Грации солнца. Приманка для зверя - Андрей Шулятьев

   -- Какие у богинь волосы!

   -- Какая чистая кожа!

   -- А глаза! Мне бы такие глаза! -- наперебой делились впечатлениями женщины и девушки.

   Анэ и Йоко дружелюбно улыбались толпе, иногда махая селянам руками. Маниус бросил единственный хмурый взгляд на сборище жителей и отвёл глаза в сторону, предпочтя людской толпе осмотр домов. Тут взор юноши наткнулся на пару, обнимающуюся за углом очередного сарая. "Та рабыня? Неужели?" -- пронеслось в голове изгнанника. Ноги юноши продолжали неспешно вышагивать за Йоко, глаза -- следить за парой, словно прикованные. Ворота приближались, и селяне начали кричать благословения априкам, но ромей не слушал их. Примус смотрел на двух людей, коим не было дела до ухода богинь, не было дела до шумящей толпы, не было дела до туч, прилетевших проводить Атона за горизонт. Пара целовалась. Робко, осторожно, будто проверяя мир на реальность. "Пусть Фортуна и дальше помогает тебе, рабыня", -- подумал изгнанник, и влюблённых загородила воротина.

   -- Чему улыбаешься? -- спросила Йоко. Примус посмотрел в глаза спутницы и удивлённо поднял брови: лучи чёрной короны, словно по волшебству, продолжились оранжевым цветом.

   -- Так. Ничему. Рад, что снова здоров. Твои глаза?

   -- Что не так?

   -- Пожелтели.

   -- А! Они меняют цвет, когда я насыщаюсь. Твоё самочувствие?

   -- Бодр, как два быка.

   -- Хвала Атону, -- сказала Йоко и замолчала, углубившись в размышления. "Статься может, Йоко не ошиблась в тебе, Маниус Примус Эксул", -- подумала Анэ, и лёгкая-лёгкая улыбка тронула тысячелетние губы. Путники шли на запад, провожая заходящее солнце. Их след потерялся среди деревьев.

***

   Непос-викус готовился к ночи, когда стража северных ворот увидела пятерых всадников, мчавшихся во весь опор. Бывалые легионеры сразу узнали переднего, облачённого в дорогую белоснежную пенулу. Плотно сложенный с блестящей лысиной вместо волос ромей суетливо подгонял лошадь, не думая останавливаться. Сопровождающие его охранники и ухоженные греческие рабы также не признавали в воротах Непос-викус препятствия.

   -- Господин Квинтус Нониус приехал! -- крикнули с башни, и ворота спешно отворились, не собираясь задерживать бегущих коней ни на мгновение.

   -- Где априки!? -- крикнул Квинтус, обращаясь ко всем сразу.

   -- Уже час как ушли, господин, -- доложил легионер.

   -- Куда?!

   -- В сторону западного леса.

   Всадник выругался, затем взял себя в руки и взглянул на наместника, суетливо бегущего навстречу.

   -- Подготовь атриум! -- приказал Квинтус, не позволив Фабиусу приблизиться. -- Созови мужей и вызывай ко мне по одному! Женщин и рабов выслушаю всем скопом!

   -- Будет исполнено, -- сказал наместник и начал отдавать приказы ближайшим войнам. Квинтус, более не замечавший его, направил коня в сторону виллы.

   Когда Нониус удобно расположился на стуле, он потребовал занести ещё и стол для своего писца-раба. Не успели слуги выполнить распоряжение господина, как в зал зашёл первый свидетель, на вид обыкновенный провинциальный крестьянин. Ромей встал напротив сенатора и назвал своё имя.

   -- Персей, запиши поперёк папируса: "год шестьсот сорок второй от основания Города, за шесть дней до октябрьской иды (полнолунья)", -- приказал Квинтус, обращаясь к рабу. Дождавшись, когда Персей закончит, господин продолжил, обращаясь к провинциалу:

   -- Расскажи про априк. Всё, что успел заметить. Как одеты? Как обуты? Как разговаривают? Как двигаются? Какое оружие носят? -- Квинтус привстал, оперевшись рукой о подлокотник. -- Я хочу знать о них всё, что ты увидел, услышал, подумал. Всё!

Руслом реки, просекой огня

Нония сплошь покрыта лесами, населёнными свирепыми мыйо и дикими варварами, хотя и платящими дань Городу с года консульства Публиуса Кассиуса Нониуса, но, до эпидемии чумы, постоянно поднимавшими восстания. Лето в Нонии короче Примийского, потому пшеница там родится плохо. Скот выпасать нельзя: слишком холодно, слишком много мыйо. Граждане не ведут в Нонии никакого хозяйства, кроме горного. В Ареморских горах лежит много разной руды, но в основном там добывают разные яхонты, включая чистые рубины для огранки в консульские. Проконсулы Нонии вынуждены каждый год скупать множество крепких рабов для работы на шахтах, потому что те сотнями гибнут от лап мыйо и морозных северных зим...

Свиток из архива Ромейской библиотеки.

I

   Сумрак. Гладкие стволы деревьев впереди; закрывающие чистое небо кроны в вышине; хруст сухих веток и шуршание иголок под ногами; запах смолы в носу. Маниус оглянулся, но не увидел ничего, кроме широких стволов многолетних сосен и ровной местами поросшей папоротником подстилки из сухих иголок. Однообразие. Изгнанник считал шаги, каждый раз сбиваясь на восьмой сотне, а мир вокруг не желал меняться, будто спутники, пойманные в ловушку судьбы, путешествуют по мрачной фреске, украшающей храм подземных богов. Стоило ромею лишь на мгновение бросить взгляд в сторону, как глаза начинали лихорадочно искать априк, успевающих спрятаться за верстовой сосной. Вот два белых силуэта снова предстали перед уставшим взором; на душе полегчало. И тут, словно цунами, вынырнувшее на отмель далёкого острова, по ушам ударила волна высокого звука. Далёкий вопль успел ослабнуть, но даже в жалкой перепевке эха чувствовалось могущество существа, сумевшего его издать.

   -- Мыйо, -- выдохнул ромей и почувствовал лёгкий холодок, вместе с дрожью пробежавший по спине. На гнев или ужас просто не хватило нервов. Спутницы покосились на юношу, предпочтя смолчать. Примус не мог заставить себя заговорить, хотя вопросов накопилось не меньше, чем законов в республике. Изгнанник лишь наблюдал за движениями априк, которые, казалось, светятся посреди царства сумрака. Маниус, будто одинокий мотылёк, силился приблизиться к ним вплотную, ускоряя движение ног, но охотницы, словно по волшебству, держались от него в трёх шагах. Несмотря на то, что в желудке была лишь горсть сушёных ягод, изгнанник не чувствовал голода. Напротив, после болезни тело стало будто вполовину легче, и кровь наполняла мышцы приятной теплотой. Примус чувствовал, что достиг предела скорости шага и боролся с желанием побежать, временами ловко перепрыгивая валежник.

   Вопль повторился, развеяв однообразие, но принёс скорее успокоение, чем страх.

   -- Слышу, -- прервала молчание Анэ.

   -- Где? -- спросила Йоко.

   -- Там, -- старейшая показала рукой на северо-запад. Маниус не разглядел ничего, кроме сливающихся с тенями стволов.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});