Государственная Дума Российской империи, 1906–1917 гг. - Александр Федорович Смирнов

пришел к выводу, что монархия погибла, решил добиваться бездействия ВКГД и несозыва Думы. Рвавшимся к власти кадетам уже мешала и Дума, и даже ее президиум (совещание). Им нужна была вся полнота власти, без всяких демократических сдержек и противовесов. Потому-то в Акте, изготовленном этими горе-демократами, более уже не шло речи о разделении властей правительства и народных представителей в законодательных учреждениях, как в манифесте об отречении Николая II, куда девалась эрудиция кадетов-правоведов, поклонников Монтескье. Напротив, набоковская фраза о наделении правительства «всей полнотой власти» означала соединение в одних руках Совета верховной и исполнительной власти. Принцип легитимности, преемственности всех ветвей власти был грубо попран. Слабым в правовом отношении прикрытием узурпации власти, ее авторитарности были слова о ее временном характере. На временность новорожденного правительства и провозглашение принципа народовластия указывали слова, что «созванное в возможно кратчайший срок, на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования Учредительное собрание своим решением об образе правления выразит волю народа». Формула непредрешения, до Учредительного собрания, способа государственного правления родилась как компромисс в переговорах членов ВКГД и исполкома Петроградского Совета об образовании новой власти, еще до подписания этого акта, ставшего, по мнению барона Б. Э. Нольде, «единственной конституцией периода существования Временного правительства»24.

Сдали позиции и прочие члены дома Романовых. 9 марта, когда Николай II приехал в Царское Село и был арестован, великий князь Николай Михайлович сообщил министру юстиции А. Ф. Керенскому, что «получил согласие на отказ от престола и отдачу удельных земель» от великих князей: от Кирилла Владимировича — «легко», от Дмитрия Константиновича — «туго», а от Гавриила и Игоря Константиновичей — «очень легко». 12 марта согласился на отказ великий князь Георгий Михайлович. Все они присоединились к доводам Акта великого князя Михаила Александровича.

Члены дома Романовых, даже сторонники новой власти, утратили свои должности. 8 марта великий князь Кирилл Владимирович сложил полномочия командира Гвардейского экипажа, объявил себя «рядовым адмиралом славного русского флота» и в июне уехал с семьей в Финляндию. Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич 11 марта был смещен и под конвоем двух думцев отбыл в Крым, где поселился в имении Чаир близ Алупки25. В письмах к нему министр-председатель князь Г. Е. Львов отметил, что «народное мнение решительно и настойчиво высказывается против занятия членами дома Романовых каких-либо высоких государственных должностей». Престиж великих князей пал так низко, что князю Г. Е. Львову пришлось разъясняться в печати, что титулы «великий князь», «князь», «граф», «барон» нельзя считать отмененными революцией26.

Иметь царя не желали даже те, кто ранее пользовался его защитой. I Всероссийский торгово-промышленный съезд 21 марта в резолюции-напутствии Временному правительству указал, что «формой управления, наиболее отвечающей государственным и народным интересам и развитию промышленности и торговли, является республика при условии обеспечения политического единства России и при условии широкого развития местного самоуправления, с распространением его на все области России сообразно с их особенностями»27.

VII съезд Партии народной свободы 25–28 марта выразил мнение кадетов, ранее не выдвигавших требование демократической республики: «Россия должна быть демократической парламентарной республикой. Законодательная власть должна принадлежать народному представительству. Во главе исполнительной власти должен стоять президент республики, избираемый на определенный срок народным представительством и управляющий через посредство ответственного перед народным представительством министерства»28.

Монархическое сознание как-то внезапно распалось, и монархическая идея рухнула, не найдя защитников. Даже в доме Романовых никто не попытался удержать падающий престол. В Гражданскую войну никто из вождей Белого движения не поднял монархического знамени, все выступали за непредрешение будущего государственного устройства России до Учредительного собрания. Ту же позицию позднее занял вождь монархистов великий князь Николай Николаевич, надеясь придать общенациональный характер Белому движению. Несмотря на свою живучесть, идея непредрешенчества оказалась бесплодной. Белая гвардия оказалась без знамени29.

* * *

Краткое правление ВКГД завершилось приходом к власти Временного правительства. В Декларации 3 марта о его создании умалчивалось о месте Думы и Государственного Совета в новой структуре государства. Верхнюю законодательную палату, Государственный Совет собирать было некому, председатель Госсовета И. Г. Щегловитов сидел в Петропавловской крепости. «Мы вообще ничего не знали друг о друге, — вспоминал член Государственного Совета бывший военный министр А. Ф. Редигер. — А о каких-либо собраниях, хотя бы частных, не было и речи»30. Самых безупречных из назначенных царем (Н. С. Таганцев, С. С. Манухин, А. Ф. Кони и др.) правительство сделало сенаторами, а остальных 5 мая уволило. Окончательно формально Государственный Совет был упразднен 14 декабря большевиками31.

Участь Думы была такой же «временной», несменяемая Дума только мешала. В марте — апреле правительство еще приглашало членов ВКГД на свои заседания, интересовалось их мнением, то есть пользовалось популярностью думцев, когда требовалось урезонить рабочих и солдат.

В исходе марта Керенский официально был объявлен вице-премьером и окончательно подмял «толстовца» князя-премьера. Затем из правительства вытеснили Гучкова и Милюкова. Примерно в это же время с мая правительство стало игнорировать ВКГД. Князь Г. Е. Львов обещал созвать Думу 27 апреля, в день, когда в 1906 г. парламент вошел в политическую структуру России. Это соответствовало обещанному царским указом возобновлению ее заседаний не позднее апреля. Думцы воспряли. Вновь разогнать нижнюю законодательную палату до Учредительного собрания или до истечения в ноябре срока ее полномочий было бы непросто правительству Львова — Керенского. Однако премьер искусно обвел вокруг пальца депутатов Четвертой Думы, заявив, что в заседании 27 апреля примут участие депутаты всех четырех Дум, которые окажутся в тот день в Петрограде32. И легальная сессия парламента была подменена юбилейным митингом, не имевшим законодательной силы. По образному выражению секретаря думской фракции октябристов Н. В. Савича, «хоронили торжественно знатного покойника, до которого, по существу, собравшимся нет дела, о котором они не жалеют в душе». Бывший думец меньшевик М. И. Скобелев, соавтор знаменитого приказа № 1, даже провозгласил: «Государственная Дума сделала свое дело, Государственная Дума умерла, да здравствует Учредительное собрание!»33

Выйдя из думского лона, Временное правительство выступило в роли убийцы Думы. И правобокая и малосильная Дума была народным представительством, с опытом гласного решения государственных дел, обсуждения и принятия законов, действенного контроля за финансами государства. Позднее М. В. Родзянко и П. Н. Милюков сошлись в мнении, что Временное правительство, и прежде всего князь Г. Е. Львов, совершили роковую ошибку: опираясь на Думу и возглавляемый ею гарнизон, они могли столкнуть Петроградский Совет с арены власти. Однако они предпочли компромисс, обернувшийся вынужденным признанием прав Совета вмешиваться в государственные дела. Деятельность этой, руководимой социалистами, организации порождала двоевластие властных структур, губительное для страны. Не получив вместо Думы иного объединения «умеренных слоев общества»34, правительству