Грации солнца. Приманка для зверя - Андрей Шулятьев

   -- Аха... -- протянула древняя. -- Тогда понятно. Охотиться на мыйо намного опаснее, чем слоняться с товаром. Наверное, нам стоит наложить на республику дань за нашу помощь, правда, Йоко? -- спорила Анэ, кивнув в сторону спутницы. Напарница весело улыбнулась. Априки отвернулись от лавки и увидели толпу, следившую за ними в удалении. Йоко заметила хмурые взгляды, смотревшие больше на Гаюса, чем на них. Спутницы обошли толпу и направились в сторону виллы.

   -- Кто позволял тебе распускать твой поганый язык, Гае? -- донеслось до априк, не успели они пройти и десяток шагов. -- Что, если они...

   -- Люди, -- произнесла старейшая по-априкски.

   -- Странные, -- добавила Йоко.

   -- Странные? Нет. Просто люди не упускают возможности ограбить или убить друг-друга, дитя. Потому старейшие и не рекомендуют молодым априкам контактировать с ними, -- пояснила Пресветлая.

   -- Но ведь не все такие.

   -- Большинство именно такие. Удел людей -- умереть детьми.

   -- Маниус не такой.

   -- Маниус лишён свободы, дитя. Когда к нему вернётся свобода, мы узнаем, каков он на самом деле.

   "Хотя едва ли она к нему вернётся", -- мысленно закончила древняя.

   -- Может он и вспыльчив, но не станет вот так грабить, -- сказала Йоко.

   -- Видишь, дитя? И ты заметила тёмное в нём.

   -- Что с того? И на Атоне есть пятна.

   -- Но они не мешают Атону светить, дитя.

   Темноокая смолкла и задумалась.

VII

   Маниус проснулся, чувствуя лёгкость, пронизывающую всё естество. Тело оказалось чистым, расслабленным. Одеяло и подстилка -- мягкими и приятными. Примус раскрыл глаза, позволив рассеянному свету заполнить взор. Изгнанника окружала маленькая убранная слабо освещённая сквозь матерчатую занавеску комната. Кроме лежанки в ней поместился лишь широкий шкаф, хранящий глиняную посуду. Занавеска шевельнулась. Маниус скосил глаза и на мгновение захватил светлые волосы, тут же исчезнувшие за складками ткани.

   -- Йоко? Анэ? -- спросил ромей у занавески, но ответа не последовало. Вскоре, ступая бесшумно, словно забитая мышка, в комнату вошла светловолосая голубоглазая худенькая рабыня, которую толкал сгорбившийся пожилой раб. "Варвары", -- подумал отверженный, не спуская с них глаз. Рабыня молча положила около гостя поднос, на котором лежала курица, запечённая с овощами, ломоть пшеничного хлеба и глиняный стакан с водой.

   -- Поешьте, господин, -- сказал сутулый. Рабы не сводили глаз со лба юноши, но Маниус не обратил на это внимания, сражённый ударившим в нос запахом. Правая рука изгнанника схватила левую, уже готовую потянуться к курице. Впервые в жизни при взгляде на еду захотелось плакать. "Нет! Йоко меня не простит! Йоко?" -- пронеслось в голове у юноши.

   -- Где Йоко, старик!? -- крикнул изгнанник уже уходившему рабу.

   -- Априка?

   -- Да, априка. Где она?

   -- На улице, господин, -- сказал сутулый.

   -- Хорошо, -- Маниус облегчённо выдохнул. -- Скажи ей, что я проснулся.

   Раб не мешкая скрылся за дверью. Взгляд Примуса снова сосредоточился на еде. Рука потянулась к подносу, но взяла только стакан. Изгнанник сжал его и услышал треск. Хват сразу стал нежным. Ромей поднёс стакан ко рту и осушил его, затем повертел на свету, найдя трещину. "Халтура, -- решил отверженный. -- Нужно дать стимула тому, кто его сделал... Да чем я теперь лучше рабов? Погоди у меня, Клодо!". Маниус сжал руку, и стакан рассыпался. Боль от впившихся кусочков вернула разум в реальность.

   -- Унеси. Я не могу это есть, -- сказал Маниус, подняв глаза на рабыню.

   -- Но господин... -- попыталась возразить девушка.

   -- Унеси! -- крикнул Примус. Рабыня подняла руки, загородившись от ромея. Изгнанник взял поднос и протянул девушке.

   -- Унеси, -- спокойно повторил юноша. Варварша перехватила поднос и собиралась уходить, но путь преградили априки.

   -- Энию? -- спросила Анэ, глядя на рабыню. Девушка испуганно кивнула.

   -- Знаешь Ветуса? -- продолжила древняя.

   Двушка снова кивнула, сверля старейшую недоумевающим взглядом.

   -- Похоже он сегодня выкупит тебя, Энию, -- информировала Пресветлая, выбрав наречие местных племён. Рабыня сначала опешила, потом заплакала от радости.

   -- Благодарю тебя, солнечная богиня! -- ответила девушка на родном языке.

   -- Иди -- умойся и подготовься, Энию, -- рекомендовала Анэ. Рабыня выбежала. Пресветлая проводила её довольным взглядом; Маниус в последний раз прощался с курицей и ломтем хлеба. Йоко кинула на постель новую одежду, завалив юношу.

   -- Одевайся скорее, -- сказала дева. Ромей последовал слову априки.

   -- А где мои вещи? -- спросил юноша, когда натянул тунику.

   -- Я их выкинула, Эксул, -- информировала древняя, -- сушёные плоды оставила, не бойся.

   -- А гладий?

   -- Ржавеет на речном дне.

   -- На дне!? Чем мне теперь защищаться!?

   -- Этот кусок железа всё равно бесполезен против Мыйо, особенно в твоих неумелых руках, Эксул, -- просветила Анэ. -- Всё, что ты можешь, -- уклониться от хищника и ждать спасения, а для этого тебе лучше быть налегке. Радуйся, что я смогла-таки вылечить тебя и впредь не бери воду из рек, озёр и других цветущих водоёмов. В ней может быть отрава.

   -- Хорошо, -- пообещал Маниус и замолк, продолжая одеваться.

   Надев всё, что принесли априки, Примус оглядел себя. Туника была на совесть прокрашена зелёным красителем; по всему чувствовалось, что соткана старательно. Пояс из доброй кожи -- снабжён крепкой бронзовой пряжкой. Новые плотные сандалии не забыли дополнить высокими задниками, оберегавшими голень. Ромей со стороны стал похож на мелкого купца или отставного легионера, точно не на изгнанника.

   -- Последний элемент, Эксул, -- Пресветлая подала юноше знакомую белую повязку. Маниус закрыл ей лоб, скорчив печальную гримасу.

   -- А сума с пенулой? -- спросил ромей.

   -- Они тебе ни к чему, -- информировала древняя.

   -- Но...

   -- Идём, -- сказала Йоко. Изгнанник обречённо вздохнул и молча последовал за охотницами.

   Закончив экипироваться, априки и Маниус собрались покинуть Непос-викус, провожаемые большой толпой селян. Наместник лично вышел, чтобы попрощаться с ними. Фабиус прошипел долгую сбивчивую речь, но власть имущего никто не слушал.

   -- Смотри! Мечи сами висят.

   -- И копьё у главной.

   -- Говорят, их ковал сам Вулкан, -- непрерывно шептались мальчики.

   -- Какие у богинь волосы!

   -- Какая чистая кожа!

   -- А глаза! Мне бы такие глаза! -- наперебой делились впечатлениями женщины и девушки.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});