Kurohibi. Черные дни - Gabriel

не просыпаешься. Вот, давай…

Она чуть приподняла ногу и обвила ею его бедро.

— Поласкай меня там. Пожалуйста. Я бы сама сделала, но у меня ручки заняты. Ну Синдзик… Пожа-а-алуйста. Ведь так хочется…

Его дыхание начало тяжелеть, хотя причиной тому было скорее сковавшее в смятении сердце, чем трепетное возбуждение от заигрываний девушки. Он стиснул челюсть, намеренно прикусив язык, чтобы боль хоть немного прояснила его зашатавшийся разум. Из груди сквозь зубы вырвался короткий стон, голова в дымке закружилась, но Синдзи внутренним усилием воли заставил себя твердым взглядом вцепиться в происходящее за окошком. Он ощущал, что от падения его отделял один короткий неосторожный шаг. Ощущал, как где-то рядом замерло в сладком ожидании жерло подступающего краха.

Зал за стенкой вдруг заполнил оглушительный хор из слезного плача, отчаянного воя и испуганного стона ужаса — все гопники бросились к своим жертвам. Ученики, напуганные уже до неподвижного дрожания на месте, не могли даже сдвинуться с места, а те кто мог — лежали с перебитыми ногами и скулили от боли. Девушки забились в одну трясущуюся и рыдающую массу, и теперь налетчикам оставалось лишь выдрать из нее понравившихся и насиловать, сколько угодно, но тут блондин вдруг поднял руку.

— Стоять. Дадим им последний шанс.

Он развернулся к бомжеватого вида типу, все это время в сторонке безразлично потягивающему выпивку из бутылки.

— У нас нет денег расплатиться, но, как я и обещал, товар можно взять живьем. Выбирай, кто нравится.

Тот нехотя отлип от стенки, задумчиво почесал свою длинную спутавшуюся бороду и громко рыгнул.

— Да мне сдался этот молодняк, не люблю юнцов. Хотя с училкой бы развлекся.

— Ну, вперед, — оскалился лидер. — Она вся твоя.

— Моя, говоришь?.. — хмыкнув, тот неспешно подошел к сжавшейся на полу женщине лет тридцати пяти, тихо дрожащей от страха и до этого момента, похоже, молящей, чтобы о ней не вспомнили, а теперь в ужасе вытянувшей лицо. — Можно и попробовать.

— Только подожди секунду.

Блондин быстрым шагом подступил к учительнице, взял ее за волосы, отчего та отчаянно пискнула и тихо разрыдалась, и громко на весь зал спросил:

— Мои псы готовы разорвать ваших учениц, но пока те еще относительно целы, а кто-то даже невинен. Предлагаю сделку — вместо них мои ребята будут насиловать вас, столько, сколько у них есть сил, долго-долго и очень больно. Но ученицы не пострадают. Идет?

Женщина горько скривилась, не осмеливаясь поднимать голову, заскулила навзрыд и тихим молящим голосом прошептала:

— Прошу, не надо… У меня дети, муж… Остановитесь…

— Это не ответ, — рыкнул парень. — Нам трахать вас или девочек? Я тебя спрашиваю, шлюха! Ты или они?!

— П-Пожалуйста… Хватит…

— Тебя или их?! Отвечай!!! Если не ответишь внятно, будем драть тебя.

— Нет… нет… Я не могу… Не меня…

— Не тебя? Значит, их? Говори отчетливо!

— Д-Да…

— Отлично.

Он самодовольно выпрямился и кивнул своим парням.

— Вы слышали ее, ребята. Дерем сучек, училкой займется наш достопочтенный гость.

А затем перевел взгляд на зарыдавшую на полу женщину.

— Мудрый выбор. Но это не исключает того факта, что ты дерьмо. Вот и живи теперь, как дерьму подобает.

Зал разразился новой волной воплей. Панки, вытянув из группы девушек отчаянно извивающуюся ученицу, мгновенно сорвали с нее одежду, подняли за бедра на руки, и один из них развернул ее корпусом к себе, лицом к лицу. Та завизжала от безумного ужаса, беспомощно забила конечностями, но мгновенно запнулась, когда парень всадил в ее киску член, и натянуто напряженно пропищала. На пол тут же закапали ручейки крови, и девушка, скривившись от боли, сдавленно и обессилено заплакала, но тут второй панк, пристроившись сзади, достал свой член и приложил его к намокшей киске. Однако вместо того, чтобы войти в попку, он поднажал вперед и с жестким усилием протолкнул его рядом с пенисом напарника, также протиснувшись между натянутыми губками и войдя во влагалище. Два члена, хоть и не без труда, но затерлись в одном расширившемся, словно в клещах, разодранном отверстии и забились внутри лона, сначала медленно, но потом, ускоряясь, все быстрее, пока дырочка не растянулась в овал и не замялась под фрикциями, как тесто. Девушка сначала сдавленно заскулила, а потом, когда ощущения сделались невыносимыми и плоть не начали терзать рвущие ощущения, вскрикнула и разразилась долгим протяжным воем.

Толстяк и качок забавлялись с другой ученицей, поймав еще одну чирлидершу, распоров на ней всю одежду, после чего сразу же войдя в нутро. Первым начал толстяк, впрочем, разочаровано констатировав, что «девственность в целочке не обнаружена», забил своим тучным потным телом и довольно быстро кончил. Однако вместо продолжения они с хихиканьем о чем-то перешептались, и качок достал из-за пояса широкий длинный нож, гордо названный им военным тесаком. Заплаканная, но еще не успевшая лишиться чувств девушка в панике завизжала, когда тот поднес лезвие к ее киске, но ее сопротивление было быстро подавленно навалившейся тушей толстяка, и качок резкими движениями начал соскребать с ее лобка тоненькие, но уже обильно покрывшие бугорок волосики. Девушка сдавленно запищала и забилась, однако через полминуты эпиляция была закончена, и качок с гордостью пошлепал ладонью по покрасневшей не очень гладко выбритой кожице с частыми вкраплениями черных точек. А затем, задумавшись, обо что вытереть нож, пожал плечами и ввел лезвие в промокшее, залитое спермой влагалище заточенной стороной кверху, слегка надрезав плоть на потолке туннельчика.

— Вот, а ты говорил, целка уже порвана, — захохотал он от вида потекшей крови. — Слышь, сука, хватит рыпаться, иначе сама все себе там располосуешь. Лежи тихо и терпи.

А затем, закурив сразу три сигареты одновременно, они с толстяком попеременно начали прижигать их о соски, заставляя девушку вскрикивать от боли и тут же запинаться из-за режущего ощущения во влагалище. И когда ее доселе розовые сосочки покрылись темными пятнами ожогов и задымились, качок перенес последнюю сигарету к клитору и плавно утопил в него тлеющий конец.

— ГЬЯ-А-А-А-А-А-А!!! — пронзил воздух душераздирающий агонизирующий вопль девушки, а ее тело, уже не слушаясь девушки, непроизвольно выгнулось дугой, и нож скользнул по влагалищу, острием утонув в мягкой чувствительной плоти и пропоров бороздку сквозь мочеточник прямо к клитору, разделив капюшон на две половинки и вырвавшись сверху клинообразным разрезом. Мгновенно потерявшая сознание чирлидерша, чьи бедра стали обильно заливаться алой жидкостью, безвольно обмякла на полу и забилась в рефлекоторых конвульсиях,