Пока нормально - Гэри Шмидт

Но все было уже не так, как в октябре.

Теперь миссис Мейсон снова угощала меня по субботам парой пончиков из тех двух дюжин, что я ей приносил, – она клала их на белую тарелку и ставила рядом с кружкой горячего шоколада, которая уже меня поджидала. А мистер Лефлер, который взялся читать «Джейн Эйр», потому что я его вдохновил (по крайней мере, он так сказал), все время повторял, что я должен как-нибудь посмотреть фильм с Орсоном Уэллсом, а потом разыгрывал оттуда сценку-другую, и мы начинали смеяться, потому что актер из мистера Лефлера никакой – думаете, я вру? А после этого мы меняли у него все лампочки, которые надо было поменять. Потом я шел к Догерти, где Фронси, Дейви, Джоэл, Полли и Бен были уже готовы на меня наброситься, и я не возражал. Мне никогда не удавалось уйти оттуда без двух-трех свежих синяков. Это было здорово.

А миссис Уиндермир? Знаете, как мерзнешь, когда идешь по полю к миссис Уиндермир, и от горячего шоколада миссис Мейсон осталось только далекое воспоминание, и вокруг холод и туман, а куртка Джо Пепитона совсем не такая теплая, как хотелось бы, и тебе приходится идти быстро, чтобы унять дрожь, но ты не можешь идти слишком быстро, потому что не хочешь опрокинуть свою тупую тележку? Как следует мерзнешь, можете мне поверить.

И когда ты наконец заходишь в кухню миссис Уиндермир, где так тепло и уютно, как будто здесь хозяйничает твоя мать, и издалека доносится стук пишущей машинки – это печатает миссис Уиндермир, а ее бог, наверное, сидит рядом, сложив крылышки, – ты раскладываешь продукты не торопясь, потому что не хочешь снова возвращаться на холод. А кроме того, можно посмотреть на Краснозобых Гагар и подумать о том, какой впечатляющий сюрприз мать-гагара собирается показать своему малышу. А потом миссис Уиндермир входит и говорит: «Тощий Посыльный, хочешь чашечку кофе?» Думаете, я вру? Кофе! И я говорю: «Давайте», а она: «Тебе с чем?», а я: «Просто так», и она: «Отлично», – и мне тепло всю обратную дорогу.

А потом, в субботу вечером, я оказываюсь у Догерти, которые все-таки решили дать мне шанс. Может, им просто некуда было деваться.

Миссис Догерти не шутила: пятеро детей, и всем до одного обязательно надо почитать что-нибудь перед сном. Причем нельзя читать всем вместе, или хотя бы троим, или даже двоим. Пять детей – и пять книжек.

Времени это отнимает порядочно. Думаете, я вру?

Но мне его ничуть не жалко, потому что благодаря Программе борьбы с неграмотностью я могу осилить любую.

Я осилил «Кота в сапогах» для Фронси.

Я осилил «Подарите мне цирк» для Дейви.

Я осилил сказку про восемь бостонских утят для Джоэла.

Я осилил повесть про Энди и льва с занозой в лапе для Полли.

А если бы я не осилил последнюю, Бен так и не узнал бы, почему Уилбур – самый лучший поросенок на свете.

Знаете, что чувствуешь, когда все это осилишь?

Нет, правда – знаете?

А после того как все младшие Догерти наконец засыпали, мистер Догерти отвозил меня в нашу Дыру на своей полицейской машине.

В общем, вам может показаться, что дела у меня шли очень неплохо. Да так оно, наверное, и было. Но даже когда я ел пончики с корицей, или менял лампочки, или шел обратно от миссис Уиндермир, или ехал в Дыру на полицейской машине, или трудился над Снежной Цаплей, у меня в голове все крутилось то, что я услыхал от директора Питти, а если бы у вас в голове крутилось то, что он мне сказал, вы вряд ли смогли бы всерьез задуматься о Композиции На Нескольких Планах Одновременно.

– Посмотри на диагонали, которые Одюбон намечает сразу же, – сказал мистер Пауэлл. – Если соединить кончик ноги цапли с кончиком ее клюва, ты получишь первую диагональ. Но посмотри на вторую – она совсем не так сильно бросается в глаза. Он начинает ее с кончика этого широкого листа в левом верхнем углу, вот здесь, а затем ведет вниз через верхний край другого широкого листа, вот здесь, и нижний край этого холмика на берегу. И две эти диагонали образуют…

– Букву «х», – сказал я.

– Совершенно верно. И в центре этого «х»…

– Озеро.

– Которое нарисовано горизонтально. Оно длинное и узкое – видишь?

Я видел.

– Итак, – сказал мистер Пауэлл, – один план, где происходит действие, – передний. Его определяют диагонали. Здесь цапля появляется из высоких зарослей и наступает на это растение. А на заднем плане – там, где находится горизонталь, – виден охотник с ружьем, который постепенно движется к нам.

Я кивнул.

Директор Питти – урод.

– Интересно, что вскоре после того момента, который мы видим, два этих плана объединятся, потому что и птица, и охотник приближаются к пересечению диагоналей – при такой композиции они всегда пересекаются в центре картины, там же, где должны объединиться в одно два отдельных действия.

– Выходит, у этой цапли будут большие неприятности, – сказал я.

Мистер Пауэлл посмотрел на охотника.

– Выходит, так.

– То есть эта цапля, можно сказать, уже труп.

Лил встала из-за стола – она делала домашнее задание по литературе, которое должно было еще ближе познакомить нас с Волшебными Свойствами Наречий, – подошла к нам и посмотрела на Снежную Цаплю.

– Вот это труп? – спросила она. – Что-то не похоже.

– Много ты понимаешь, – сказал я.

Знаю, это было глупо. Так мог бы сказать Лукас. Но ведь ни она, ни мистер Пауэлл не слышали от директора Питти… они не знали, как себя чувствуешь, когда в тебя палят. И цапля пока не знала, но скоро должна была узнать.

Лил вернулась обратно к наречиям. Мистер Пауэлл помолчал, а потом достал лист бумаги.

– Попробуй нарисовать контуры цапли, но не одной сплошной линией. Наметь перья, – сказал он. – По крайней мере, до того места, где начинается шея.

Я попробовал, но у меня ничего не получилось. А после того как Лил закрыла учебник, встала и вышла без единого слова, мне даже пробовать расхотелось.

– Мистер Свитек, – сказал мистер Пауэлл, – возьми-ка этот лист домой и попробуй там.

Я покачал головой. Я оставил в библиотеке и бумагу, и карандаши. И Снежную Цаплю тоже – навсегда застрявшую в моменте перед тем, как в нее пальнут, и даже не подозревающую об этом.

Она и не догадывалась, как ей повезло.

* * *

Накануне Дня благодарения[6] мы получили открытку от Лукаса – снова написанную не его почерком, – где говорилось, что он наконец приезжает домой. Он обещал вернуться в середине декабря. «Не забудьте, что я сейчас уже не совсем такой, как раньше», – написал кто-то за него. Мать расплакалась и сказала, что в этот День благодарения нам следует поблагодарить Господа за многое, и я думаю, она была права – особенно если учесть, что мистер Баллард прислал нам индейку весом в двадцать два фунта, а это очень порядочная индейка. Думаете, я вру? Он прислал по такой индейке каждому своему работнику. Когда наступил праздник, мать сунула ее в духовку с самого утра, и она сидела там почти до вечера, так что весь дом пропах ее ароматом.

А мать ходила по дому и улыбалась – пока не пришел Эрни Эко.

* * *

В первый понедельник после Дня Благодарения вместо ланча я пошел на пятый урок физкультуры.

Я встал в конец шеренги. Так Называемый Учитель Физкультуры велел нам рассчитаться на первый-второй – нет, я не сказал, что это близко к тому пределу, до которого он умеет считать, – потом разделил нас на две команды и велел каждой построиться по росту (что заняло намного больше времени, чем вы можете подумать), а потом велел нам сесть по разные стороны от длинного мата на полу, чтобы мы увидели, кто будет нашим противником. Он сказал, что это помогает вырабатывать в себе агрессию.

Просто блеск.

И знаете, вы тоже подумали бы, что мир устроен несправедливо, потому что в нашем тупом Мэрисвилле как раз выдался один из тех шикарных дней, какие бывают, когда неизвестно откуда – может, из Южной Америки? – приходит тропический фронт. Стояла теплынь, сияло желтое солнышко, и до чего здорово было бы в такую погоду пойти пробежаться или перекусить на свежем воздухе, – а я вместо этого должен был возиться на унылом сером мате, который пропах потом тысячи предыдущих схваток! Должен сознаться, что мне трудновато было сосредоточить все свои мысли на секции борьбы.

Вот содержание моей первой схватки в цифрах:

Один бросок через бедро (бросили меня).

Одно удержание (удержали тоже меня).

Одна победа (победили тоже меня).

Время боя – восемь секунд.

Думаю, вы и сами видите, что я был не слишком сосредоточен.

Перед второй схваткой, когда мой противник пялился на меня через мат, вырабатывая в себе агрессию, Так Называемый Учитель Физкультуры подошел ко мне сзади.

– Если не будешь стараться, не получишь отметки за эту секцию, – сказал он.

Вот содержание моей второй схватки в цифрах:

Один бросок через бедро (бросили меня).

Одно удержание (удержали тоже меня).