Мои убийственные каникулы - Тесса Бейли

не получается быть к ней безразличным – таким же, как ко всем прочим?

Ответами я не располагаю. Знаю одно: мне не нравится, когда она уходит сердитая и разочарованная.

Вчера вечером она мне доверилась… и теперь я жду повторения.

Как я погляжу, для этого мне пришлось бы сдать облюбованные позиции. А жаль.

– Послушай, Тейлор… – Я хватаю ее за локоть и заставляю остановиться. Сейчас главное не отвлекаться на то, какая у нее гладкая кожа… где ни коснись. Но такова реальность, здесь никуда не денешься. Я уже проиграл бой и одержим ее телом, доказательством чему служат ее красные сексуальные трусики, не покидающие с четверга мой карман.

– Насчет времени смерти… К моменту, когда вы нашли Оскара, он пролежал мертвый целые сутки. У вас с братом алиби, так что…

Она рада это слышать, а у меня от ее радостного вида пропадает изжога.

– Мы больше не подозреваемые?

– Нет.

– О!.. – Она прыскает. – Тебе было влом сказать мне об этом?

– Ага. – Я отвечаю ей настолько быстро, что никто такому ответу не поверил бы. Я упираю руки в бока и тут же их роняю. – То есть вовсе нет.

На ней нет темных очков, и она щурится на солнце. Я машинально срываю с себя очки и надеваю ей на нос. Они ей велики, поэтому тут же сползают на кончик носа, и она скашивает глаза, наблюдая за этим процессом. Мелочь, казалось бы, но у меня в груди от этой мелочи творится невесть что.

– Что ж… – Я указываю кивком на грот. – Иди любуйся на своих долбаных рыб.

Она хохочет, от чего с нее падают мои темные очки. Я успеваю их поймать.

– Что тебя так рассмешило?

– Да так… – Она снова бредет в сторону скал, я снова ее нагоняю. – Просто пришло в голову: будь ты моим учеником, я бы попросила тебя нарисовать твои чувства. Представляю этот рисунок: в самый раз на обложку альбома «хеви метал».

От словечка «чувства» я привычно дергаюсь и пытаюсь сменить тему. Она со мной разговаривает – и то хорошо. Еще не улыбается, но это дело наживное.

А вот и нет! Твое дело – расследовать убийство.

– Какая ты? – спрашиваю я, проявляю неуместное любопытство. – Как учительница.

Мы оказываемся в проеме между двумя скалами, перед мелкой приливной лужей. Нависающая над нами скала загораживает солнце, и Тейлор приглядывается ко мне, словно раздумывая, достоин ли я беседы, доверия. Я тем временем размышляю о хронологии нашего знакомства. Сначала я был в своем неприглядном злобном репертуаре, но потом взялся за ум – и она смягчилась, поверила мне. Нынче утром я опять озлобился – и пожалуйста, лишился ее доверия. Может, хватит злобствовать? Похоже, это единственный путь, если я хочу, чтобы она…

Если я хочу ей понравиться?

Но что хорошего это сулит ей? Да и мне самому?

– Я плакса! – выпаливает она, и я на время забываю о своих тревогах. – Все время реву. Прославилась тем, что меня то и дело находят плачущей в служебном чулане.

Как же мне все это не нравится!

– Почему?

– Из-за ребятишек. Они честно говорят прекрасные вещи. Они слишком малы, чтобы прикусывать языки, особенно это заметно у мальчишек. Мужчины рано учатся держать свои чувства при себе, но мои второклашки еще этого не освоили. – От зрелища ее повлажневших глаз я чувствую такую тяжесть в груди, что даже делаю шаг назад, но она этого, кажется, не замечает. – Перед каникулами один сказал: «Спасибо, что вы – моя школьная мама, мисс Басси». Мне чуть не понадобилась кислородная подушка.

– Сейчас тоже?

– Нет. – Она смахивает слезы с таким видом, будто плакать для нее – самое привычное занятие. – Зачем? Это так, мелочь, плач первого уровня.

– Господи Иисусе.

– Тебя это смущает? – Она сбрасывает шлепанцы и входит в воду. – Можешь не отвечать. – Она пристально смотрит на меня. – Ну и вид! Можно подумать, что тебя душит гигантский спрут. Родители тоже не жаловали мои слезы.

Я с кряхтением стягиваю с себя рубашку, кидаю ее на песок, кладу рядом с ней пистолет, поставив его на предохранитель, и тоже спешу в воду. Тут куча скользких камней, и мне следует быть рядом с ней на случай, если она поскользнется.

– Ваши родители были такими же жесткими, как я?

– Нет, не жесткими, а просто отважными. Работа требовала от них уравновешенности и бескорыстия, сосредоточенности на наивысшем благе. Им было некогда раскисать, тем более пускать слезу. Это было бы напрасной тратой времени. Наверное, ты согласен с этим?

Она чего-то недоговаривает. Остановившись, она краснеет на глазах. Я приподнимаю бровь, готовый добиться от нее завершения вопроса. Но в следующую секунду до меня доходит, что ее отвлекло. Я был готов поклясться, что снял рубашку вчера, когда мы с ней дали жару, но выходит, что нет, не снял. Ее потрясенный вид свидетельствует, что она впервые видит меня голым по пояс. У нее заметно тяжелеют веки. Так, ей нравится это зрелище. Вопреки здравому смыслу я беру этот факт на заметку. Тейлор не возражает против накачанных мышц, против волос на груди, против татуировок.

Как и против шрамов от холодного оружия.

Более того, все это ей очень нравится. Ну и как мне пропустить такую женщину?

– Ты что-то говорила, Тейлор.

– Разве?

Ее хриплый голос дополнительно бодрит мое и без того встрепенувшееся мужское достоинство.

– Ты спросила, согласен ли я с твоими родителями. С их мнением, что плач – напрасная трата времени.

– Лучше не отвечай, а то все испортишь… – Она делает слабый жест, указывая на мой торс. – Вот это все.

Так бы и сказала, что покорена моим телом! Я удивлен и одновременно возбужден. Ее откровенная реакция сбила меня с толку, иначе не прозвучал бы следующий мой дурацкий вопрос:

– Получше, чем у парня с MBA?

Она поджимает губы, явно не собираясь мне подыгрывать.

– Получше?.. – Она заходит глубже в воду и откидывает назад волосы. – Даже не знаю. Скорее иначе.

Я, скрежеща зубами, шлепаю за ней следом. У меня сохнет во рту от зрелища того, как вода поднимается ей до колен, потом до бедер. Я отдал бы все свои накопления, лишь бы эти бедра оказались сейчас на уровне моего лица, если бы я мог хотя бы на мгновение представить наше с Тейлор сближение, пока я нахожусь в Кейп-Код. Увы, с моей сосредоточенностью дела плохи, я уже на тонком льду.

– Согласен с твоими родителями. С другой стороны, нельзя, чтобы все жили… зажатыми. Вечно оставались уравновешенными. В мире было бы зябко без плакс.

Я нагоняю ее, она медленно поднимает голову и осторожно смотрит на меня.

– Ты так думаешь?

– Ага. – Я откашливаюсь, чтобы не напугать ее своим странным тоном. Сказать, что надежда в ее взгляде мне по сердцу, – ничего не сказать. Особенно когда объект ее надежды – я сам. – Взять хотя бы тех, кто поет под душем песенки Келли Кларксон. Куда бы мы без них делись?

Сначала на ее лице расцветает улыбка, потом она хохочет, и этот хрустальный звук эхом разлетается по гроту. Она заканчивает смеяться, а я борюсь с желанием схватить ее за плечи и тряхнуть, чтобы ее веселье продолжало расплескиваться вокруг. Ясное дело, бережно.

– О чем ты думаешь? – Впервые в жизни я выдавил из себя этот вопросец.

– Вспоминаю, как Джуд советовал мне проплакаться, когда считал, что мне пора встряхнуться. Слава богу, что у меня такой брат.

Хороший брат, ничего не скажешь. Мне надо быть к нему подобрее. Где бы еще накопать доброты?..

– Кстати, почему ты не разговариваешь со своим братом?

От таких вопросиков мне делается нехорошо.

– Говорю же, он козел.

– Два козла пара.

Судя по ее улыбке, это милая шутка. Я близок к тому, чтобы заулыбаться в ответ, как ни неприятна мне эта тема.

– Он против моего образа жизни. Хочет, чтобы я вернулся в Бостон и открыл свою детективную фирму, как мы планировали. – Я раздраженно ерошу себе волосы. – Как будто ничего не произошло.

– Ты про похищение Кристофера? – тихо спрашивает она.

– Да. – Я едва не срываюсь на крик. Надо же, она запомнила