Шрамы и песни (ЛП) - Кристина Золендз

Боже, как же мне хотелось посмотреть туда, куда она указала. Рассмотреть все в деталях, но я сосредоточился на ее глазах.

— Ну, я уверен, что ты переоденешься, если захочешь пойти на пробежку. — Голос. Ломается. СНОВА.

У нее вырвался смешок.

— Кто ты и что ты сделал с этим свиньей-шовинистом Шейном?

Я закатил глаза.

— Ха-ха-ха. Так ты идешь или нет?

— Конечно. Только переоденусь. — Она развернулась и вышла.

Я замер, сердце билось в горле. Никогда, никогда я еще не был так возбужден. Она вышла, а мой взгляд опустился к сливочного цвета идеальной округлости ее попки, которая выглядывала из-под шортиков. Ее длинные, темные, шелковистые волосы в сексуальном беспорядке рассыпались по плечам и спине. Во рту у меня высохло, а с губ сорвался приглушенный вздох.

Когда она скрылась из поля моего зрения, я подбежал к кухонной раковине и побрызгал ледяной водой себе в лицо. Коннер с Леа продолжали визжать в душе. Я подумал о мусоре, мертвецах, аде... о чем угодно, лишь бы стереть из мыслей самый совершенный вид сзади. Надо ее выбросить из головы, пока это меня не прикончило.

Грейс ждала меня в гостиной, одетая для пробежки. Передо мной все еще был ее полуобнаженный образ. Я открыл ей дверь и начал разогреваться, даже не взглянув в ее сторону.

Два часа мы бегали в прекрасной тишине. Слушать ее дыхание рядом с собой — одного этого мне было достаточно.

Пробежка завершилась у ее квартиры, и она придержала мне дверь, подошла к холодильнику и бросила мне бутылку воды.

У нее в глазах появился слабый блеск.

— Я собираюсь принять душ, — сказала она и оставила меня стоять в одиночестве на кухне. Где примерно минуту я и стоял как полный идиот, решая, что же делать дальше. Мне уйти? Составить компанию в душе? Или остаться и приготовить поесть? Мы же перед пробежкой только кофе выпили.

Прислонившись к столешнице, я старался не представлять ее образ с мыльной пеной по всему телу. Заняться решил ланчем. Я приготовил индейку и салат с оливками. После чего сел ждать.

Двадцать минут. Цыпочки и их длительные душевые заплывы, мне этого не понять. 

Тридцать минут. Она там еще не сморщилась?

Один час. Душ все еще включен. Что. За. Нафиг.

Полтора часа. Невозможно, чтобы в таком старом здании так долго шла горячая вода. Я вышел в коридор постучать ей в дверь, чтобы проверить, в порядке ли она.

Не успел я ударить в дверь, как услышал скрежетание трубы и вода выключилась. Я прислонился к стене рядом с кухней, собираясь выяснить, все ли с ней нормально. Она вышла в одном полотенце, дрожащая; с волос капала вода. Кожа ее казалась посиневшей, но глаза были красными от слез. Она выглядела потерянной. Испуганной. Даже если бы попытался, я не смог бы скрыть свое удивление. Я узнал много нового о Грейс, и чем больше узнавал, тем больше распахивал ей свое сердце.

— Я приготовил завтрак, если ты голодна, — прошептал я. Хотелось бы мне забрать твою боль. 

Ее щеки вспыхнули, оживляя ее вид.

— Ага, конечно. Я сейчас вернусь. — Если бы я только был ангелом. Мне бы хватило сил избавить ее от боли. Я никогда не пожалею о любви к Селе, но всегда буду жалеть, что не смог оспорить свое наказание и перестал быть ангелом.

Спустя пять минут она вошла в кухню. Волосы по-прежнему влажные. Одета в фиолетовую футболку, делающую ее глаза лавандового цвета. С Селой было так же. Я съежился от того, что сравнил ее с кем-то. Селы нет, и мне больше никогда не насладиться видом ее глаз.

— Прости, что так долго. Не думала, что ты останешься, — произнесла она, ссутулившись.

Прямо как девочка, пойманная за чем-то плохим.

Я усмехнулся, и этот звук был явно различим.

— Ты так долго пробыла в душе, чтобы я ушел? Меня достаточно просто попросить, Грейс. Я просто подумал, что после двухчасовой пробежки на голодный желудок ты будешь рада какой-то еде. — Бедняжка, каким же плохим она меня считает. Почему я застрял в теле этого презренного куска дерьма?

Она закатила свои фиолетовые глаза.

— Нет, придурок. Я застряла там не из-за тебя. Знаешь, не все в этом мире вращается вокруг тебя. И спасибо, я умираю с голоду, — сказала она, садясь.

Меня сбила с толку такая переменчивость. Она скрывала от меня свою истинную натуру, и я не понимал почему. Но, черт, мне хотелось ее разгадать.

— Ты присоединишься или так и будешь смотреть, как я ем? Кстати, довольно вкусно, — тепло улыбнулась она.

Я просто застыл, глядя ей в глаза. Как много мне хотелось сказать ей. Рассказать все о себе, и про наказание, и про ад. Хотелось, чтобы она узнала, как сильно похожа на ту, ради которой я отказался от всего, и что без всяких сомнений сделал бы это снова.

А потом она подавилась. Я подбежал к ней.

— Ты в порядке? Неужели так невкусно? — Какого черта? Я понятия не имел, что надо делать, когда кто-то подавился. 

Расхохотавшись, она вытерла глаза.

— Господи, Шейн. Еда восхитительна. Я подавилась, потому что ты сидишь здесь и наблюдаешь за мной, словно от вкуса этих рулетов с индейкой зависит твоя жизнь.

Собравшись с силами, я засмеялся и сел есть. Я чертов псих. Просто эта девушка слишком похожа... 

— Приятель, ты заставил меня прослезиться, — вздохнула она.

— Что за восхитительные глаза, в них никогда не должно быть слез, — прошептал я. Черт, черт, черт! Не следовало этого говорить. — Твоя фиолетовая футболка оттеняет их, и они кажутся бледно-лиловыми.

Она засмеялась, запрокинув голову.

— Не удивительно, что ты так на меня уставился. Да, некоторые цвета оттеняют мои глаза, но большую часть времени они унылого серого цвета.

Настала моя очередь подавиться едой. Она что, шутит?

— Грейс, в твоих глазах нет ничего унылого. И ты права, это дерьмо вкусное. Не за что. — Мы доедали наш завтрак в тишине. Когда мы доели, она помогла мне все убрать, мы действовали как хорошо отлаженный механизм. Взяв пальто и сумку с одеждой для пробежки, я направился к двери. Хотя мне и не хотелось уходить; хотелось провести с ней больше времени.

— Есть планы на сегодня? — спросил я.

— Нет, никаких, — сказала она, избегая моего взгляда.

— Я как раз собирался поиграть в студии, хочешь прийти? — Давай же, Грейс, соглашайся. Мне необходимо сыграть тебе песню, на которую ты, даже не подозревая того, меня вдохновила. На данный момент это единственный чертов способ рассказать тебе о том, что творится у меня в голове.