Король Яяти - Вишну Кхандекар

Возможно, тебе покажется, что я напрасно готовлюсь принять суровые обеты и изнурить мою плоть ради этого. Знай же, Деваяни, что в этом мире сила ценится превыше всего. Твой отец обладал силой, выделявшей его среди людей, но утратил ее из-за собственной несдержанности, из-за пристрастия к вину. Сандживани давала мне власть, без сандживани я слаб и жалок. Власть — это жизнь, не обладающий властью — живой мертвец.

Прочтя это, ты поймешь, отчего я обрекаю себя на муки. Если ты отправишься ко мне без промедления, сразу по получении письма, мы с тобой простимся перед тем, как я удалюсь в пещеру.

Я жду тебя, Деваяни. Если свободен твой августейший супруг от исполнения государственного долга, пусть тоже приезжает. Я шлю ему мое благословение».

Я поднял глаза от свитка и снова встретился со взглядом Шармишты — полным надежды… вопрошающим. Шармишта ожидала, что святой Шукра пришлет и ей благословение или хоть просто о ней вспомнит. Шармишта не сомневалась, что я прочел бы это место вслух.

Я тяжело вздохнул.

Деваяни поняла мой вздох по-своему.

— Не огорчайтесь, ваше величество. Я повидаюсь с отцом и сразу же вернусь. Сердце женщины всегда в семье, даже когда она гостит в доме, вырастившем ее.

Жрецы все перешептывались, встревоженные нарушением обряда и тем, что был упущен наиболее благоприятный миг для его свершения. Теперь важно было не пропустить время, назначенное астрологами для выступления в поход.

Деваяни отмахнулась от них.

— Нужно подумать о большом жертвоприношении в помощь отцу. Чтобы он успешно выполнил обет. Мы это устроим, когда король вернется из похода.

— А если мне придется задержаться?

— Ну нет! Ты должен принять участие в жертвоприношении. Потом можешь опять вернуться к своим воинам!

Я был готов вспылить, но вмешалась мать, принявшая, к моему удивлению, сторону Деваяни, — мать радовала мысль о том, что королевское жертвоприношение привлечет во дворец святых и мудрецов со всей Арияварты.

Я склонился перед волей матери.

Деваяни просто ожила.

— Я не уеду, — объявила она, — пока не удостоверюсь, что начались приготовления к обряду. О, это будет большое жертвоприношение, мы созовем не меньше полусотни святых людей. И нужно непременно пригласить Качу…

Кача, подумал я. Чуть что — Деваяни вспоминает Качу. В чем дело? Кача довольно долго жил в обители святого Шукры. Понятно, что они с Деваяни часто встречались… и что? Влюбились? Какие чувства их соединяют?

Деваяни иной раз говорит во сне. Однажды она произнесла целую фразу… Кача, говорила она, Кача… Потом что-то о цветах — чтоб он ей к волосам их приколол… Что-то еще… Странно!

О нет, незачем приглашать Качу на жертвоприношение!

Я глянул на Шармишту — почудилось мне или нет, что и она повеселела при мысли о свидании с Качей? Правда — она же мне говорила: Кача научил ее быть доброй, а доброта — это любовь. Неужели и она влюблена в Качу? Если приезд Качи обрадует злосчастную Шармишту, принцессу в рабстве, — я согласен.

Я велел:

— Непременно посоветуйтесь с главным министром, когда будете рассылать приглашения. Я бы не желал, чтоб кого-то забыли. И пригласите святого Ангираса.

Оттого ли, что вспомнилась мне обитель Ангираса, или оттого, что, пока я скакал к северной границе, передо мной все время холодно сверкали в синеве снежные вершины Гималаев, среди которых я каждое утро выискивал глазами трехглавый пик, похожий на трезубец Шивы, — но я постоянно думал о Яти. В этот последний год Яти как-то выпал из моей памяти. Я побывал в асурском королевстве, я взял в жены дочь асурского гуру и ни разу не вспомнил, что мне говорили о намерениях брата тоже встретиться со святым Шукрой, Я даже не справлялся о Яти и понятия не имел, куда он девался, достиг ли цели своих исканий? Весь этот год я был сосредоточен только на себе и на своих переживаниях, иначе мысль о брате хоть раз, да посетила бы меня. И вот, я вспомнил Яти во время похода на север. А почему бы не отправиться к подножию Гималаев, продлив поход? Едва до дасью дошел слух, что против них выступил сам король Хастинапуры, как их летучие отряды рассеялись по джунглям, и мои воины почти не видели противника.

Свободный от ратных забот, я вполне мог отправиться на поиски Яти — я должен был узнать, где мой брат. Однако мысли о Деваяни, тоска по ней гнали меня в Хастинапуру. Осмотрев укрепления, возведенные вдоль северной границы, я поспешил обратно.

Деваяни уже вернулась из отцовского ашрама. Столица готовилась к великому жертвоприношению. Деваяни всем распоряжалась, и мне показалось, что мое возвращение из похода не обрадовало ее.

Причину ее неудовольствия я узнал той же ночью, когда Деваяни дала мне прочитать послание святого Ангираса:

«Не могу принять участие в обряде, пока не будут развеяны мои сомнения о том, что чисты и праведны помыслы Шукры, ибо велика и страшна сила, которую вознамерился он обрести…»

— Он просто завидует отцу! — негодовала Деваяни.

— Не приедет Ангирас — не приедет и его ученик Кача, — напомнил я Деваяни, но тут же, подумав, как огорчится и Шармишта, добавил: — Было бы хорошо, если бы приехал Кача. Я был с ним дружен в юности.

— Но если Кача приедет, приедет он ко мне! — возразила Деваяни. — Это я с ним дружила в юности. Он три года провел у ног отца!

Шармишту я ни разу не видел, вернувшись из похода. Когда я справился о ней, Деваяни раздраженно ответила:

— Я отослала ее в Ашокаван.

Позднее Деваяни мне сообщила причину своей немилости:

— По какому праву Шармишта совершила обряд перед твоим походом? И даже кружок нарисовала — как жена!

— Но ты же знаешь — мать велела Шармиште совершить обряд…

— Как принцессе из вашей касты! Королева-мать обращается с Шармиштой как с любимой невесткой! Не сомневаюсь, что она предпочла бы, чтоб ты Шармишту взял в жены!

Я рассмеялся:

— Какие бы планы ни строила мать, ты все равно расстроишь их!

— Это рискованное занятие! Тебе известно, что по приказу твоей августейшей матери была отравлена дворцовая служанка?

Этой темы я касаться не хотел и, опечаленный, вышел вон.

Но в ту же ночь судьба сделала мне драгоценный подарок.

Я был вне себя от счастья — у нас будет ребенок, я буду отцом. Мальчик или девочка? Если мальчик, то на кого он будет похож? Говорят, когда мальчик в мать, это сулит ему удачу в жизни. Мне бы, конечно, хотелось, чтобы ребенок пошел в Деваяни, даже если родится девочка. Я каждый день буду молить бога, чтоб наши дети унаследовали красоту их матери. Деваяни — мать моих детей!

Поистине, счастьем дышала та жаркая ночь, счастливые мечты опять кружили мне голову…

Удача будто поселилась во дворце. Настал и миновал день великого жертвоприношения. Все прошло прекрасно, несмотря на то, что ни святой Ангирас, ни святой Агастья не почтили Хастинапуру своим присутствием. Это было досадно, но не более. Деваяни все ожидала Качу, но от него не было вестей.

Потом было устроено в Большом дворцовом зале обрядовое угощение брахминов. На нем присутствовала даже мать, укрывшись за занавесью, опущенной позади моего трона.

Как земля в пору цветения излучает какой-то особый свет, так женщина, растящая в себе новую жизнь, несет на себе отпечаток светлого величия, Деваяни всех ослепляла красотой, а я исполнялся гордости, видя, какими глазами смотрят на нее собравшиеся в зале.

Мы с нею обошли брахминов, касаясь в смиренном поклоне ног каждого, потом размеренным шагом поднялись по ступенькам и воссели на троне.

Я думал, что сердце Деваяни смягчилось, когда узнал, что она послала в Ашокаван за Шармиштой, но на приеме понял свою ошибку. Шармишта понадобилась, чтоб на глазах у всех обмахивать опахалом королеву Деваяни, восседавшую на троне.

Брахмины коснулись пальцами риса, благословляя трапезу. И в эту самую минуту главный министр шепнул мне:

— Прибыл святой Кача.

Деваяни расслышала его слова:

— Вели с почетом проводить его сюда. Король и королева рады приезду Качи.

— Святой Кача отказался входить в зал, ваше величество.

Деваяни нахмурилась:

— В чем дело? Старик Ангирас склонил его на свою сторону? Тогда зачем он вообще явился? Прибыл в Хастинапуру, чтобы прилюдно оскорбить нас? В таком случае…

— Ваше величество! — ужаснулся главный министр. — Что вы, ваше величество! Святой Кача прибыл не один — с ним пустынник, который выглядит безумным, и святой Кача пожелал…

— Знать ничего не хочу! Приведите его вместе с безумцем! И вот что — я считаю себя сестрой Качи. Пусть его сначала подведут к трону, я возьму прах от ног его, а потом уже усадят на почетное место среди брахминов!

Главный министр поспешил выполнить волю королевы.

Дверь распахнулась, пропуская Качу, за которым следовал пустынник. Все взгляды обратились на них. По залу пронесся неясный ропот.