артиллерию противника штурмовики Ил-2. Наступление на этом заглохло.

Справа 55-я стрелковая дивизия, являвшаяся наиболее укомплектованной, прорвала позицию противника в районе Софронкова и овладела Левошкиным, но с утра 9-го января в результате сильной контратаки оставила эту деревню.

Декабрьское и январское наступательные бои привели к сужению Рамушевского коридора до 8—9 км на участках Радово, Левошкино – на севере и Большое Князево, Цемена – на юге. Единственная дорога Демянской группировки оказалась под огнем артиллерии и с севера, и с юга. Это вынудило фашистское командование перебросить сюда хорошо укомплектованную 254-ю пехотную дивизию с ленинградского направления. И в январском бою ее подразделения уже оборонялись против нас.

Итак, в декабре и январе, как и в ноябре, полк вновь постигла неудача в выполнении боевых задач. Мы остро это переживали. Многие ошибки и промахи были следствием слабой выучки экипажей из маршевых рот: недостаточная тактическая слаженность, плохое ориентирование при нахождении в танках, слабые навыки в стрельбе и вождении. Однако в ноябре в атаку шли хорошо обученные экипажи, а результат был не лучше.

С другой стороны, упрекнуть экипажи и роты в целом в отсутствии упорства и отваги мы не имели оснований. Не выявилось ни одного случая трусости. Коммунисты были в большинстве экипажей, комсомольцы – во всех. И те, и другие личным примером увлекали остальных. На место павших и раненых шли в партию и комсомол новые люди. В сложных условиях лесисто-болотистой местности и снежной зимы они отважно направляли танки на врага, били его, горели и многие гибли.

Стремление отдать все для победы проявилось и в патриотическом движении по внесению личных сбережений на строительство танковых колонн. Только командно-начальствующий состав в январе 1943-го года внес на эти цели около 20-ти тысяч рублей.

– Все это, Обатурыч, чистая правда! – подтвердил командир полка при обдумывании итогов. – Но следует добавить к этому вот еще что: ограниченный по составу танко-ремонтный взвод с эвакоотделением только с 1-го по 24-е января эвакуировал 19 подбитых и застрявших танков и отремонтировал 13. Это ли не подвиг!

Но бои-то были общевойсковые, поэтому не все зависело от танкистов. Об этом немало сказано уже выше. Плохо поставленная разведка целей и связанная с этим практика ведения артиллерийского и минометного огня по площадям41, прерывность поддержки атаки танков и пехоты42, применение штурмовиков Ил-2 не для штурмовых действий, а бомбардировок со средних высот, слабое управление пехотой, поспешный ввод полка в бой – не зависели от него.

К таким выводам пришли, готовясь к совещанию у командующего армией, состоявшемуся в конце января 1943-го года. В нем участвовали командование стрелковых и артиллерийских дивизий и бригад, танковых бригад и полков и командиры отдельных танковых батальонов. Из полка нас было четверо.

Перед совещанием мы были представлены новому командующему БТ и MB армии подполковнику Ивану Васильевичу Пшенецкому. Генерал Кукушкин убыл на должность командира танкового корпуса и, к несчастью, вскоре, в апреле того же года, погиб в бою.

Совещание вел командующий армией генерал-лейтенант Павел Алексеевич Курочкин. Мы слышали и видели его впервые, хотя, как я считал, вспоминая генерала Лизюкова, командарм обязан доходить до полков. Вместе с тем, культура речи, точность и ясность формулировок произвела на меня немалое впечатление.

Командарм не возложил срыв выполнения задач на тот или иной род войск, но первые выступавшие основную ответственность перекладывали на танкистов, что вызвало отрицательные возгласы некоторых командиров-танкистов. В последующем ряд ораторов не согласились с таким мнением. Но главный «удар» обрушился на артиллеристов и отчасти – на авиаторов. Несколько позже выступили командиры танковых частей, причем подполковник Ершов за основу взял наши выводы.

В неуспехах виновны все рода войск, в том числе и мы, танкисты. Но вот картина, повторяющаяся из боя в бой: танки и пехота пошли в атаку вместе, но вскоре стрелки залегли. На немалом удалении танки остановились в ожидании пехоты; ждут, а она не подходит. Будучи без прикрытия, начинают гореть, затем оставшиеся отходят. Корень этого явления в том, что противник огнем артиллерии и ударами авиации не подавлен, ДЗОТы не разрушены, система огня его не нарушена, а артиллерийская поддержка слабая. Как же пройдут пехота, да и танки? И еще: вытащите командиров стрелковых батальонов из блиндажей, ведь они не видят ни противника, ни свои роты и не управляют ими.

Он поддержал предположение о постоянном закреплении за танковыми частями по одному стрелковому батальону.

– Такой пехотой будем управлять мы, и она нас не подведет! – эмоционально закончил он.