Прекрасные дьяволы - Ева Эшвуд

никогда не повторится.

Я не хочу думать о Мэлисе. Или о ком-либо из них.

Мне нужно сосредоточиться.

Так приятно снова ходить в колледж. Этого мне больше всего и не хватало, когда я жила с парнями. Я так благодарна Оливии за то, что она дала мне возможность посещать занятия. Учеба всегда много значила для меня – я мечтала окончить университет с хорошим дипломом и изменить свою жизнь к лучшему. Это станет моим билетом к свободе от того дерьма, в котором я выросла, способом оставить все это позади и стать кем-то лучшим.

Мне довольно легко удается снова погрузиться в учебу, начать делать заметки, слушать лекции, и впервые за несколько недель я чувствую себя нормальной.

Как только занятия заканчиваются, я возвращаюсь к своей машине и с хорошим настроением еду в новую квартиру. Подпевая песне, звучащей по радио, я радуясь, что мне не нужно тащиться на автобусе или беспокоиться о том, что, когда я вернусь домой, в моем доме будет проводиться сделка с дилером.

Поднявшись на лифте, я подхожу к квартире и отпираю входную дверь, а после вхожу внутрь. Я собираюсь уже направиться на кухню, чтобы разогреть остатки еды на ужин, но тут краем глаза замечаю какое-то движение.

Я смотрю в ту сторону, и сердце замирает.

Посреди моей гостиной стоит Мэлис.

9. Уиллоу

Сердце внезапно набирает обороты и начинает биться о ребра в бешеном темпе.

Мэлис.

Какого хрена он здесь делает?

Он стоит в гостиной, словно внушительная статуя. Из больших окон в комнату льется солнечный свет, окутывая его ореолом теплого золота. Его мускулистая, покрытая татуировками фигура выглядит неуместно в этой элегантной квартире, особенно учитывая, что он, скорее всего, вломился в нее. Из-за контраста между ним самим и окружением он выглядит еще более грубым, опасным и диким.

Долгое время мы просто смотрим друг на друга.

Я не нахожу слов, отчасти от шока, что он вообще здесь, а отчасти от бури эмоций, захлестнувших меня в одну секунду. Даже после всего, что произошло, какая-то часть меня все еще рада его видеть – и я ненавижу это чувство.

Затем взгляд Мэлиса опускается на мою шею. Он высовывает язык, облизывая губы, и я тихо перевожу дыхание, стараясь не следить за его движением глазами.

– Твои синяки почти сошли, – говорит он. Голос грубый, но звучит почти… с облегчением. Будто ему на самом деле было небезразлично, что меня ранили.

Его голос разрывает напряженную тишину, и я с трудом сглатываю, выпрямляя спину. Я не могу позволить себе снова оказаться втянутой в эту историю с ним. Не могу позволить себе потерять бдительность. Когда я сказала им, что все кончено, я не шутила, и буду стоять на своем.

Я собираю весь свой гнев с того вечера, когда увидела то видео, и позволяю ему разгореться в груди.

– Да, сошли. Мне повезло, что я отделалась всего лишь царапинами и ушибами, – холодно говорю я ему. – Увы, не благодаря тебе и твоим братьям.

Мэлис сжимает челюсти, его серые глаза темнеют от гнева. Он медленно приближается ко мне, не отводя взгляда. Словно хищник, преследующий свою жертву.

– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, солнышко, – бормочет он. – Мы сделали все, что могли, чтобы найти тебя. Как только мы поняли, что ты пропала, то чуть не спятили. Вик просматривал записи камер, а мы с Рэнсомом пытались разыскать тебя, бродили по улицам. Ты прекрасно знаешь, что мы бы защитили тебя, если бы могли. Мы места себе не находили, пытаясь добраться до тебя раньше, чем Илья причинит тебе вред.

Я хочу отступить на шаг, увеличить дистанцию между нами, когда он подходит ближе, но заставляю себя оставаться на месте. Это моя гребаная квартира, и я не позволю ему меня запугивать. Я делаю глубокий вдох и твердо гну свою линию, вздергивая подбородок и свирепо глядя на Мэлиса.

– Ну, по итогу оказалось, что вы мне были не нужны, – выдавливаю я из себя. – Так что, думаю, это уже не имеет значения.

– Какого хрена ты вообще сбежала? – требовательно спрашивает он, повышая голос. – Зачем пошла туда, где мы не могли тебя защитить? Зачем ты это сделала?

Он выглядит злым, что, в целом, похоже на него. Но в голосе Мэлиса есть что-то почти… отчаянное. Словно ему необходимо знать, что произошло; словно это разрывает его изнутри.

У меня перехватывает горло, становится трудно дышать. Трудно глотать. Мэлис теперь достаточно близко, чтобы я могла разглядеть крошечные темно-синие искорки в его радужках. Он ближе, чем когда-либо с той ночи, когда я сбежала, и мое сердце бешено колотится в груди.

– Я уже сказала, почему, – заставляю я себя произнести хриплым голосом. – Какого хрена я должна оставаться с людьми, которые считают меня никчемной? Которые трахали меня как шлюху и обращались со мной так же? Хуже, чем со шлюхой, на самом деле, потому что тем хотя бы платят. Ты и твои братья просто видели во мне дырку, в которую можно засунуть свои члены. Вы использовали меня. Вы лгали мне. Конечно, я не могла там оставаться. С какой стати, черт тебя дери, я должна была остаться, а?

В груди щемит – будто, обвиняя его в том, что он и его братья сделали, я возвращаюсь к той ночи, когда поняла, что они предали меня. На глаза наворачиваются слезы, они грозят пролиться, но мне меньше всего на свете хочется плакать перед ним. Я не доставлю ему удовольствия узнать, как сильно он меня обидел.

Опустив голову, я смотрю на блестящий деревянный пол гостиной. Делаю глубокий вдох, пытаясь собраться с мыслями и взять себя в руки.

Мозолистые пальцы скользят по моему подбородку, и я удивленно моргаю, когда Мэлис поднимает мою голову, заставляя посмотреть на него.

В его глазах есть что-то почти нежное, смешанное с напряженностью, и это заставляет меня замереть на секунду – достаточно долго, чтобы он смог заговорить снова.

– Это неправда. – Его голос низкий и грубый. – Мы видим тебя совсем иначе.

Я с трудом сглатываю, а затем еще раз, почти дрожа от переполняющих меня эмоций. Как он все еще может вызывать во мне такие сильные чувства? Столько боли и тоски, смешанных вместе? Почему раны на моем сердце не зажили так же быстро, как синяки на шее?

– Тогда зачем Виктор сделал это видео? – шепчу я дрожащими губами. – Кому он его отправил? Какой