Богоматерь Нильская - Схоластик Мукасонга

Слышите эту музыку?.. Музыку блудниц… в лицее Богоматери Нильской! Ах, матушка, если бы вы только видели, что происходит в бунгало!.. Конголезский посол все перевернул вверх дном, он убрал кровать монсеньора, а на ее место поставил свое ложе для плотских утех, для разврата. И он хочет, чтобы к нему привели Фриду! О господи!

– Успокойтесь, сестра, успокойтесь, поверьте, мне и самой все это не нравится, но есть вещи, изменить которые выше наших сил, которые нам остается только принять. Будем надеяться, что это зло послужит большому добру.

– Послушайте, сестра, – перебил ее отец Эрменегильд, – как говорит наша матушка-настоятельница, мы должны пострадать от беспорядка, привнесенного его превосходительством послом Заира, ради блага нашей страны. Я лично в начале учебного года посоветовал нашей матери-настоятельнице пойти навстречу просьбам его превосходительства, впрочем, она получила соответствующее письмо из Министерства иностранных дел. Поймите, мы идем на все это ради Руанды, маленькой страны, которую вы так горячо любите – как свою родину, а может, и больше. Когда я учился в семинарии, я прочел одну книгу про евреев, книгу тайную, написанную самими евреями, не знаю уж, кто сделал ее доступной для всех. Евреи писали там, что хотят завладеть всем миром, что у них есть тайное правительство, которое управляет, как марионетками, правительствами разных стран, что они внедряются повсюду. Так вот я вам скажу: тутси как евреи, есть даже миссионеры, как старый отец Пентар, которые утверждают, что они и есть евреи, что так написано в Библии. Может быть, они и не хотят завладеть всем миром, но завладеть всем регионом они намереваются. Я знаю, что они вынашивают проект создания великой хамитской империи, что их вожди собираются на тайные собрания, как евреи. Беженцев тутси можно увидеть повсюду – в Европе, в Америке. Они замышляют всевозможные козни против нашей социальной революции. Мы, конечно, изгнали их из Руанды, а с тех, кто остался, их сообщников, мы не спускаем глаз, но, возможно, в один прекрасный день нам надо будет избавиться и от них, начиная с тех, кто паразитирует в наших школах и в университете. Наша бедная Руанда со всех сторон окружена врагами: в Бурунди тутси находятся у власти, убивают наших братьев, в Танзании правят коммунисты, в Уганде – родственные им бахима. К счастью, у нас есть поддержка в лице нашего великого соседа, нашего брата банту…

– Отец мой, отец мой, – сказала мать-настоятельница, – не надо политики, наша первая задача – избегать скандалов, оберегать наших невинных девочек.

– Но, – возразил отец Эрменегильд, – Фрида и посол помолвлены. Скажем так, они прибыли сюда, чтобы подготовить бракосочетание, я же – духовник лицея. Сестра Гертруда, сходите к Фриде и скажите ей, что ее ждет жених. А я навещу их вечерком и отведу Фриду на ужин.

Незадолго до звонка, сзывавшего лицеисток на ужин, перед бунгало появился отец Эрменегильд и обратился к двум охранникам в военной форме, сидевшим на ступенях:

– Будьте так любезны сказать его превосходительству, что я желаю побеседовать с ним и отвести девушку обратно в лицей.

– Посол никого не принимает, – ответил на суахили один из охранников, – он сказал, что девушка останется здесь на ночь.

– Но я отец Эрменегильд, духовник лицея. А Фрида должна вернуться в лицей на ужин, как и остальные учащиеся. Мне надо переговорить с его превосходительством.

– Зря вы упрямитесь, – ответил охранник, – это господин посол так решил, что девушка останется здесь на ночь, можете идти обратно.

– Но девушка не может оставаться здесь на всю ночь. Это же школьница, надо…

– Говорят вам: зря упрямитесь, – вступил в разговор второй охранник, поднимаясь и демонстрируя отцу Эрменегильду свою внушительную фигуру, – малышка согласна, не надо никого беспокоить.

– Но… но…

– Я же сказал: не надо упрямиться, малышка со своим женихом, господин посол для этого и приехал.

Охранник-великан начал медленно спускаться с лестницы и грозно надвигаться на отца Эрменегильда.

– Хорошо, хорошо, – отступая, проговорил отец Эрменегильд, – передайте его превосходительству от меня поклон и пожелайте спокойной ночи, мы увидимся завтра.

Фрида оставалась со своим женихом в бунгало до середины воскресенья. Когда вереница «Лендроверов» тронулась в обратный путь, Фрида, стоя на верхней ступени крыльца, отчаянно махала вслед машинам, пока они не скрылись за последним поворотом. Из сада за ней наблюдала стайка лицеисток, удерживаемая на расстоянии угрозами сестры Гертруды, возглавившей целую бригаду боев. С напускной беспечностью Фрида не без труда проложила себе путь через скопление однокашниц, не удостоив ответом ни один из вопросов, которыми засыпали ее подруги.

– Матушка, преподобная матушка, – сказала сестра-экономка, входя в кабинет матери-настоятельницы, – если бы вы только видели… Бунгало! В каком оно состоянии! А кухня… а кровать монсеньора…

– Успокойтесь, сестра, они больше сюда не вернутся. Я договорилась с господином послом. Я его убедила. Он признал, что ему трудно будет приезжать в лицей на каждую субботу и воскресенье, у него ведь есть свои дипломатические обязанности, а в сезон дождей, добавила я, дорогу развозит, он даже рискует застрять. Он согласился. И вот как мы условились: пока это будет возможно, в субботу Фриду будет забирать посольская машина, а в воскресенье доставлять обратно… или в понедельник… иногда. В конце концов, они все же жених и невеста, как говорит отец Эрменегильд… Кесарю кесарево, как говорится…

Несколько недель подряд каждую субботу после обеда Фриду ждала у выхода из столовой посольская машина. Та же машина доставляла ее обратно в лицей поздно ночью с воскресенья на понедельник, либо – чаще всего – в понедельник утром. Мать-настоятельница и надзирательницы делали вид, что не слышат скрипа открывавшихся среди ночи ворот, а преподаватели – что ничего не видят, когда Фрида посреди урока с шумом усаживалась на свое место под неодобрительное шушуканье одноклассниц. Но в конце концов Фрида прервала свое презрительное молчание: она больше была не в силах противиться страстному желанию поразить подруг восторженным рассказом о бесподобной жизни, которую вела со своим женихом. Чтобы наладить отношения с теми, кого она так долго презирала и кто, что бы там ни было, втайне ее ненавидел, она привозила из столицы целую корзину лакомств: пончиков, таких, какие умеют делать только хозяйки суахили, а главное – экзотических бриошей и булочек из греческой пекарни, а также конфет от Кристины – магазина для белых. Кроме того, там всегда имелось пиво «Примус», а иногда и бутылка вина, чаще всего «Матеуш». Класс почти в полном составе набивался в «спальню» Фриды, приглашались даже две девочки-тутси, учившиеся по квоте. Надзирательница, которой тоже кое-что перепадало от пиршества,