Супруга господина мага. Ветер, раздувающий пламя - Евгения Ткаченко

живее, насыщение и, будто с большим желанием и вдохновением. Эдмунд с большим удовольствием сообщил Луизе, что называются они скрипкой и гитарой, а затем, хвастаясь, добавил, что и сам во время плаваний научился играть на гитаре.

– В самом деле? – Луиза удивленно приподняла брови. Раньше Эдмунд не питал особой любви к музыке, но ведь не зря говорят, что море меняет. – Я бы хотела услышать, как ты играешь.

– Я с удовольствием не только сыграю, но и спою для вас, миледи, – расплылся в довольной улыбке Эдмунд. – Впрочем, лучше бы спела ты. Помнишь, незадолго до того, как ты уехала со своей ведьмой, а я впервые вышел в море, ты мне пела? Что-то там про ведьм и девицу, которая ждет из плаванья то ли возлюбленного, то ли жениха.

– Нет, Эд. Петь я не буду, – жестко сказала Луиза. – Я уже и слов не помню, – это была ложь, но эта песня не предназначалась для чужих ушей. Она была только для Эдмунда и только в момент того первого расставания, когда Луиза еще верила, что однажды она станет его женой.

Былая обида напомнила о себе совсем некстати. Когда-то давно Эдмунд заверял, что сделает ей предложение, как только они достигнут брачного возраста. Потом он писал письма и обещал, что они соединятся узами брака, как только он получит повышение. Время шло. Эдмунд получал должность за должностью и сейчас уже был помощником капитана на «Фениксе», но обещания так и осталось просто обещаниями. Наверное, напомни сейчас Луиза об его словах, он, возможно, пообещал бы жениться после того, как станет капитаном, а то и адмиралом. Но годы идут, и она отнюдь не молодеет и больше не верит в пустые обещания, хотя до сих пор всем сердцем и тянется к Эдмунду.

– Ладно, я не настаиваю, – Эдмунд и не заметил перемены в настроение Луизы. Ему уже давно хотелось рассказать ей отличные новости, но все никак не получалось. – Это не так важно. Луиза, ты, возможно, помнишь, что моя мать была уроженкой Цинари.

– Разумеется, – кивнула Луиза, раздумывая над тем: не заказать ли еще мороженого? В конце концов, фигуру—то беречь не для кого, а такую вкуснятину в Мёрт не делают. – Именно поэтому ты, решив посвятить жизнь морю, встал под знамена соседнего государства, а не наши, – она сумела сказать это совершенно спокойно, хотя раньше ее сильно задевал выбор Эдмунда.

Луиза всегда была далека от политики, но даже она слышала о давней вражде Цинари и Гилан из-за небольшого островка на границе. Оба государства желали захватить этот небольшой участок суши, а страдали, разумеется, простые люди – жители острова – гиланцы и цинарцы, почти мирно живущие бок о бок на крошечном клочке земли.

Обстановка на границе государств-соседей все обострялась, но войны никто не хотел и тогда, лет пять назад, правители решили довольно банальным образом улучшить дипломатические отношения – одна из дочерей императора Цинари была отдана в жены королю Гилан. Вот только вместо крепкого мира, соседи обзавелись еще одним поводом для вражды. К сожалению, юная королева Гилан оказалась бесплодна. Луиза, еще учась в Академии, краем уха слышала многочисленные сплетни о начавшемся в нынешнем году бракоразводном процессе августейших особ.

– Почему ты об этом заговорил, Эд? – спохватилась Луиза. Сердце ее сжалось от тревожного предчувствия.

– Месяц назад я стал верноподданным Его величества Фредерика императора Цинари, – не без хвастовства объявил Эдмунд. Он вообще страшно гордился тем, что вернулся на историческую родину, да еще и не просто так.

– Чего? – Луиза вытаращилась на Эдмунда. Конечно, этого следовало ожидать, но известие все равно поразило ее до глубины души.

– Да-да, я теперь подданный Цинари, а не Гилан. Так что ты, красавица, беседуешь с иностранцем, – рассмеялся Эдмунд. – Но и это еще не все, дорогая! Ты же веришь в судьбу, Луиза?

– Допустим, – настороженно ответила она, не понимая к чему клонит новоявленный цинарец.

– Полгода назад я встретил моего дражайшего дядюшку Рауля – виконта Салини. Представляешь, старый хрыч бездетен и проникся глубокой симпатией к сыну своей единственной сестры, которая имела глупость влюбиться в бедного уроженца Гилан и сбежать с ним. Он даже надумал сделать меня своим наследником, – Эдмунд подался вперед, глядя на подругу детства лихорадочно блестящими карими глазами. Это был его триумф, предел мечтаний и он хотел, чтобы Луиза тоже прониклась этим, оценила, восхитилась. – Так что Эдмунд Сарбен не просто сын бывшего управляющего графа Сенферн, но и будущий виконт Салини.

– Эд, поздравляю!.. – нужно было сказать что-то еще, но нужных слов у Луизы никак не находилось.

Она смотрела на красавца-моряка и не узнавала в нем того мальчика, в которого влюбилась давным-давно. Его самолюбие торжествовало, а сам он представлял собой просто образец честолюбия и отчего-то напоминал распустившего хвост павлина. Луиза не знала что делать. Теперь Эдмунд был ей ровней, даже отец, скрепя сердцем, согласился бы с этим, но отчего-то это известие не только не принесло ей радости, но даже наоборот – опечалило.

– Давай съедим еще мороженое, а? – после неловкой паузы предложила Луиза, выдавив вымученную улыбку.

– Ты моя сладкоежка! – Эдмунд все упивался своим счастьем и даже не заметил, что Луиза вовсе не разделяет его восторгов. – Конечно, съедим. Совсем скоро я стану настоящим богачом! Это непременно надо отпраздновать!

***

Поздние летние сумерки отступали перед множеством огней. Во время осенней ярмарки жизнь в Квиди с наступлением темноты не заканчивалась, а перетекала в новое русло не менее привлекательное, чем днем. Если утро и день можно было назвать временем торговцев, то вечера и ночи принадлежали музыкантам, которые активно трудились для пущего веселья народа.

Скрипки, флейты и гитары наперебой рассказывали свои удивительные истории – то грустные и печальные, то наполненные таинственностью или светлой радостью. Однако их души могли понять лишь сами музыканты, под умелыми пальцами которых оживали прекрасные инструменты.

Танцы порой заканчивались лишь глубокой ночью, а то и вовсе на рассвете. При этом те, кто жаждал отдыха и тишины, получали желаемое, а все благодаря глушащим талисманам, которые во время празднеств разлетались у торговцев, словно горячие пирожки.

Раскрасневшаяся Луиза опустилась на стул и с наслаждением припала губами к кубку с персиковым соком, который весьма предусмотрительно преподнес Эдмунд. Скажи ей хоть кто-то сегодня утром, что она будет танцевать, то Луиза бы посчитала, что у бедняги помутился рассудок. Она никогда не танцевала и все из-за больной ноги – поначалу было нестерпимо больно, да и хромота при этом очень сильно бросалась в глаза, а с течением времени появилась еще одна веская причина и вовсе вычеркнуть танцы из своего списка развлечений – Луиза так и не