Пустыня в цвету - Джон Голсуорси

И, заставив Уилфрида улыбнуться, она усадила его рядом с собой. После долгого молчаливого объятия она открыла глаза и поглядела на него так, как умеют глядеть только женщины.

– Завтра четверг. А что, если на обратном пути мы заедем к дяде Адриану? Он на нашей стороне. Что касается помолвки, – мы ведь можем быть помолвлены, а говорить будем, что нет. До свиданья, мой хороший!

Внизу в вестибюле, открывая дверь на улицу, Динни услышала голос Стака:

– Одну минуточку, мисс!

– Да?

– Я давно служу у мистера Дезерта, – вот я тут и рассудил, мисс… Вы ведь помолвлены с ним, если я, конечно, не ошибаюсь?

– И да, и нет, Стак. Но я, во всяком случае, надеюсь выйти за него замуж.

– Вот именно, мисс. И вы меня, конечно, извините, но это хорошее дело, мисс. Мистер Дезерт – человек горячий, и если бы мы с вами, как говорится, заключили союз, ему это было бы только на пользу.

– И я так думаю; поэтому я вам утром и позвонила.

– Мне на своем веку приходилось видеть немало молодых леди, но все они, по-моему, были ему не пара. Вот почему я и взял на себя смелость…

Динни протянула ему руку.

– Я рада, что вы это сделали, я сама этого хотела; у нас ведь все очень сложно, и боюсь, чем дальше, тем будет труднее.

Тщательно обтерев руку, Стак протянул ее Динни, и они обменялись неловким рукопожатием.

– Я чувствую, он что-то задумал, – сказал Стак. – Конечно, не мое это дело, но он частенько ни с того ни с сего срывался с места. Если бы вы дали мне номера ваших телефонов, мисс, может, я и сумел бы вам обоим услужить.

Динни записала ему номера телефонов.

– Вот это городской, моего дяди сэра Лоренса Монта на Маунт-стрит, а это загородный, в имении Кондафорд, в Оксфордшире. Либо по одному, либо по другому меня почти наверняка можно найти. И я вам очень благодарна. У меня точно гора с плеч свалилась.

– И у меня тоже, мисс. Мистеру Дезерту я всем обязан. И желаю ему всяческого благополучия. Он, может, человек и не на всякий вкус, но я ему душевно предан.

– Я тоже, Стак.

– Не стал бы говорить вам пустые приятности, мисс, но ему, извините, конечно, очень повезло.

Динни улыбнулась:

– Нет, это мне повезло. До свиданья, и еще раз спасибо.

Она ушла, если можно так выразиться, едва касаясь подошвами Корк-стрит. У нее есть союзник в самой пасти льва, соглядатай в дружеском стане, преданный предатель! И, нарочно путая все метафоры, она спешила назад к дому тетки. Отец почти наверняка зайдет туда перед возвращением в Кондафорд.

Увидев в прихожей хорошо знакомый старый котелок, она предусмотрительно сняла шляпу и лишь потом вошла в гостиную. Отец разговаривал с тетей Эм, но, увидев Динни, они замолчали. Теперь уж все, завидев ее, будут обрывать разговор на полуслове! Она спокойно села и поглядела им прямо в глаза.

Генерал не успел вовремя отвести взгляд.

– Динни, я был у мистера Дезерта.

– Знаю, милый. Он решил подумать над тем, что ты сказал. Во всяком случае, мы подождем, пока все не станет известно.

Генерал смущенно поерзал в кресле.

– И официально мы не помолвлены, – если тебе от этого легче.

Генерал отвесил ей легкий поклон, и Динни перевела взгляд на леди Монт, обмахивавшую разгоряченное лицо листком сиреневой промокательной бумаги.

Наступило молчание.

– Когда ты едешь в Липпингхолл, Эм? – спросил наконец генерал.

– На будущей неделе, – ответила та, – а может, еще через неделю! Лоренс знает. Я выставляю двух садовников на Выставке цветов в Челси. Босуэлла и Джонсона.

– Ну? Неужели они все еще у тебя?

– А как же! Кон, тебе надо посадить пестиферу. Нет, это как-то иначе называется, – ну, такие волосатые анемоны…

– Пульсатиллы, тетя.

– Прелестные цветы. Им нужна известь.

– У нас мало извести в Кондафорде, – сказал генерал. – Ты ведь знаешь!

– Зато азалии у нас в этом году были просто чудо, тетя Эм!

Леди Монт отложила промокательную бумагу.

– Я говорю ему, Динни, чтобы они к тебе не приставали!

Поглядев на угрюмое лицо отца, Динни сказала:

– Тетя, ты знаешь этот чудный магазин на Бонд-стрит, где продают всяких животных? Я там купила статуэтку маленькой лисички с лисятами, чтобы папа лучше относился к лисам.

– Ох уж эти охотники! – вздохнула леди Монт. – Когда их выкуривают, это так трогательно!

– Даже папа не любит раскапывать норы или засыпать ходы землей, правда, папа?

– Н-нет… – сказал генерал. – В общем, нет.

– И даже детей мажут кровью, приучают к охоте, – продолжала леди Монт. – Я сама видела на тебе кровь, Кон.

– Неприятно и, главное, ни к чему! Теперь этим забавляются только старые бурбоны.

– Он так противно выглядел, Динни!

– Да, папа, тебе это как-то не к лицу. Тут нужен курносый, рыжий, веснушчатый парень, который любит убивать из любви к искусству.

Генерал встал.

– Мне пора обратно в клуб. Джин за мной туда заедет. Когда мы теперь тебя увидим, Динни? Мама… – И он запнулся.

– Тетя Эм оставила меня у себя до субботы.

Генерал кивнул. Он разрешил сестре и дочери себя поцеловать, хотя на лице у него было написано: «Все это так, но…»

Динни стояла у окна и смотрела, как он идет по улице; сердце у нее сжималось.

– Твой отец! – послышался у нее за спиной голос тетки. – Ах, как все это утомительно, Динни!

– По-моему, со стороны папы было благородно даже не намекнуть, что я от него завишу.

– Кон – очень милый, – подтвердила леди Монт, – он сказал, что молодой человек держался почтительно. Кто это говорил: «Гр-ру-гр-ру»?

– Старый еврей в «Давиде Копперфильде».

– Вот и я чувствую сейчас то же самое.

Динни повернулась к ней.

– Тетечка! Мне кажется, что за последние две недели я стала совсем другая. Я ужасно изменилась. Раньше у меня не было никаких желаний, а теперь только одно желание, и я этого ни капельки не стыжусь. Только не предлагай мне лекарство!

Леди Монт похлопала ее по руке.

– «Почитай отца твоего и мать твою», – сказала она. – Но ведь там было и «оставь все, и следуй за мной», так что ничего еще не известно.

– Нет, известно, – ответила Динни. – Знаешь, на что я теперь надеюсь? Что завтра все узнают. Тогда мы сможем сразу обвенчаться.

– Давай-ка выпьем чаю. Блор, чаю! Индийского, и покрепче!

Глава шестнадцатая

На следующий день Динни довела своего возлюбленного до дверей музея дяди Адриана и оставила его там. Оглянувшись на высокую, перетянутую поясом фигуру, она заметила, что он весь передернулся. Но он все же улыбнулся ей – и хотя он был уже далеко, на душе у нее потеплело.

Адриан был заранее предупрежден о приходе Уилфрида, встретил его, как он сам признался, с «нездоровым любопытством» и сразу же нашел, что тот – полная противоположность Динни. До чего же несхожая это будет пара! Однако общение с ископаемыми, по-видимому, кое-чему научило Адриана, и он почувствовал, что с точки зрения физической племянница не ошиблась. Сухопарая грация и мужественность Уилфрида подходили к ее изящной фигуре; а на смуглом осунувшемся лице с такими горькими складками светились глаза, которые даже на взгляд Адриана, страдавшего чисто английской неприязнью к кинозвездам мужского пола, могли увлечь любую дочь Евы. Ископаемые помогли немножко растопить лед, и, обсуждая, действительно ли был хеттом какой-то довольно прилично сохранившийся скелет, они почти подружились. Страны и люди, увиденные обоими при необычных обстоятельствах, сблизили их еще больше. И только взяв шляпу и прощаясь, Уилфрид вдруг спросил:

– А что бы сделали вы на моем месте, мистер Черрел?

Адриан прищурил глаза и внимательно поглядел на гостя.

– Я не мастер давать советы, но Динни – чудесная девушка…

– Да.

Адриан нагнулся и притворил дверцу одного из шкафов.

– Сегодня утром, – сказал он, – я наблюдал у себя в ванной, как ползет, муравей, отправляясь в разведку. К стыду своему, сознаюсь, я стряхнул на него немножко пепла из трубки: хотелось поглядеть, что он будет делать. Будто я господь бог: ведь и он вечно стряхивает на нас пепел из своей трубки – хочет поглядеть, что из этого выйдет. Мысли у меня тут были разные, но я пришел к выводу, что если вы действительно любите Динни… – по телу Уилфрида пробежала судорога, и его пальцы сжали край шляпы, – а я вижу, что любите, и знаю, что она вас тоже любит, – то стойте на своем и пробивайте вместе с ней себе дорогу сквозь пепел. Динни предпочтет с вами жизнь в шалаше. Мне кажется, – и лицо Адриана осветила задумчивая улыбка, – что Динни – из тех, о ком может быть сказано: «И будут два едины духом».

Лицо у молодого человека дрогнуло.

«Это – настоящее!» – подумал Адриан.

– Поэтому думайте прежде всего о ней, и не по формуле: «Я тебя так люблю, что никакая сила не заставит меня на тебе жениться». Поступайте, как она хочет и когда захочет, – она ведь человек разумный. И, честно говоря, не думаю, чтобы вы оба пожалели.