Пока нормально - Гэри Шмидт

– А какая у Мики Мантла лучшая статистика по выходам на биту за один год карьеры?

– Триста шестьдесят пять, – прошептал я.

– Каким был этот показатель в среднем для всей команды «Янкиз» в Мировой серии 1960 года?

Стоны.

– Триста тридцать восемь, – прошептал я.

– Спокойней, спокойней! – сказал мистер Толстосум Баллард, дергая себя за галстук. Наверное, ему стало жарко. – Есть вопросики и потруднее – надо же нам отделить настоящих мужчин от сосунков! Миссис Стенсон, прошу меня извинить. – Смешки. – Попробуйте-ка осилить вот этот: сколько вымпелов Американской лиги взяли «Янкиз» под руководством Кейси Стенгела?

Мой партнер посмотрел на меня.

– Десять? – спросил он.

Я кивнул. Он записал.

– Вопрос номер девять: мы все знаем, что в 1961 году Роджер Марис побил рекорд Бейба по хоумранам, сделав шестьдесят один. А сколько хоумранов сделал в том же году Мики Мантл?

– Пятьдесят четыре, – прошептал я.

Мой партнер это записал.

– И последний вопрос: в какие пять лет подряд «Янкиз» становились чемпионами мира?

– Ну, это я помню, – сказал мой партнер и записал в блокноте: «1949, 1950, 1951, 1952 и 1953». – Я был на последней игре в каждом из этих сезонов, – добавил он.

– В каждом-каждом? – спросил я.

Он кивнул.

– Нет никакой радости становиться старым хрычом, если по дороге ты не перехватил чего-нибудь хорошего, – сказал он.

Стоит ли мне говорить вам, что, когда мистер Толстосум Баллард объявил ответы, все наши оказались правильными? А стоит ли говорить, что у моего отца с Эрни Эко правильными оказались не все? Стоит ли говорить, что думал по этому поводу мой отец? И что он думал обо всей викторине, посвященной «Нью-йорк янкиз», в которой не было ни одного вопроса про Бейба?

Но этим дело еще не кончилось. Когда мистер Толстосум Баллард попросил команды, ответившие правильно на все десять вопросов, поднять руки, таких пар нашлось целых три.

Просто блеск.

– Похоже, несмотря на все ваши стоны и жалобы, вам было не так уж трудно, – сказал мистер Толстосум Баллард. И вынул из своей черной книжечки отдельный листок. – Ну что же, теперь переходим к решающему вопросу, и уж на этот-то раз, я уверен, вам придется попотеть! Итак, вопрос только для этих трех пар, чтобы определить, кому достанутся мяч, денежная премия и парковочные места. Готовы? Все готовы? И никаких подсказок со стороны, ребята. Готовы? Внимание: чем дорого любителю бейсбола число двести шестнадцать?

Наступила такая тишина, как будто Земля вдруг остановилась на своей орбите.

– Можете повторить вопрос? – крикнул кто-то из оставшихся игроков.

– Чем дорого любителю бейсбола число двести шестнадцать?

Я посмотрел на две другие команды. У них был такой вид, как будто их попросили назвать атомные номера всех инертных газов.

Мой партнер посмотрел на меня.

– Понятия не имею, – сказал он.

Я шепнул ему на ухо.

– Ты уверен? – спросил он.

Я кивнул.

– Точно?

– Точно.

– Откуда ты знаешь?

– Я сам однажды посчитал.

Он улыбнулся – не как моя мать, но тоже ничего.

– Знает кто-нибудь? – крикнул мистер Толстосум Баллард со своего стула.

Остальные пары покачали головами. А мой партнер все улыбался. Потом наклонился ко мне.

– Скажи им, – попросил он.

И я сказал.

Но если вы думаете, что я шибко умный, то вы перестанете так думать, когда узнаете, что случилось после.

Раздались какие-то не очень дружные хлопки, и мистер Толстосум Баллард слез со стула, подошел к нам и пожал нам руки.

– Откуда ты узнал ответ на последний вопрос, парень? – спросил он.

– Он сам однажды посчитал, – ответил мой партнер.

Мистер Толстосум Баллард опять подергал себя за галстук. Видать, его здорово припекло.

– Ну и как же мы выдадим все эти награды? – спросил он и посмотрел на меня. – Машину ты еще не водишь, так что парковочное место тебе вроде бы ни к чему. И денежную премию тебе давать как-то нехорошо, потому что ты даже на фабрике не работаешь.

– Что-нибудь придумаем, – сказал мой партнер.

Тогда мистер Толстосум Баллард посмотрел на моего партнера.

– А с вами как быть? Вы же знаете, что вам не положено выигрывать.

– Почему это? – спросил я.

Он засмеялся.

– А как, по-твоему, это будет выглядеть, если босс заберет все призы?

– Хорошего мало, – сказал я. – Но вы ведь даже не играли.

– Да не я, – ответил он и показал на моего партнера. – А он.

Я посмотрел на партнера.

– Боб Баллард, – сказал он и протянул руку.

* * *

Дорога домой прошла более или менее в тишине, если не считать отца, который объяснял нам, как несправедливо было не задать ни одного вопроса про Бейба, просто-таки ни единого, и что в любом случае это было не соревнование, а мухлеж, и мистер Толстосум Баллард знал все вопросы заранее, потому что иначе откуда бы кто-нибудь взял ответ на этот последний вопрос про триста шестнадцать?

– Про двести шестнадцать, – сказал я.

Он мрачно посмотрел на меня в зеркальце над передним стеклом.

– Ты что, так ни шиша и не понял? – спросил он. – Да он подставил тебя больше всех. Навешал тебе лапши на уши и изобразил все так, как будто ты без него отвечаешь на вопросы, хотя знал правильные ответы с самого начала. Вот уж жмот так жмот! Денежки-то отдавать не хочется! И парковочные места тоже. А бейсбольного мяча у него, наверное, и вовсе нет. Ну и жулье! Он, видать, не подумал, что кто-нибудь его раскусит. Ну что, отдал он тебе твой мяч?

– Он велел зайти к нему в кабинет завтра после школы.

– Я бы на твоем месте ни на что не рассчитывал. Так уж устроен этот собачий мир. Надо быть полным дураком, чтобы кому-нибудь верить.

Я посмотрел на брата. Он полировал стеклышко своих новых наручных часов.

Может, отец и прав.

В понедельник я не пошел в кабинет к мистеру Толстосуму Балларду.

Я не хотел узнавать, как устроен этот собачий мир.

* * *

Вот первая неделя ноября в цифрах:

Ни одной драки в школьном коридоре на первом этаже, хотя к этому было близко.

Одна драка в школьном коридоре на втором этаже. Поражение.

Две драки в раздевалке спортзала. Две победы, после того как я доказал, что могу лягнуть практически в любое место.

Две драки в туалете для мальчиков. Два поражения. Там драк могло быть намного больше, но я перестал туда ходить. Вы правы. Не очень-то это оказалось удобно.

Четыре драки по дороге домой после отсидки после уроков. Четыре поражения.

После отсидки в пятницу я решил, что пять поражений по дороге домой за одну неделю будет многовато, и надул уродов, которые меня поджидали. Я вышел из школы через спортзал – здесь мне оставалось только надеяться, что Так Называемый Учитель Физкультуры меня не засечет, и он не засек, – а дальше пошел к себе в Дыру кружным путем, через шоссе и через поле. Этот путь проходил как раз мимо Бумажной фабрики Балларда, и я подумал: а почему бы и нет?

Когда я добрался до фабрики – а когда вы оказываетесь рядом с бумажной фабрикой, это легко определить, и не по красоте пейзажа, – так вот, когда я добрался до фабрики, то обогнул ее и подошел к главному входу, который смотрел на реку. И прямо напротив их тупой главной двери, на лучшем парковочном месте из всех, какие там только были, стояла машина моего отца. А рядом с ней – пикап Эрни Эко.

Между прочим, мне он не сказал ни слова. Ни одного слова.

Я зашел внутрь, и секретарша, которая говорила по телефону, улыбнулась мне и подняла руку, чтобы я подождал минутку. Внутри было шикарно. Думаете, я вру? Толстый зеленый ковер. Стены с деревянными панелями. Фотографии совета директоров. Лампы с зелеными абажурами. Красная кожаная мебель. А у окон, выходящих на реку, растения с длинными стеблями и такими цветами, которые… ну, их трудно описать. Они даже выглядели как ненастоящие.

Секретарша повесила трубку.

– Это орхидеи, – сказала она. – Мистер Баллард их выращивает. Через неделю-другую почти все уже уедут.

– Уедут?

– Когда они начинают вот так цвести, он рассылает их своим старым работникам, которые еще живут у нас в городе. Ты Дуглас Свитек, правильно?

Я кивнул.

– А я миссис Стенсон. Я уверена, что он тебя примет. Дай только предупрежу его.

Но ей не понадобилось никого предупреждать, потому что дверь в обитой панелями стене открылась и оттуда вышел сам мистер Баллард, в шелковом галстуке и во всем остальном.

– Ага, партнер! – воскликнул он. – Вы уже познакомились с моим партнером, миссис Стенсон?

Она улыбнулась.

– Входи, входи, – сказал он.

И я вошел. Наверное, нет смысла говорить вам, как выглядел его кабинет, – достаточно будет сказать, что он мало отличался от приемной. Только на одной стене были фотографии, где мистер Баллард метал подковы с целой кучей разных людей, которых я не знал, и двумя, которых знал: мэром Нью-Йорка Джоном Линдсеем и президентом Линдоном Джонсоном. Думаете, я вру? Мистер Баллард увидел, куда я смотрю, и сказал: