Прекрасные дьяволы - Ева Эшвуд

Может, поэтому мне каждую ночь снятся кошмары.

Объективно, мне намного лучше, чем было раньше, но правда в том, что мне еще и слегка… грустно.

Я смотрю на экран, снова перечитывая это слово из последнего сообщения Вика. Я вполне могу представить, как бы он его произнес, как бы посмотрел на меня с привычно спокойным выражением лица, а в его глазах мелькнул бы легкий намек на его истинные чувства.

Я подумываю о том, чтобы вообще не отвечать, но, неверное, это так же печально, как и реальный ответ, поэтому вместо этого я печатаю правду.

Я: Не уверена.

Виктор не заостряет на этом внимание. Он не спрашивает, может ли что-нибудь сделать или что не так. Скорее всего, он просто сохраняет эту информацию в памяти, как он делает с каждой мелочью, которую замечает.

И вместо того, чтобы спросить, что означает мой последний ответ, он пишет несколько сообщений, которые представляют собой серию вопросов, будто он пытается дополнить то, что пропустил.

Виктор: Значит, ты вернулась в колледж? Как проходят занятия?

Виктор: Твоя бабушка хорошо к тебе относится?

Виктор: Твоя новая квартира похожа на те, что показывают в твоих любимых шоу про дома?

Я отвечаю на каждое сообщение, хотя на самом деле даже не уверена, зачем. Наверное, мне вообще не стоило с ним разговаривать, учитывая, что я велела Мэлису убираться и сказала, что не хочу иметь с ними ничего общего, поскольку они мне солгали.

Но в ответах на вопросы Виктора есть что-то утешительное. Как ни странно, они меня успокаивают.

Я рассказываю ему о своих летних занятиях и о том, как Оливия ворвалась в кабинет декана и заставила его согласиться на ее условия, ни разу не повысив голоса. Рассказываю ему о ее доме, похожем на особняк, и о том, как повсюду растут свежие цветы. Я закатываю глаза, увидев комментарий о моем пристрастии к шоу по благоустройству домов, вспоминая, с каким презрением Виктор к ним относился, когда был у меня дома в прошлый раз.

То была последняя ночь, которую я там провела.

Удивительно, но Вик гораздо более общителен по переписке, нежели вживую. Словно тот факт, что между нами стоит некая воображаемая ширма, каким-то образом заставляет его меньше скрываться.

Виктор: Вчера Рэнсом украл мое арахисовое масло, немного. Потому что Мэлис сожрал то, которое едят они.

Я не могу удержаться от смеха, представляя, как, наверное, расстроился Вик, обнаружив, что его личная баночка с арахисовым маслом испорчена. Зная Рэнсома, он, скорее всего, пытался скрыть улики, но это нелегко сделать, когда у твоего брата такие потрясающие наблюдательные способности. Держу пари, Вик сразу заметил.

Закусив губу, чтобы сдержать улыбку, я забираюсь обратно в постель и устраиваюсь поудобнее с телефоном в руке.

Я: Одной из первых вещей, которые я закупила в свою новую квартиру, стало нормальное арахисовое масло. И никакой хрустящей ерунды.

Я не признаюсь, что думала о нем, когда покупала масло, или что купила точно такое же, как у него.

Виктор: Рад это слышать. И тебе не нужно беспокоиться о том, что кто-нибудь (Рэнсом) станет жрать его из банки ложкой. Похоже, я завидую тебе.

Это вызывает у меня настоящий смех, и я быстро прикрываю рот рукой, и только потом вспоминаю, что Виктор больше не может видеть меня – камер-то нет. По какой-то причине я не хочу, чтобы он знал, что этот разговор заставил меня улыбнуться.

Но, несмотря на это, я не перестаю писать ему, даже когда мои веки начинают тяжелеть. Я сворачиваюсь калачиком на боку, набирая сообщения и сжимая телефон в руке.

И когда наконец засыпаю, он все еще остается на связи.

11. Рэнсом

Мастерская пуста, как и в последние несколько дней. С тех пор, как мы разосрались с Итаном Донованом и его командой, дела идут туго, поэтому я просто вожусь со своим мотоциклом. Честно говоря, я делаю это скорее для того, чтобы занять руки, а не потому, что с ним нужно что-то делать.

Донован явно все еще держит на нас зуб, и его попытки помешать нашему бизнесу оказались настолько успешными, что в последнее время у нас вообще почти нет клиентов. Если ситуация станет хуже, нам, возможно, придется на некоторое время заняться другой работенкой.

Мэлис сказал, что недавно встретил одного из старых коллег отца, Дариуса Леджера. Вполне вероятно, чувак смог бы свести нас с людьми, которым нужны наши услуги, хотя – и так считаю не только я, – это уже последний вариант. Насколько я помню, Дариус всегда был тем еще засранцем.

Мы что-нибудь придумаем, как всегда. Просто нужно набраться терпения.

К сожалению, сделать это сложнее, чем обычно, учитывая, в какой заднице мы оказались в последнее время. Из-за спада в бизнесе мы с братьями просто слоняемся по складу, как гребаные зомбаки. Уиллоу ушла, и ее отсутствие сотворило в нашей жизни зияющую дыру.

Из-за этого все кажется неправильным.

Я знаю, что Мэлис на днях разговаривал с ней, и это меня охренеть как удивило. Ведь это он сказал, что нам лучше разорвать с ней любые отношения, поскольку ей не место в нашей жизни, и все такое. И все же именно он первым не выдержал и побежал к ней.

Ну еще бы. На самом деле, вряд ли мне стоит удивляться.

Мэл всегда пытается делать вид, что он охренеть какой крутой парень, и ему вообще на все насрать. Он и правда самый жесткий ублюдок из всех, что я знаю, это правда. Но когда он о чем-то – или о ком-то – заботится, то делает это всем своим гребаным сердцем. Я это знаю, поскольку сам являюсь одним из тех, к кому он так относится.

Если говорить о логике, то все его слова, сказанные после возвращения из больницы, остаются в силе. Да, наверное, нам лучше было бы просто позволить Уиллоу жить своей жизнью. Она была бы в безопасности, а мы снова занялись бы своими делами, вернулись к тому дерьму, что навалилось на нас до ее появления. Ей было бы проще, если бы мы не стали объяснять, почему сделали то, что сделали, и позволили бы ей ненавидеть нас вечно. Но Мэлис, очевидно, не смог сдержаться.

Мысль о том, что Уиллоу ненавидит нас и думает, будто мы считаем ее ничего не значащей шлюхой, причиняла ему такую же боль, как и мне.

И, черт,