Неприкаянная душа - Лариса Малмыгина

«Мытье» привело меня в ужас. За недостаточностью воды, Онорина, напевая веселую песенку, принялась усердно растирать над тазиком дорожную пыль по вынужденному смириться с экзекуцией телу «госпожи».

— Храбрый герцог наш Бульон

— Подагрой нынче удручен, — мурлыкала она, довольствуясь литром жидкости для того, чтобы смыть с моей спины грязную мыльную пену.

— Бульоны, кажется, бароны, — пытаясь показаться сведущей, пропищала я.

— О, нет! — засмеялась певица. — Генерал-лейтенант герцог Бульонский выступал в свое время в мятеже против Мазарини, за что и получил титул принца для себя и своего рода, увеличив вдвое имения. Однако же госпоже Луизе крупно не повезло. Ее муж, двоюродный брат счастливца, дрался на стороне кардинала.

— И его, естественно, расстреляли или засадили в неприступную Бастилию? — вспоминая о репрессиях сталинских лет, нетактично фыркнула я.

— Отнюдь! Король великодушен! Да здравствует король! — окатывая меня бесценной влагой, с торжеством воскликнула безголовая патриотка.

О, Господи, разве можно вымыться одним кувшином воды, даже если этот кувшин объемом в пять литров!

Наскоро ополоснув лицо малыми остатками жидкости, служанка, готовая к походу в магазин, вульгарно взяла меня под руку:

— Никакая вы не сиятельная княгиня, прекрасная Анастасия. Возможно, когда-нибудь у вас хватит духу признаться в том, от кого скрывается Ваша Светлость. А теперь — вперед, на Сен-Жерменскую ярмарку!

— Почему на ярмарку? — вспоминая Верку Хряпунко, растерялась я.

— Дешевле, — постановила прислуга. — К тому же, нам надо подкрепиться в тамошнем трактире.

— А, может, в магазин или. в лавку? — с надеждой проговорила я.

— Зайдем и туда, — с осуждением оглядывая расточительницу неизвестного происхождения, недовольно вздохнула француженка.

Наняв хвостатое такси, мы медленно потащились по старому, доброму Парижу, наслаждаясь его непревзойденным очарованием. Разве могла когда-нибудь мечтать обыкновенная домохозяйка Алиса Смирнова о том, что увидит самый красивый город планеты Земля в самую красивую эпоху? Ощущение нереальности сопровождало меня все то время, которое мы, с любопытством высунув из окон облаченные в эксцентричные шляпки головы, просидели в уютном экипаже. Карета, миновав улицу Вожирар, на которой расположились респектабельные особняки, окруженные пышными садами, свернула в небольшой переулок, заставленный аккуратными каменными домами представителей среднего класса. В одном из этих зданий и обосновался приличный чопорный магазинчик, торгующий удивительной красоты дамской одеждой. Улыбчивый, страшно разговорчивый продавец бросился нам навстречу.

— Мадмуазель, я рад, я просто счастлив, что вы посетили мое заведение, — тараторил частный предприниматель, обращаясь ко мне и всячески игнорируя Онорину. — Что изволите: платье, нижнее белье, шляпки?

Мне нужно было исключительно все, но хватит ли пистолей на необходимые покупки, я не знала.

— Платье, нижнее белье, шляпку, — задрала к потолку свой прелестный носик моя славная попутчица. — А лучше два платья.

Моментально зауважав Онорину, хозяин универмага бросился самолично обслуживать выгодных покупательниц.

Из магазина мы вышли в эйфорическом состоянии, огляделись по сторонам в поисках такси на копытах и заметили ослепительную карету с ослепительной женщиной. Она заинтересованно взглянула на нас и, взмахнув изящной ручкой, что-то промолвила кучеру. Тот резко остановил лошадей, дама грациозно сошла на тротуар и торжественно направилась к соседнему дому. Фигура ее не производила величественного впечатления, но трудно было представить более гармонично сложенную представительницу прекрасного пола. Очаровательное лицо женщины обрамляли темные, густые волосы, а колдовские черные глаза придавали неповторимую прелесть благородным чертам.

— Маркиза де Бренвилье, — с придыханием прошептал кто-то рядом, — самая красивая женщина Парижа!

Мы разом обернулись. Недалеко стоял грузный немолодой мужчина, одетый добротно, но просто.

— Маркиза славится только красотой? — нетактично поинтересовалась я, справедливо полагая, что надменная аристократка представления не имеет о законе Джоуля.

— Не только, — не удивился моему вопросу пожилой француз. — Она занимается науками.

— Разве особа женского пола, имеющая какое-либо понятие о чем-то, кроме нарядов и хороших манер, такая уж редкость во Франции? — бесцеремонно задала я аборигену невинный, по моему мнению, вопрос.

— Она дружит с самим великим Экзили, — не обратил внимания на иронию навязчивой дамы будущий череп.

— Кто такой великий Экзили? — не переставала приставать я к хорошо воспитанному незнакомцу.

— Могущественный доктор, маг и волшебник, — пораженно взглянул на меня туземец.

— Разве у вас магов не жарят на кострах, как шашлыки? — с сарказмом осведомилась я.

Француз икнул и внимательно посмотрел на назойливую собеседницу. Наверное, приставать на улицах к посторонним мужчинам считалось в те времена плохим тоном, но я ничего не могла поделать со своим неуемным любопытством.

— Экзили пользуется покровительством самого короля, — оставшись довольным осмотром, заулыбался незлобивый мужик. — А вы необычайно красивы, мадемуазель.

— Благодарю за комплимент, — поморщилась я, живо представляя, как потенциальный жмурик начинает ухаживать за жительницей далекого третьего тысячелетия, — только я — мадам, мсье.

— Оливье, — напрягся опечаленный иностранец. — К сожалению, не судьба..

Бульон, жюльен, оливье! Если бы эти господа побывали в российских ресторанах!

Заторопившись по неотложным делам, мы побежали по направлению к улице Кассет, где, по мнению Онорины, непрактичные извозчики чаще вспоминали, что на свете существуют платежеспособные пассажиры. Мсье Салат остался на своем месте, пристально наблюдая за внезапным побегом двух диковинных дам.

Прибыв в «Три березы» и плотно пообедав в местной забегаловке с целью экономии загадочных «бабок», своим названием напоминающих мне слово «пистолет», под руку со служанкой я поднялась в свой номер.

— Хватит обманывать меня, Анастасия, — хлопнув ладошкой по столу, тоном, не предвещающим ничего хорошего, процедила сквозь зубы француженка, — ты должна рассказать все!

— Что? — неумело притворяясь средневековой дурой, заволновалась я.

— Не узнаю, кто ты и откуда, уйду. Распоряжайся чертовыми пистолями сама, как сможешь.

Угроза подействовала, и я решила расколоться.

— Мое имя — Алиса Смирнова, живу в России, — после некоторой паузы, призналась я.

— Так почему ты не едешь на родину, а плутаешь по Парижу, как неприкаянная? — ахнула любопытная варвара.

— Моя родина далеко, — громко вздохнула я, — она слишком далеко.

— Не так уж и далеко, — хмыкнула Онорина, — в наше время это не расстояние.

— В ваше время? — развеселилась я. — А знаешь ли ты, обитательница времен царя Гороха, что я живу в двадцать первом веке?

— Тебе плохо? — поинтересовалась служанка.

— Да, плохо, очень плохо, — хватаясь за непутевую голову, прорыдала я. — Сейчас, наверное, мои родные встречают Новый 2004 год, скоро у меня рожает дочь, мой муж обедает в гадких кафешках, от которых у него начинает болеть живот, а сын просит помочь с ребенком!

— Что-что? — не поняла Онорина, но на всякий случай отодвинулась от меня подальше.

И тогда я рассказала ей все: про Жанну, тихо ненавидящую свою единственную сестру, про Нину, мечтающую убить соперницу, про Мадима, решившего, во что бы то ни стало, заполучить бессмертную душу, про детей, мужа и даже про Карлоса с Маргаритой.

Француженка сидела, широко раскрыв огромные карие глаза и очень внимательно смотрела мне в рот.

Когда я выговорилась, гражданка древнего королевства подошла к жительнице третьего тысячелетия, обняла ее и крепко прижала к своей надежной груди.

— Ты знаешь, где находится замок графа де Виронна? — ощущая внезапное успокоение, всхлипнула я.

— Понятия не имею, — пожала плечами утешительница. — Только не плачь, родная, мы что-нибудь придумаем. Все будет хорошо.

Со вздохом облегчения я прикорнула к той, ближе которой у пленницы семнадцатого века сейчас никого не было.

ГЛАВА 20

КОЛДУН

Мы проговорили всю ночь. Онорину интересовало совершенно все, что стоит, ходит, летает, ползает и висит. Узнав про самолеты, машины, железную дорогу, телевизоры и компьютеры, она долго лежала с открытыми глазами, пытаясь представить себе все эти чудеса в решете. Но усталость все же смежила наши непокорные веки, и к утру две новоявленные подружки забылись тяжелым сном.

Проснулись мы только к обеду.