Супруга господина мага. Ветер, раздувающий пламя - Евгения Ткаченко

с трудом стянул с пальца перстень с крупным сапфиром, чтобы и его поставить на кон. – Чтобы признать поражение нужно мужество.

– Некоторые до последнего верят в свою победу. И это нам только на пользу, – заметил герцог, рассуждая не то об игре, не то о большой политике.

Тем временем за карточным столом трое игроков пустили перстень по кругу, с видом знатоков осматривая камень и давая примерную оценку. К сожалению, в большом красивом сапфире оказалась маленькая трещинка, что, безусловно, снижало его стоимость, но кроме него брать у Сенферна все равно уже было нечего.

Спустя партию, перстень поменял своего хозяина и занял место на пухлой руке престарелого баронета Морела. Рэю этот тип никогда не нравился, и дело было не только в его постоянно бегающих поросячьих глазках.

– Идемте, граф. Нам давно пора по домам, – хлопнув проигравшего по плечу, сказал молодой виконт Тресин. Благодаря богатству папеньки, он не особо ценил деньги. Однако стоило отдать ему должное – в этот вечер виконт не раз пытался увести графа Сенферна изо стола, пока не стало слишком поздно. Но, увы, ему это так и не удалось.

– Вы идите, молодой человек, а графу просто необходимо отыграться, – вмешался четвертый игрок, имя которого Рэй напрочь забыл. Он был ровесником Сенферна, вот только седины в светлых волосах почти не было видно.

– Верно, я должен отыграться, – словно загипнотизированный, повторил граф, опускаясь на свое место. А ведь он уже почти ушел. Верно говорят, что страсть к игре, одна из худших – удовольствие она приносит весьма сомнительное, а деньги вытягивает не хуже самой алчной из женщин.

– Граф, вы проиграли достаточно. Подумайте о дочерях! – продолжал настаивать на своем виконт, склонившись к самому уху Сенферна.

– Вы меня оскорбляете, юноша! Еще слово и я буду настаивать на поединке! – вскипел граф, задетый за живое. Он понимал, что виконт прав, однако не позволять же себя учить юнцу, годящемуся в сыновья.

– Не вмешивайтесь не в свое дело, Тресин. Не хотите играть – не играйте, – встрял в разговор новоявленный обладатель сапфирового перстня. – Какова ваша ставка, дорогой Сенферн?

А вот с новой ставкой были проблемы. Сумма, которую граф Сенферн привез с собой, кончилась в самом начале, позже были проиграны и деньги, составляющие почти весь его годовой доход. Драгоценностей при себе тоже больше не нашлось, а желание отыграться разгорелось с новой силой, стоило ему примерно подсчитать размер проигрыша. Оставался только один выход. Главное, чтобы другие игроки оказались согласны на такую ставку.

– Моя дочь, – тяжело сглотнув, произнес граф. Глаза у него лихорадочно блестели, а в душе крепла вера, что еще только одна партия и он обязательно отыграется.

– Вы ставите на кон дочь? – прикидывая возможные выгоды от такой победы, поинтересовался баронет. Он недавно овдовел, так и не успев обзавестись наследником или наследницей, да и обе дочери графа были весьма хороши. Особенно младшенькая. – Какую именно?

– Вы не должны! – возмутился виконт, но его не пожелали услышать.

– Старшую, – чуть поразмыслив, ответил граф Сенферн. – Луиза хороший зельевар. Это компенсирует ее некоторые недостатки.

Кажется, сердце Рэя на несколько мгновений перестало биться. Он сильно побледнел, крепко сжимая кулаки. В любую секунду Рэй был готов ринуться в атаку, но не как маг, а как самый обычный мужчина.

Остановить. Ударить. Убить. Да как родной отец вообще посмел поставить на кон жизнь своей упрямой, свободолюбивой дочери? За такое он не заслуживал пощады!

Герцог, безошибочно угадав настрой мага, вцепился в локоть Рэя, удерживая его на месте. Смерть на празднике – это пошло и скандально. Брат короля не мог себе такого позволить.

– Тихо! Держи себя в руках, Треванс, – чувствуя его ярость, велел герцог Натель. Хоть приказ и был отдан шепотом, голос прозвучал не менее властно, чем если бы это было сказано во всеуслышание. Приказывать он умел не хуже царственного братца.

– Меня устраивает, – согласился баронет. Его приятель согласно кивнул.

– А я отказываюсь принимать участие в этом балагане! – возмутился виконт, понимая, что все равно уже ничего не может изменить. Ни с кем не попрощавшись, он покинул комнату, не желая видеть, как ничего не подозревающая девица достается какому-нибудь мерзкому типу. В том, что граф проиграет, Тресин не сомневался.

– Печально. Молодежь нынче не уважает старших, – вздохнул соратник баронета. – Однако нам нужен четвертый игрок. Господа, нет желающих попробовать заполучить себе леди Сенферн? Герцог, вы ведь не женаты! Может, хотите испытать судьбу?..

Ударить. Стереть самодовольные ухмылки с жирных физиономий. Уничтожить эту падаль. Никто из них не прикоснется к Луизе, не будет распоряжаться ее жизнью. Он не позволит.

– Я сыграю, – сказал Рэй и не узнал собственный голос, доносящийся будто откуда-то издалека. Он быстро шагнул к столу и опустился на пустующий стул, словно боясь, что ему решат помешать или кто-то его опередит.

Рэй давно не играл, но все отчетливо помнил. Ему даже начало казаться, будто учитель сидит напротив и выжидательно улыбается. Начиная новую партию, он всегда говорил Рэю, что в игре, как и в жизни, главное вовремя уследить, если кто-то вздумает сплутовать. Что же Рэй будет смотреть в оба, ведь сейчас на кон было поставлено слишком многое.

Странно, но волнения совсем не было, лишь холодная пустота медленно расползалась по всему телу, уничтожая былую ярость и отгоняя прочь все мысли кроме одной-единственной, вертящейся в голове подобно назойливой мухе: если Луиза узнает, она не простит.

Глава 10. Взгляд в прошлое. Приближаясь к нулю

Первые солнечные лучи озарили небо на востоке. Ночь с неохотой уступала свои права новому дню. Несмотря на прошедшее празднество на душе было тоскливо и муторно. Жаль безысходность не может рассеяться подобно полуночной тьме.

Тяжело вздохнув, Габриэлла отложила пяльцы. Обычно вышивание успокаивало ее, но сегодня она явно напрасно жгла свечи и терзала несчастную ткань. Алые маки получились просто отвратительными, и их все равно придется аккуратно распустить.

Порывисто встав из любимого кресла, Габриэлла покачнулась. Усталость и бессонная ночь, изменившая, кажется, целый мир, давали о себе знать. Но даже при огромном желании она все равно не смогла бы уснуть. Дурные мысли настойчиво лезли в хорошенькую головку, а избавиться от них было просто невозможно.

С самого возвращения с проклятого праздника, Габриэлла сидела у себя в комнате, лила слезы, пыталась вышивать и ждала рассвета, чтобы хотя бы Луиза могла спокойно провести эту ночь и поспать. Однако долгожданное утро не принесло покоя. Скорее наоборот. На душе стало еще гаже, хотя и казалось, что это и вовсе невозможно.

Сделав несколько торопливых кругов по спальне, Габриэлла с сожалением поняла, что